Книга Леннар. Псевдоним бога - Антон Краснов

— Ну таких молодых специалистов в матушке-России пруд пруди, — скептически откликнулся генерал. — Во всех сферах человеческой жизнедеятельности…

— Вы правы. Ознакомьтесь с документами. Проверьте сообщенную мною информацию. Поговорите с президентом и дайте моему центру доступ к федеральным каналам. Я уже подбираю персонал для пресс-службы. В наше время верно и своевременно поданная информация бесценна…

— Хорошо. Я позвоню вам завтра. А что за пресс-служба? Вас не устроят высокопрофессиональные журналистские кадры с федеральных каналов? Или хотите, чтобы подачу информации регулировали вы и ваши люди?

— Да. У меня даже есть кандидатура пресс-атташе. Этакий рупор нового глобального проекта…

— Кто?

— Да так… Один замечательный безработный… Маленькое семечко для великих всходов…

— Вы выражаетесь слишком поэтично для ученого.

— Вы не первый, кто мне это говорит. Надеюсь на вашу поддержку, Александр Александрович.

— Не сомневайтесь. Все, что в моих силах, — сделаю.

Собеседник генерала Ковригина вдруг вздрогнул всем телом и вытянул перед собой руку с растопыренными пальцами. Ковригин даже встал. Да, он встал и сделал шаг в направлении пораженного внезапным недомоганием человека. Последний прикрыл глаза веками и, содрогнувшись всем корпусом и откинувшись назад, на спинку кресла, пробормотал:

— Ах ну да… Все ясно. Исходная темпоральная точка… или, если быть аккуратнее в термино… логии — исходный темпоральный вектор… Пять лет по местному времени… Две проекции…

— Что с вами?! — воскликнул генерал.

Но визитер уже опомнился:

— Все в порядке, благодарю вас. Решительно все в порядке. Извините, небольшой сбой… Бывает. Возраст, знаете ли…

— Да-да, конечно, — несколько успокоившись, сказал генерал, вцепившись в лицо собеседника пристальным взглядом и отметив, что оно начинает светлеть и что багровые пятна, покрывшие щеки и лоб, бледнеют и уходят в кожу. — До завтра… Вам нужно отдохнуть. Мне сразу показалось, что вы слишком перетруждаете себя, уважаемый.

— Да-да… Исходная точка… Исходная точка.

Генерал Ковригин молча смотрел на столешницу, туда, где стопка документов была придавлена тяжелым пресс-папье, и чувствовал, как увлажняются ладони. Ему вдруг сделалось жутко.

До неловкого оцепенения в желудке. До головокружения.

2

Подмосковье, дачный поселок Клюево

Костя Гамов резко распахнул глаза и обнаружил, что прямо на него падает летающая тарелка.

Падает и, лишь немного разминувшись с головой Гамова, разбивается вдребезги. Во все стороны летят осколки, перепачканные майонезом и подсыхающим кетчупом, так похожим на кровь.

Бзымм!

Собственно, этого стоило ожидать, потому что в последние два дня он спал на кухне, маленькой комнатушке, которая единственная из всех помещений внушительной дачи поддавалась сносному прогреву с помощью тщедушного, непрестанно потрескивающего обогревателя. Собственно, в доме имелась очень даже добротная печь, но к ней, как известно, требуются дрова, а дрова в сарае, сарай на замке и в десяти метрах от дома, а ключ от сарая потерян неведомо когда… Словом, все в полном соответствии с историческим эпизодом визита Наполеона в некий город, где при появлении императора и свиты не был дан приветственный салют. Когда же разгневанный император спросил у военного коменданта города, какого черта не стреляли пушки, тот размеренно ответил: «Простите, ваше величество, но тому есть двадцать две причины. Во-первых, нет пороха…»

Порох у Гамова тоже, кажется, кончился. По крайней мере, вот уже который день он выключился из бурной городской жизни и убивал свой слабо поддающийся исчислению досуг тем, что читал книги и журналы — старые, еще семидесятых и восьмидесятых годов, все, что под руку попадется, — и изредка выпивал с навещающими его друзьями.

Одиночество, спеленавшее его каким-то вялым ватным коконом, оглушило, ослабило, лишило энергии и желания возвращаться в большой мир. Иногда по ощущениям казалось, что он постарел лет на тридцать, и только пыльные зеркала на входе и в гостиной выбрасывали ему в глаза чье-то молодое и вроде как даже привлекательное лицо с тонким чертами, высокими скулами и смешно вздыбленными темными волосами. Лицо было несколько бледным и небритым, но в целом смотрелось все еще презентабельно. Девицы, привезенные как-то три дня назад Антохой Казаковым, даже заявили Константину, что у него чрезвычайно модный гламурно-декадентский стиль, и зазывали на верхний этаж Лингвист и журналист Гамов, полагавший, что модные термины «гламур» и «декаданс» несопоставимы в этимологическом и коннотативном аспектах, сказал, чтобы ноги этих драных сучек на его даче больше не было… Антоха Казаков смотрел с удивлением, но девок увез.

Все эти дни Костя Гамов беспрерывно размышлял и рылся в своей памяти. Анализировал. Сопоставлял… Чтение старых книг и журналов, эпизодические выпивки нисколько не мешали этому неблагодарному занятию. Подумать было о чем. Тем более с того момента, как его наконец выпустили, времени для этих раздумий было хоть отбавляй. Работы нет. Родни нет. От друзей пора немного отдохнуть. Хотя от таких, пожалуй, отдохнешь…

Череда странных событий, увенчавшаяся совершенно необъяснимым исчезновением следователя Грубина, а также доктора Ревина и ведущего сотрудника охраны Донникова, завела следствие в логический тупик. Могло ведь быть и хуже… Сгоряча Константину инкриминировали похищение (ни больше ни меньше!) О.О.Грубина, но это абсурдное обвинение было тотчас же снято по приезде в Москву. Гамова отпустили. За недоказанностью… Константин переступил порог прокуратуры и вдруг понял, что совершенно не представляет себе свои дальнейшие шаги. Этот шаг через порог прокуратуры был, кажется, последним мотивированным и осознанным шагом. Что делать?.. Две пустые московские квартиры — его собственная и та, где еще недавно жили Марк Иванович и Генриетта, — зияли пустотой, как глазницы черепа. Других родственников не было. Отца Гамов толком и не помнил, а мать умерла около трех лет назад, в том же злополучном 2004 году, в котором было и убийство соседа по даче, и вздорное обвинение, и психушка, и скоропостижное освобождение, такое же неловкое и торопливое, как вот сейчас, три с половиной года спустя.

Сейчас Гамов окончательно уверился, что в этот, последний, раз он был арестован по личному распоряжению следователя Грубина, усмотревшего в нем преступника по каким-то своим, одному ему ведомым соображениям и мотивам. И корни этих подозрений тянулись туда, в события весны 2004 года, когда был убит несносный дачник Васильев, когда сам Костя с помутнением рассудка и расстройством памяти, словно заимствованным из глупого дамского сериала, угодил в клинику соответствующего профиля. Нелепость какая… При чем тут он? Собственно, следователь Грубин в одиночку настаивал на дальнейшей разработке Гамова в качестве подозреваемого, а вот его коллеги не разделяли мнения Обыска Арестовича и тотчас же подтвердили это, немедленно отпустив Константина сразу на следующий день после исчезновения Грубина и даже толком не допросив. Слишком очевидно, что уж к убийству банкира Монахова тот не причастен ни сном ни духом, а по делу Крейцера улики чрезвычайно слабые.