Книга Четыре подруги эпохи. Мемуары на фоне столетия - Игорь Оболенский

— Ну почему? — спросил Битон.

— Кто знает? — пожала плечами Гарбо. — Я согласилась на все их условия. Только потребовала, чтобы из зрительного зала убрали первые шестнадцать рядов. Для зрителей я должна оставаться такой же, какой запомнилась по своим фильмам.

Внешность была для Гарбо больной темой. Она прекрасно знала цену своей красоте и хотела, чтобы та оставалась неизменной. Фраза Мерседес о вечности в данном случае не имела для нее никакого значения. Для того чтобы остаться для всех такой Гарбо, которой привыкли восхищаться, в 1942 году она перестала сниматься в кино и запретила фотографировать себя. Поэтому ее и привлек Сесил Битон, сумевший на своих карточках сделать ее молодой.

— Грета, ты можешь со мной встретиться? Прямо сейчас, — голос Битона в телефонной трубке заметно дрожал.

— Боже мой, что случилось? Я еду.

Через несколько минут Гарбо была в квартире Битона.

— Я должен с тобой серьезно поговорить. Наши отношения давно ни для кого не секрет…

— Ты имеешь в виду нашу дружбу?

— Да. И я считаю, что пришло время, чтобы ты стала моей женой. Ты должна согласиться.

— Милый мальчик, ты, наверное, забыл, что я уже очень давно никому и ничего не должна. А насчет твоих слов… Давай будем считать их не очень удачной шуткой. Но это простительно — ты же фотограф, а не юморист.

— Вот именно, Грета, фотограф! Смотри, что появится в завтрашних газетах.

Сесил достал пачку фотографий и бросил их на журнальный столик. Взяв одну из карточек, Гарбо вздрогнула: на нее смотрела постаревшая женщина с усталыми глазами, которые окружала довольно заметная сеточка морщин. На фотографиях была неизвестная Гарбо, проигравшая свою борьбу с возрастом.

— Если ты не хочешь выйти за меня замуж и сделать официальным наследником, тебе все равно придется расстаться с деньгами. Эти негативы дорого стоят. А еще…

Но Гарбо уже ничего не слышала. Она медленно повернулась и направилась к выходу. Придя домой, она распорядилась, чтобы ее адвокаты оформили сделку с фотографом, а сама, как это всегда бывало в дни депрессий, отправилась в Стокгольм…

Ее нынешний приезд в родной город тоже был вызван очередным приступом отчаяния. В 65 лет Гарбо осталась совсем одна — без друзей, без подруг и самое страшное — без прошлого, с которым она отчаянно боролась всю свою жизнь. Может, поэтому она так любила музеи? Бывая в них, Гарбо физически чувствовала, что время можно остановить. Работы Ренуара, Модильяни, Пикассо, которые Грета скупала на аукционах, делали и ее нью-йоркскую квартиру похожей на музей, где время — она была в этом уверена — тоже остановилось.

Женщина поднялась с кресла и, подойдя к зеркалу, надела шляпу. До отъезда в аэропорт оставалось три часа. Она вполне успевала зайти в ресторан. «Нет-нет, я не буду ничего заказывать, — сказала Гарбо встретившему ее на входе метрдотелю. — Пожалуйста, передайте эту записку тому господину, который сидел утром вот за тем столиком. Хорошо?»

Достав из сумочки перьевую ручку, она написала на листе бумаги: «Грета Луиза Густафсон», сложила его пополам, передала метрдотелю и вышла.

Грета Луиза Густафсон прожила 85 лет и умерла в Нью-Йорке в 1990 году, оставив все свое многомиллионное состояние племяннице.

Шоколадная любовь

Одри Хепберн

Ее называли иконой стиля и мечтали носить на руках. А она, набросив простенькое пальто и не решаясь беспокоить помощницу по хозяйству, сама отправлялась на рынок и тащила домой сумки с продуктами.

«Я — просто женщина, которой повезло» — эти слова Одри Хепберн вызывали восторг.

