Книга Вторжение в рай - Алекс Ратерфорд

Он сидел на берегу, глядя на текущую воду, и думал, что повел себя как дурак. Вместо того, чтобы рубить тех узбеков возле Зеркального камня в куски, нужно было захватить нескольких живыми и разузнать у них побольше о местонахождении Шейбани-хана, о его силах и планах. Так нет же, он позволил себе думать лишь о мщении, руководствоваться гневом, а не здравым смыслом. Все-таки ему еще многому нужно учиться.

— Повелитель, мы тут поблизости нашли пастуха с отарой. Послушай, что он говорит.

Обернувшись, Бабур увидел Байсангара, а за спиной у него между двумя воинами мужчину лет сорока с обветренным лицом. Он нервничал, чему, впрочем, удивляться не приходилось: вряд ли этот малый ожидал, что его схватят и притащат в лагерь.

— Повтори, что рассказывал мне. И не бойся, никто тебя не тронет.

Байсангар взял пастуха за плечи и повернул лицом к Бабуру.

Пастух прокашлялся.

— Шейбани-хан захватил Акши пять дней назад. Говорят, обманом: уверил эмира Джехангира, будто ему не нужна Фергана, а только дань, и если правитель публично признает его верховенство и заплатит выкуп, то он уведет свое войско обратно в Самарканд.

— Продолжай!

Бабур неожиданно похолодел.

— Меня там, понятное дело, не было. Я пересказываю только то, что слышал.

Говорят, церемония проходила на берегу Яксарта, у стен крепости. Под навесом из красного шелка, эмир преклонил колени перед восседавшим на покрытом золотой парчой диване Шейбани-ханом, во всеуслышание назвал его господином и замер с опущенной головой в ожидании. Шейбани-хан встал на ноги, обнажил свой огромный, кривой меч и, с улыбкой подойдя к эмиру, сказал:

— Ты только что сам признал меня господином, так что я могу делать с тобой, что захочу.

И одним взмахом меча отрубил ему голову.

В тот же миг бойцы Шейбани-хана бросились на воинов Джехангира, вышедших с ним из крепости, и всех перебили.

— А что Тамбал? Убит? А Баки-бек, Юсуф и другие?

— Все мертвы. А еще я слышал от двух мальчишек с конюшни, удравших из Акши, что, заняв крепость, Шейбани-хан заставил всех женщин гарема пройти перед ним и одних забрал себе, а других роздал своим воинам. Последней к нему привели Роксану, мать Джехангира. Он показал ей отсеченную голову сына, а когда она начала рыдать и проклинать его, приказал перерезать ей горло, «чтобы унять эти вопли».

У Бабура голова шла кругом. Этот человек не был свидетелем произошедшего и, возможно, какие-то детали не соответствовали действительности, но в том, что суть дела передана верно, сомнений не было. Шейбани-хан обманул Джехангира и Тамбала, убил их и захватил Фергану. Участь Роксаны тоже не вызывала сомнений, и на миг он даже ощутил сострадание к наложнице отца.

На рассвете, после бессонной ночи Бабур отвязал коня и один поднялся на крутой гребень, откуда, как знал, сможет увидеть Акши. Жеребец взмок, взбираясь на вершину, но оттуда вдалеке за изгибом Яксарта он увидел крепость, построенную его предками и так долго служившую им оплотом. Над воротами горделиво реял стяг. С такого расстояния цвета было не разобрать, но Бабур и так знал, что то не ярко-желтый цвет Ферганы, а черный — цвет Шейбани-хана, похитившего землю его предков, подобно тому как до того он присвоил Самарканд. Бабур не мог совладать со слезами, что лились по его щекам, с сотрясавшими тело рыданиями. Но это не имело значения. Здесь, на вершине, никто не мог видеть его слабости, кроме круживших в вышине ястребов.

— Другого пути нет, — твердо заявила Исан-Давлат. — Он убьет тебя так же, как и твоих родичей Джехангира и Махмуда. Этот человек поклялся искоренить род Тимура и, я точно тебе говорю, намерен исполнить свой обет.

— Я не стану убегать от него. Я не трус…

— Значит, ты дурак. У него огромное войско. С тех пор как он захватил Самарканд, а потом еще и Фергану, все племена северных степей стекаются под его знамена. Его силы непрерывно возрастают, а твои, напротив, уменьшаются.

Исан-Давлат плюнула в огонь — такого, с ее стороны, он еще никогда не видел.

— Сколько у тебя воинов? — продолжила она. — Полсотни? Сотня? Остальные разбежались по своим деревням. У тебя даже жены нет… и наследника.

Исан-Давлат постоянно обвиняла его в этом, но он был рад тому, что Айша убралась подобру-поздорову. Послание от Ибрагима-Сару, в котором тот заявлял, что не намерен отдавать свою дочь нищему безземельному бродяге, а потому считает их брак расторгнутым, Бабура устроило в той же степени, в какой привело в ярость его бабушку. По словам гонца, доставившего письмо, заодно вернувшего драгоценности, подаренные невесте перед свадьбой, ходили слухи, что Айша вскоре выйдет за мужчину из своего же племени, которому была обещана до того, как поступило предложение от Бабура. Теперь, по крайней мере, ему была понятна ее холодность, хотя, насколько его вообще заботило то, что Айша окажется в чужой постели, он считал, что если хоть кто-то сможет ее зажечь, это можно только приветствовать.

— У меня нет времени на жену, — отрезал он. — Мне предначертано быть правителем, и я должен отвечать ударом на удар.

— Если ты и правда веришь в свое предназначение, то послушай меня. Можешь не сомневаться, Шейбани-хан неустанно разыскивает тебя. Он знает, что это ты перебил его людей у Зеркального камня, а к настоящему времени уже наверняка знает и о твоем возвращении сюда, в Сайрам. Можешь не сомневаться, в желающих продать тебя и заполучить его золото нехватки не будет.

— Я дал слово Ханзаде…

— Которое ты не сможешь сдержать, если он снесет твою голову с плеч. Или, думаешь, ей станет легче, когда она услышит от Шейбани-хана о твоей смерти?

Исан-Давлат увидела боль в его глазах, и лицо ее чуть смягчилось.

— Ты еще молод. Тебе нужно набраться терпения. Когда проживешь столько, сколько я, то усвоишь, что обстоятельства меняются. Иногда самое смелое и самое трудное решение — это ждать.

Кутлуг-Нигор кивнула. С той поры, как Ханзада была отдана врагу, от нее редко кто слышал хотя бы слово, но сейчас она тоже подала голос:

— Твоя бабушка права. Оставаясь здесь, ты лишаешь себя надежды не только на успех, но и жизнь. Он убьет всех нас. Я смерти не боюсь, но ты должен спастись. Помни, чья кровь течет в твоих жилах. Не позволь Шейбани-хану просто так избавиться от тебя, как от какого-то разбойника.

Кутлуг-Нигор поплотнее укуталась в толстую, темно-синюю шаль и поднесла ладони к жаровне, чтобы согреться. Холодные ветра, продувавшие насквозь глинобитные, с деревянными ставнями дома Сайрама, предвещали скорый приход зимы.

Бабур поцеловал ее исхудалую щеку.

— Я подумаю о том, что вы обе мне тут сказали.

Исан-Давлат вновь взяла свою лютню. Она поистерлась, часть перламутровой инкрустации в виде нарциссов выпала, но звук оставался мягким и сильным. Нежные переборы струн словно перенесли Бабура в прошедшее в Акши детство.