Книга Галили - Клайв Баркер

— Несколько педель назад я видела вас с мужем по телевизору, — сообщила какая-то дама, представившаяся как Кимберли, вторая лучшая подруга Динни (Рэйчел было недосуг ломать голову над тем, что означает это странное звание). — Тогда как раз транслировали одно из этих чудных гала-шоу. Судя по вашим лицам, вы здорово веселились. Я сказала Фрэнки — это мой муж, вон, поглядите, он стоит с хот-догом в руках. Кстати, он работает вместе с мужем вашей сестры. Так вот, я сказала Фрэнки: этим людям можно позавидовать. Вокруг них все сверкает.

— Сверкает?

— Сверкает, — убежденно повторила Кимберли. — Сверкает и блестит. — Стоило Кимберли припомнить изумительное зрелище, глаза ее тоже засверкали восторгом. Рэйчел не хватило духу сказать ей о том, что на пресловутом гала-шоу была смертная тоска, угощение было несъедобным, речи — бесконечными, общество — надменным и скучным. Она сочла за благо не мешать своей новой знакомой в течение нескольких минут нести упоенный вздор, а сама лишь улыбалась или кивала головой в наиболее патетические моменты. От надоедливой собеседницы ее спас мужчина, который, судя по всему, отдал должное угощению — за ворот рубашки у него была заткнута салфетка, а лицо украшали пятна соуса.

— Простите за бесцеремонное вмешательство, — обратился он к любительнице светской жизни, — но я так давно не видел эту юную леди, что больше не в силах терпеть.

— Ты весь перемазался соусом, Нейл Уилкинс, — сообщила Кимберли.

— Неужели?

— Да. Вытри как следует рот, обжора.

Нейл Уилкинс вытащил из-за ворота салфетку и принялся вытираться, Рэйчел тем временем лихорадочно соображала, кто он такой. Наконец она поняла — перед ней выросший и даже постаревший мальчик, некогда похитивший и разбивший ее девичье сердце. Годы изрядно потрудились над его внешностью, наградив Нейла круглым пивным брюшком, заметными залысинами и рыжеватой бородой. Но когда он кончил наконец возиться с салфеткой, выяснилось, что его улыбка по-прежнему лучезарна.

— Ты меня узнала? — спросил он.

— Нейл.

— Он самый.

— Я так рада тебя видеть, А я думала, ты в Чикаго. Мне кажется, Динни говорила что-то такое.

— Он вернулся с поджатым хвостом, — бестактно вмешалась Кимберли.

Но, судя по всему, Нейлу трудно было испортить настроение.

— Все эти большие города не по мне, — заявил он, по-прежнему сияя улыбкой. — В глубине души я так и остался мальчишкой из захолустья. Поэтому я и вернулся сюда, в Дански, и начал небольшое дело вместе с Фрэнки...

— Фрэнки — это мой муж, — уточнила Кимберли на тот случай, если Рэйчел этого еще не уяснила.

— Мы занимаемся ремонтом домов. Чиним крыши, водопровод и все такое.

— Они вечно ссорятся, — вставила Кимберли.

— Неправда, — возразил Нейл.

— Ссоритесь, ссоритесь. То жить друг без друга не можете, то грызетесь, как кошка с собакой.

— Вся беда в том, что твой Фрэнки — закоренелый коммунист.

— Вот уж ерунда, — возмутилась Кимберли.

— Не отпирайся. А старина Джек и вовсе был завзятым комми. У него даже партийный билет был.

— Кто такой Джек? — спросила Рэйчел.

— Папаша Фрэнки. Он умер в прошлом году.

— От рака простаты, — пояснила Кимберли.

— Так вот, просматривая оставшиеся после старика бумаги, Фрэнки обнаружил членский билет коммунистической партии. И теперь носит его на груди и толкует о том, что пришло время восстать против темных сил капитализма.

— Он не это имеет в виду, — возразила Кимберли.

— А тебе откуда известно, что твой муженек имеет в виду?

— Просто я знаю его дурацкий юмор. Не сразу поймешь, когда он шутит, а когда говорит всерьез. А люди думают черт знает что, — кипятилась Кимберли.

Нейл поймал взгляд Рэйчел и едва заметно улыбнулся ей. Он явно поддразнивал Кимберли, чтобы повеселить Рэйчел.

— Конечно, ты выгораживаешь своего благоверного. А по-моему, раз у парня в кармане партийный билет, значит, он комми, и ничего с этим не поделаешь.

— Иногда ты ведешь себя как последний идиот, — обиделась Кимберли и, повернувшись, пошла прочь.

— Ну и потеха с ней, — усмехнулся Нейл. — Стоит хоть чуть-чуть задеть ее ненаглядного Фрэнки, сразу выходит из себя. А сама пилит его день и ночь. Когда он на ней женился, волос у него была целая копна, а теперь она проела ему хорошую плешь. Мне, правда, тоже нечем хвастать, — и он похлопал по своей лысеющей макушке.

— По-моему, лысина тебе даже идет, — улыбнулась Рэйчел.

— Правда? — просиял Нейл. — Слышала бы тебя Лайза. Она на мою лысину смотреть не могла без слез.

— Лайза — это твоя жена?

— Мать моих детей, и не более того, — с усмешкой уточнил Нейл.

— Так ты не женат?

— Я был женат. В глазах закона мы с Лайзой до сих пор женаты. Но она с детьми живет в Чикаго, а я... как видишь, здесь. Они собирались приехать ко мне, когда я устроюсь и встану на ноги, но похоже, нам уже не жить вместе. У Лайзы кто-то появился, а детям нравится в Чикаго. По крайней мере, она так говорит.

— Мне жаль, что у тебя не все сложилось.

— Мне тоже жаль, — вздохнул он. — Я знаю, такое случается сплошь и рядом, но когда это происходит именно с тобой, с этим трудно смириться.

И, словно застеснявшись собственных слов, он опустил голову и уставился на свои не слишком чистые ботинки.

— А я знала Лайзу? — спросила Рэйчел.

— Конечно, знала, — буркнул он, все еще не отрывая взгляда от ботинок. — Ее девичья фамилия Фроман. Лайза Анжела Фроман. Ровесница твоей сестры. Они вместе ходили в воскресную школу.

— О, я ее помню, — кивнула головой Рэйчел, представив себе хорошенькую белокурую девочку лет шестнадцати, в больших очках. — Она всегда была такой тихоней.

— Она и сейчас тихоня. Но голова у нее соображает как надо. Слава богу, дети пошли в нее, я-то звезд с неба не хватаю.

— Ты скучаешь по ним?

— Безумно. Все время. Все время... — Нейл произнес это так, будто сам не верил, что способен на столь сильное чувство. — Мне казалось, постепенно я привыкну, но... — Он покачал головой. — Слушай, а ты не хочешь пива или еще чего? У меня есть косяк.

— Ты так и не бросил курить?

— Ну, я стараюсь этим не злоупотреблять. Но, знаешь, иногда одолевает тоска и хочется отвлечься. Ни о чем не думать. Не травить себе душу воспоминаниями.