Но среди многомиллионной армии поклонников, готовых ради Одри на любую жертву, был один человек, который знал истинную цену, заплаченную женщиной-идолом за свой успех. Десятилетняя дружба с актрисой не позволяла ему верить в красивости, которые Одри говорила в интервью. Потому что из ее уст он слышал истинную правду…

Джонатан Смит вот уже тридцать лет живет в Монтрё — знаменитом швейцарском городке, который прославил великий Владимир Набоков, проживший там свои последние годы.

«Может быть, пройдет время и я тоже напишу книгу, которую оценят потомки, — смеется Джонатан. — Правда, я пока еще за нее и не брался. Но какие мои годы? 87 лет — не такой уж возраст. Хотя Одри не стало, когда ей было всего 63. Но я с судьбой силой мериться не стану. Все равно будет так, как суждено».

Смит родился в Брюсселе, жил в Амстердаме, женился в Лос-Анджелесе. «Почти калька с жизни Одри, которая тоже родилась в Бельгии, потом перебралась в Голландию, а став актрисой, переехала в Штаты, — говорит он. — Когда мы познакомились, то первое время болтали только об этом. «А ты помнишь Брюссель?» — «Конечно, мне так его не хватает». — «А каналы Амстердама?» — «Они снятся мне каждый день». Согласитесь, такое редко бывает — встречаются два человека и понимают, что у них была одна жизнь. Ну, не считая мужей Одри, разумеется. Я-то, в отличие от нее, был женат всего один раз.

Моя Ева умерла за месяц до моего знакомства с Эддой. Кто такая Эдда? Ха! Сегодня ведь никто и не знает, что настоящее имя великой Хепберн было Эдда Кэтлин ван Хеемстра Хепберн-Растон. Что вы хотите, аристократический род. Ее мать ведь была баронессой. Правда, кроме титула и монотонных нравоучений от матери, Эдди не досталось ничего. Конечно, ее этим именем никто не называл. Но она улыбалась, когда я обращался к ней как к Эдди. Хотя вряд ли воспоминания о детстве поднимали ей настроение. Уход из семьи отца, расстрел фашистами прямо на ее глазах родного дяди, голод и нищета…»

Мистер Смит категорически отказывался от интервью. «Все, что знаю и помню, я напишу в своих мемуарах. Тем более что вам интересен не я, а Хепберн. А о ней вы можете прочитать в книгах», — справедливо заявляет он. Но неожиданную просьбу поведать о романтической истории знакомства со своей супругой встречает немного растерянной улыбкой и… соглашается. «Только сегодня я не могу, мне нужно рассадить розовые кусты. Давайте завтра у Тургенева в 8 утра. Для вас это не очень рано?» — предлагает он.

Несмотря на то что предложение Джона звучит довольно странно, «встретиться у Тургенева» в Монтрё очень даже возможно. Это означает сойтись возле скамейки, стоящей на берегу Женевского озера. Вдоль всего берега проложена писательская тропа, на протяжении которой заботливыми горожанами расставлены скамейки, носящие имена великих писателей. Одна из них и посвящена автору «Записок охотника».

На следующее утро, решив прийти на встречу заранее, без четверти восемь я уже ежусь от холода в назначенном месте. Через минуту появляется и мистер Джонатан. «Как вы пунктуальны, — улыбается он. — Что ж, это похвально. Так вы хотите поговорить о моей жене? — тут Смит лукаво улыбается. — Или все-таки о миссис Уолдерс? Как, вы не знаете, кто эта дама? Да это же Одри! Женщина с одним лицом и тысячей имен! Хорошее название для рассказа, не правда ли?

Ее последней любовью был милый датский парень Роберт Уолдерс, встречу с которым она считала самым счастливым мгновением своей жизни. Вот я в шутку и называл ее «миссис Уолдерс». А что, ей было приятно. «Мы не расписаны с Бобби, но женаты», — говорила она… Ладно, поболтаем и об этом, если вам вдруг будет интересно.