Книга Пусть льет - Пол Боулз

«Но это же конец всему!» — сказала она себе. И — с ноткой досады в голосе:

— Дорогуша, простите меня. Вы абсолютно должны немедленно одеться. — Он не пошелохнулся; она схватила его за плечо и нетерпеливо потрясла. — Давайте же! Подымайтесь! Эта маленькая оргия и так уже затянулась…

Он слышал ее слова с идеальной ясностью и понимал, что́ они значат, но они были как узор, нарисованный на стене, совершенно никак не относились к нему. Он лежал неподвижно. Самое важное на свете было продлить миг успокаивающей пустоты, посреди которого он жил.

Схватившись за простыню, она сдернула ее в изножье кровати. Затем склонилась и прокричала ему в ухо:

— Вы же голый! — Он тут же сел, тщетно вороша у себя в ногах в поисках пропавшего покрывала. Она повернулась и опять ушла в ванную, окликнув его через плечо: — Одевайтесь немедленно, дорогуша.

Глядя в зеркало, поправляя прическу, она сказала себе: «Ну, ты довольна или недовольна этим припадком?» — и обнаружила, что не способна ответить, скорее склонна размышлять о том чудесном факте, что Хуго не вошел и не застал их; вероятность того, что он так сделает, с каждой минутой казалась все ужаснее. «Должно быть, я совершенно лишилась рассудка». Она закрыла на миг глаза и содрогнулась.

Даер машинально натягивал на себя одежду, не полностью сознавая, что делает. Однако к тому моменту, когда он добрался до повязывания галстука, ум у него заработал. Он тоже стоял перед зеркалом, немного торжествующе улыбаясь, и отрывисто дирижировал полоской шелка. Он причесался и опустился на колени у кровати, где начал соскребать остатки пищи с пола и класть их на поднос. Из ванной вышла Дейзи.

— Вы ангел! — воскликнула она. — Я как раз собиралась просить вас, не окажетесь ли вы так любезны хоть немного привести этот хаос в порядок. — Она прилегла в шезлонг, стоявший в центре комнаты, и запахнула на себе меховое покрывало — и собиралась сказать: «Извините, что и вам не выпало возможности принять душ», — но тут подумала: «Превыше прочего я не должна его смущать». Она решила никак не поминать того, что произошло. — Будьте лапушкой, позвоните в колокольчик, а? И выпьем кофе. Я без сил.

Но ему, очевидно, ничуть не было неловко; он сделал все, что она предложила, и затем уселся, скрестив ноги, на полу у нее под боком. «Мне пора идти», — сказал он себе, и его даже не озаботила мысль о том, как он подступит к извещению о своем уходе; после кофе просто встанет, попрощается и уйдет. Это было приключение, но Дейзи имела мало отношения к нему, кроме того, что послужила детонирующим фактором; почти все имело место у него внутри. Однако, поскольку факт оставался в том, что он ею воспользовался, он обязан был вести себя в манере несколько более интимной, слегка даже снисходительной.

— Вам достаточно тепло? — Даер коснулся ее руки.

— Нет. В этой комнате ледник. Ледник. Боже! Не могу даже придумать, почему не установила камин, когда строили дом.

В дверь постучал Хуго. Десять минут или около того комната кипела деятельностью: Инес и еще одна девушка меняли простыни, Марио убирал еду с пола, Пако стирал пятна жира с ковра у кровати, Хуго подавал кофе. Дейзи сидела, рассматривая лицо Даера, пока пила кофе, с некой легкой обидой замечая, что он отнюдь не смущен, а, напротив, проявляет все признаки того, что ему сейчас покойнее больше, чем раньше сегодня вечером. «Но чего же я ожидала?» — подумала она, в то время как ей пришлось признать самой себе, что ей бы хотелось, чтобы на него произвело несколько большее впечатление то, что между ними случилось. Он прошел сквозь это незатронутым; у нее сложилось тягостное впечатление, что даже страсть его была беспредметна, механистична.

— Что творится у вас в голове? — сказал он, когда все слуги вышли и комната вновь погрузилась в свою тишину.

Даже это вызвало у нее раздражение. Она сочла вопрос дерзким. Он предполагал интимность, которая должна была между ними существовать, но ее почему-то не было. «Отчего ж нет?» — спросила себя она, пристально глядя на его удовлетворенное, серьезное выражение. Ответ возник готовый и нелепый из ее подсознания; прозвучал он чепухой. «Ее не существует, потому что не существует его». Это было, конечно, смехотворно, но затронуло струну где-то поблизости от правды. «Нереален. Что значит для человека быть нереальным? И почему я должна чувствовать, что он нереален?» Затем она рассмеялась и сказала:

— Боже мой! Ну конечно! Вы хотите чувствовать себя живым!

Он поставил чашку и блюдце на пол, сказав:

— А?

— Разве не это вы мне сказали в первый вечер, когда пришли сюда, а я у вас спросила, чего больше всего вы хотите в жизни?

— Правда?

— Уверяю вас, еще какая. Вы произнесли именно эти слова. И конечно, знаете, вы правы. Потому что на самом деле вы не живы, на некий странный манер. Вы мертвы. — С двумя последними словами ей показалось, что голос ее прозвучал немного огорченно.

Он быстро глянул на нее; она подумала — вид у него обиженный.

«Зачем я пытаюсь подманить несчастного? — подумала она. — Он не сделал ничего плохого». Беспричинно, идиотски, однако желание было, и очень сильное.

— Почему мертв? — Голос его был ровен; она вообразила, что его оттенки враждебны.

— О, не мертвы! — нетерпеливо сказала она. — Просто не живы. Не вполне. Но мы все таковы нынче, наверное. Не совсем так вопиюще, как вы, быть может, но все равно…

— А. — Он думал: «Надо выбираться отсюда. Мне нужно идти».

— Мы все чудовища, — с воодушевлением сказала Дейзи. — Это Эпоха Чудовищ. Почему история о женщине и волках так ужасна? Вы знаете эту сказку, где у нее сани, полные детей, а она едет по тундре и за ней бегут волки, а она швыряет одного ребенка за другим, чтобы умилостивить зверей. Сто лет назад все считали, что это жуть. А сегодня это еще ужаснее. Гораздо. Потому что тогда это было далеко и маловероятно, а сейчас оно в царстве возможного. История ужасна не потому, что женщина чудовище. Вовсе нет. Но потому, что мы бы все сделали в точности то, что делала она, чтобы спасти себя. Это ужасно, потому что так безысходно правдиво. Я бы так сделала, вы бы так сделали, все, кого мы знаем, сделали бы так. Разве нет?

За сияющими просторами пола, на дне колодца желтого света, Даер увидел, как его ждет портфель. Вид его, лежащего там, укрепил в нем позыв исчезнуть отсюда. Но важно было сделать так, чтобы уход не выглядел нарочитым. Если сейчас он о нем туманно упомянет, предположение станет легче осуществить еще через пять минут. Тогда уже будет половина двенадцатого.

— Ну, — начал он, глубоко вдохнув и потягиваясь, точно намеревался встать.

— Вы знаете тех, кто бы не стал?

Он вдруг понял, что она всерьез относится ко всему, что бы ни говорила. Что-то с ней было не так; ей полагалось лежать там довольно, быть может — держа его за руку или ероша ему волосы и произнося время от времени тихое слово. Вместо этого она вся напряжена и беспокойна, тревожно говорит о волках и чудовищах, стремится либо вложить ему что-то в голову, либо вынуть что-то из нее; он не знал, что именно.