Книга Вернувшиеся - Джейсон Мотт

Ей понравилось разряжать патроны — точнее, понравились звонкие гармоничные щелчки, которые они создавали, выскальзывая из тонкого стального магазина.

Клик.

Клик.

Клик.

Клик.

Клик.

Клик.

Клик.

Она держала в руке семь жизней. В ее уме возникла картина, где она, Харольд, Джейкоб и семейство Уилсонов лежали мертвыми на земле. Семь смертей. Она покатала на ладони небольшие тяжелые патроны. Сжав их в кулак, Люсиль сосредоточилась на ощущениях в руке. Гладкие закругленные концы пуль впивались в кожу. Она сжала их так сильно, что у нее побелели костяшки пальцев. Затем Люсиль заботливо и нежно расставила патроны на столе. Для нее они были маленькими тайнами. Опустив пистолет на колени, она прочитала инструкцию.

Лист бумаги показывал схему верхней части оружия. Отведенный назад затвор приоткрывал внутреннюю полость ствола. Люсиль приподняла оружие и осмотрела его. Она сжала пальцами затвор, как было показано на картинке, и нажала его вниз. Ничего не случилось. Она потянула его к себе. И вновь ничего не произошло. Люсиль еще раз взглянула на картинку. Похоже, она делала все правильно. Решившись на последнюю попытку, она потянула к себе затвор с такой силой, что у нее напряглись все вены в теле. Она скрипнула зубами и тихо застонала. Внезапно затвор оттянулся назад, и восьмой патрон, выпрыгнув из пистолета, со стуком упал на пол.

— Господи! — воскликнула она.

Ее руки начали дрожать. Какое-то время Люсиль смотрела на патрон, лежавший на полу, и думала о том, что могло произойти.

— Нужно было предусмотреть такую возможность, — сказала она.

Женщина подняла патрон, поставила его на стол и продолжила чистку оружия. Интересно, гадала она, что еще принесет ей этот вечер.

Когда настало время уезжать в Аркадию, она вышла во двор и, остановившись около грузовика, оглянулась назад. Люсиль не могла оторвать взгляд от старого дома, где прошла ее замужняя жизнь. Здесь она растила и лелеяла сына, занималась хозяйством, ссорилась с ворчливым супругом. Хотя теперь когда плохие люди разлучили их, она поняла, что Харольд не был таким грубым и невоспитанным мужланом, как ей часто казалось. Он любил ее все пятьдесят лет их брака, любил каждый день. И сейчас ради этой любви она ступала на тропу войны, отдаваясь безвестности наступавшего вечера.

Если бы не образ дома — не весь тот глубинный смысл, который он пробуждал во вселенной ее трепетавшего сердца, — Люсиль упала бы в обморок. Поэтому она так медлила, удерживая образ дома перед глазами, цепляясь за ускользавший момент, вспоминая всю свою жизнь, пролетевшую, как одно дыхание. И ее томило невесть откуда взявшееся знание, что ей придется все это потерять — оставить и отпустить.

Постовым в тот вечер был веселый парень из Канзаса. Все называли его Младшим. Охраняя лагерь, юноша старался не думать о словах забавного ворчливого старика, с которым он недавно подружился. Подобно всем участникам трагедии, Младший тоже предчувствовал что-то недоброе. Встревоженный каким-то непонятным душевным дискомфортом, он уже несколько раз проверял телефон на новые входящие сообщения. Ему казалось, что он должен был получить из дома важную новость.

Услышав вдали рычание старого «Форда», парень подошел к окну караульного помещения. Он до сих пор не мог привыкнуть к тому, что стена, окружавшая город, заканчивалась теперь у двухполосного шоссе, которое тянулось к широким просторам. Это еще больше усиливало его предчувствие, что события, происходившие внутри ограды, за «баррикадой», в проклятом городе, тоже скоро закончатся и людей отпустят на свободу.

Грузовик с урчанием приближался к лагерным воротам. Свет его фар метался по сторонам, словно водитель испытывал трудности с управлением. Младший решил, что за рулем сидел мальчишка, угнавший машину для веселой поездки по сельским дорогам. Как-то осенним вечером, будучи в возрасте, когда молодежь совершает чудные поступки, он тоже стащил грузовик отца и едва не разбил его на одном из поворотов.

Канзас и Северная Каролина почти ничем не отличались друг от друга, подумал Младший. По крайней мере, эта часть Северной Калифорнии. Равнины, фермы, прямодушные и трудолюбивые земледельцы. Если бы не проклятая влажность, которая висела в воздухе несносным привидением, он, возможно, поселился бы здесь. Местные жители почти не знали бедствий торнадо. При их южном гостеприимстве, о котором он и раньше был наслышан, они казались вполне приятными и дружелюбными людьми.

Визг тормозов вернул его внимание к грузовику. Синий пикап попыхтел немного, затем его мотор затих, но яркие фары остались по-прежнему включенными. Младший вспомнил о том, что им говорили в центре учебной подготовки. Если водитель ослепляет патрульного, то, вероятно, он делает это намеренно, желая произвести несколько выстрелов, прежде чем его оружие будет замечено.

Младший не верил в такую возможность, и зря, потому что в данный момент он представлял собой удобную цель. Когда фары переключились на «ближний свет», он увидел, что за рулем грузовика сидела пожилая женщина — наверное, лет семидесяти, если не больше. Ее лицо было искажено гримасой ярости. Он глубоко ошибался, считая, что ему незачем бояться оружия. Надежды юноши на грозный вид своей винтовки не оправдали ожиданий. Как только женщина вышла из кабины, он заметил в ее руке пистолет.

— Мэм! — крикнул Младший, быстро выходя из сторожки. — Прошу вас бросить оружие на землю.

Его голос дрожал от волнения — как всегда, не вовремя.

— Не бойся, дитя, — ответила Люсиль. — Оно не по твою душу.

Женщина сделала несколько шагов и встала перед машиной. Фары грузовика светили ей в спину. Она была одета в старомодное синее платье, которое закрывало ее ноги до самых лодыжек. Обычно Люсиль ходила в нем к докторам, показывая своим видом, что не примет никаких предписаний, если те ей не понравятся.

Внезапно из кузова грузовика спрыгнула группа мужчин. Из кабины вышли еще несколько женщин. «Вернувшихся» было так много, что Младший вспомнил о бродячем цирке, который приезжал к ним в город каждую осень. Все эти люди выстроились в молчаливую цепь за спиной Люсиль.

— Давайте соблюдать приличия и основы правильного поведения, — сказала Люсиль, обращаясь к собравшимся людям. — Помните, как важна сейчас благопристойность.

— Сэр! — крикнул Младший, не зная точно, кого он окликал.

Ему ужасно не хотелось участвовать в тех событиях, которые назревали у лагерных ворот.

— Сэр! У нас неприятности! Сэр!

За стеной раздался топот ног, обутых в тяжелые ботинки: чамп, чамп, чамп.

— Твой жезл и Твой посох успокоят меня, — произнесла Люсиль отрывок из псалма.

— Мэм, — сказал Младший. — Я прошу вас опустить оружие.

— Мы здесь не для того, чтобы препираться с тобой, дитя, — ответила старая женщина.

Тем не менее она опустила дуло пистолета вниз.