Книга Потерянный разум - Сергей Кара-Мурза

Сегодня Ципко ругает “КПРФ, которая паразитирует на ностальгии об утерянном Советском Союзе”. Он пишет: “Патриотическое движение, которое связывает себя с ностальгией о [советском строе], теряет все,… самое главное, свой моральный авторитет, свою нравственную основу”.

В чем же гуманизм и нравственность Ципко, о которых он разглагольствует? Разве он не знает, каково отношение людей к советскому строю? Вот что сказала его соратница по подрывной деятельности академик Т.И.Заславская в октябре 1995 г.: “На прямой вопрос о том, как, по их мнению, в целом идут дела в России, только 10% выбирают ответ, что “дела идут в правильном направлении”, в то время как по мнению 2/3, “события ведут нас в тупик”. Именно те же 2/3 россиян при возможности выбора предпочли бы вернуться в доперестроечное время, в то время как жить как сейчас предпочел бы один из шести”.

Это — установки людей, которые на зуб попробовали и советский строй, и “гуманизм по Ципко-Чубайсу”. Но интеллектуал Ципко плевать хотел на эти их выстраданные установки. Он — Наполеон, а не тварь дрожащая, он имеет право железной рукой гнать этих людей к математически вычисленному счастью — миске похлебки в бараке периферийного капитализма.

Отвлекусь теперь от “парадигмы Ципко” и даже от нашей темы. Намечу структуру той проблемы, которую можно обозначить так: “Причины относительной слабости патриотического дискурса в нынешней России”. Речь идет о системе причин и условий, в которой отдельные факторы взаимодействуют кооперативным образом. Это значит, что влияние их совокупного действия намного больше суммы влияний всех факторов, взятых по отдельности. Поэтому трудно или даже в принципе невозможно определить “вес” каждого отдельного фактора (скажем, мрачности Проханова или лысины Шандыбина). Следовательно, на первом этапе нет смысла спорить об иерархии причин. Я пока что просто перечислю наиболее важные, на мой взгляд.

Начнем с того, что мы ведем речь о патриотической части именно интеллигенции, причем даже не всей этой части, а только той, что имеет голос, то есть представлена в элите, допущенной до СМИ в качестве “отправителей сообщений”. Говорят о Проханове, но не говорят о той учительнице или библиотекаре, которые излагают идеи патриотической оппозиции устно, в личных беседах. А положение этих двух контингентов “русской партии” кардинально различны.

Патриоты из элитарной интеллигенции находятся в окружающем их сообществе на положении диссидентов и постоянно испытывают давление ближайшего окружения. Ибо это окружение, в общем, антипатриотично, оно исповедует идеологию евроцентризма. Причем не только исповедует, но и находится в состояния транса, доходя в своем “западнизме” порой до истерики.

Чтобы понять это, надо лично испытать, каково, например, отказаться от почти всех дружеских связей, которые ты накопил за всю жизнь. Так вот, по дискурсу тех, кто на это идет, ничего нельзя сказать о качестве мышления и аргументов тех, кто, принадлежа к “русской партии”, предпочитает не высовываться в виде рупора, а относительно спокойно размышляет и общается с людьми. У “патриотов на арене” зажат рот угрозой неизбежных тяжелых санкций со стороны ближайшего социального окружения, часто даже со стороны их родных и близких. Вл.Соловьев, который специально рассматривал подобную ситуацию “критики человека с зажатым ртом”, назвал бы разухабистые обвинения против такого человека подлыми.

Помимо угрозы неизбежных санкций, очень у многих интеллектуалов-патриотов рот зажат пряником. Это фактор немаловажный — плоть слаба, внуки плачут, молока просят. Интеллигенты, с их гибким умом и сознанием своей уникальной ценности, особенно жмутся к деньгам. Те, кто заглотнул наживку, подписали простой контракт — они обязались говорить патриотично (иначе бы никто им пряника и не дал), но как-то противоречиво, неубедительно. Продали качество за количество. Попробуй взять у Солженицына “премию” в 25 тыс. долларов и сохранить после этого высокое качество оппозиционных речей. Это было бы просто нечестно, патриотам не к лицу обманывать добродетеля.

Каково же состояние тех очень и очень немногих, кто, испытывая такое двойное давление своего социума, сжигает корабли и начинает громко говорить — так хорошо, как может? Это аномальное состояние стресса и видения всяческих идолов и призраков. Да, эти люди возбуждены, экзальтированы, склонны к утрате меры и разрывам в логике. Но я, зная их вблизи, поражаюсь как раз тому, как мало они подвержены разрушительному воздействию среды, как они устойчивы — по сравнению с тем давлением, которое на них оказывают. Трудно ввести количественную меру, но сдается мне, что кто-кто, а Ципко-то уж никак не годится на роль критика этих людей.

Но все это помехи, создаваемые внешним воздействием. Второй фактор более фундаментален. Те, кто вырабатывает дискурс “русской партии”, вынуждены ломать собственные стереотипы, выходить за рамки того понятийного аппарата, который был воспринят ими и от системы образования, и от господствующей идеологии, и от языка СМИ. Ибо все эти элементы надстройки советского общества были заимствованы на Западе, что во многом и предопределило “незнание общества, в котором мы жили”. Интеллигенты русской партии должны создать новый язык. Эта работа именно революционна. Она, скажем прямо, несравнима по сложности с той функцией попки, повторяющего клише про демократию и тоталитаризм, которую взяли на себя истматчики-“либералы”. Но эта работа будет сделана и делается уже.

Мало того, что все эти глашатаи “либеральной партии” — не более чем органчик, заведенный позолоченным ключиком. Они — органчик, играющий песенку победителей. Интеллигенты “русской партии” уж действительно говорят “из-под глыб”, почти “из глубины”. Это люди, только что получившие тяжелейший удар. Мало того, это люди, на глазах которых горит их родной дом и гибнут их ближние — в самом буквальном смысле. Антисоветские органчики даже в страшном сне не могут себе представить, что на самом деле бродит в нашем уме и душе. Лучше им туда не заглядывать. Так вот, я лично поражаюсь самообладанию людей “русской партии”. Они не рычат и не воют, как следовало бы в их настоящем положении, а говорят довольно связные и корректные вещи — из чувства ответственности. Но где-то есть и сбои (“агрессивность”), извините, господа.

Другая фундаментальная трудность заключается в том, что та катастрофа, что потрясла Россию, для патриота послужила апокалипсисом, который приоткрыл сущность тяжелейшего кризиса, в который втягивается вся современная цивилизация, стоящая на индустриализме. Именно патриоты России, которая стала самой уязвимой и противоречивой частью индустриального мира, смущены тем, как, оказывается, сложен этот мир и как противоречив человек. Смущены — и на многие вопросы не имеют ответа, да и сами вопросы еще не удается сформулировать. К некоторым даже страшно подступиться. Мы только-только приступаем к построению новой картины мира, которая поднимет нас на новый уровень понимания.

Напротив, либералы, счастливые зрелищем пожара ненавистной им нашей избы, не желают и не могут видеть этого общего кризиса. Они жрут, пьют и танцуют на своем комфортабельном “Титанике”, и на любой тревожный вопрос у них есть “убедительный аргумент”: посмотрите, холопы, как сильны машины нашего корабля, как удобно устроены каюты; завидуйте и плывите за нами.