Книга Побег на рывок. Книга 1. Клинки Ойкумены - Генри Лайон Олди

Диего Пераль спас жизнь Гилю Фришу. Сейчас Гиль Фриш своим наблюдением в краткосрочной перспективе спасал жизнь Диего Пералю. Вероятность – шестьдесят пять целых, тридцать две сотых процента.

III

– Ад и пламя!

– Извините, ради бога. Я, кажется, не вовремя…

Карни выглядела моложе обычного: совсем девчонка. Тонкое белое платьице, голые коленки, ремешки сандалий переплетены до середины голени. Она мялась в дверях, демонстрируя смущение. Демонстрация удалась на славу: из двух зрителей один поверил. Вернее, поверила одна, потому что Диего Пераль и доверчивость ходили разными дорогами. Кровь ударила маэстро в лицо, щеки закололо тысячью иголочек. Господь Горящий! Миг назад он стоял вплотную к Джессике Штильнер: лицом к лицу, грудь в грудь. Руки вскинуты вверх, клинки рапиры и шпаги скрещены в сильных частях – длина клинков не позволяла никому из фехтовальщиков отвести руку назад и сделать укол. Кинжалы Пераля и гематрийки скрежетали, пытаясь додавить соперника, отбросить в сторону. Разорвать контакт означало пойти на колоссальный риск: лезвие полоснет по лицу, и валяйся ничком на полу с увесистым подарком нейтрализатора. В критический момент Джессика помянула ад и пламя – девушка уже была готова кошкой отпрыгнуть назад, но не успела: помешала реплика доньи Энкарны.

Только сейчас Диего понял, как сильно он вспотел. Да от меня разит, сказал себе маэстро. Хуже, чем от кобеля, высунувшего язык по жаре. Впрочем, молодая гематрийка вспотела не меньше спарринг-партнера. Диего понятия не имел, почему его сейчас так беспокоит запах пота, но каждый вдох шибал в мозг кузнечным молотом.

Господи, подумал он. Как стыдно! Господи, почему мне так стыдно?

– Уже поздно, – сказала Карни.

– Да, – невпопад прохрипел Диего.

– Я полагала, маэстро, что вы уже закончили урок…

В ее реплике не крылось иронии или насмешки. Возможно, Диего ошибся, и смущение тоже не было наигрышем. Возбуждение, опьянение боем сыграло с маэстро злую шутку. Вопреки очевидному, Диего казалось, что Карни застала их с Джессикой в постели, в разгар любовных игр. Ярость, грубая, животная ярость – залог успешной тренировки по методике мар Дахана – ухищрением сатаны переплавилась в стыд и раздражение. Толчками, словно кровь из раны или семя из детородного органа, маэстро выплескивал эмоции из кипящей души. Черт возьми! Ну почему он не гематр?! Еще минута, и Пераль обвинил бы Энкарну де Кастельбро в грехах мыслимых и немыслимых.

– Это я виновата, – Джессика выступила вперед. – Я его задержала.

Она защищает меня, понял маэстро. Она защищает меня перед Карни. Боже, как низко я пал…

– Нет, ничего. Все в порядке.

– Мы…

– Я погуляю, вы занимайтесь…

– Да что вы! Все, я иду в душ.

Диего вздрогнул. По спине, от крестца к затылку, взбежали орды мурашек. Душ был последней соломинкой, сломавшей спину верблюду. В реплике Джессики Штильнер не крылось ничего особенного, а уж тем более интимного – после занятия, чистоплотная как большинство женщин, она всегда шла в душ. Но для маэстро это прозвучало так, словно он собрался в душ вместе с гематрийкой, намечая пиршество разврата, а Карни покорно согласилась ждать в коридоре.

Пытаясь скрыть смятение, он быстрым шагом подошел к угловому тренажеру, где лежал фехтовальный чехол, и начал прятать оружие. Эзра Дахан выправил ему разрешение на ношение рапиры и кинжала – в чехле-рюкзаке с фиксирующей застежкой. Такой тип разрешения считался стандартным для спортсменов. Застежка не позволяла быстро выхватить рапиру из чехла, по законам Ойкумены этого было достаточно для благонадежности. Потенциальная жертва получала шанс убежать, а предполагаемый служитель порядка – возможность пальнуть из парализатора в маньяка, хватающегося за длинномерное шило. Мар Дахан оплатил покупку за счет бюджета команды. Никаких возражений, сказал гематр. Он настаивал, чтобы Пераль взял чехол подороже, а главное, побольше – не тренировочный рюкзак, а соревновательную габаритную сумку на антиграв-подушке или на колесиках, куда помещались бы запасные клинки, одежда и прочее имущество. Диего выслушал аргументы мар Дахана и отказался наотрез. Возить рапиру на колесиках представлялось ему унизительным. Да и раскручивать старика на лишние деньги…

Нет, ни за что.

Он прятал оружие намного дольше, чем требовалось. Перекладывал, прихватывал липучками, без цели и смысла проверял, легко ли ходят клинки в ножнах. Спиной он чувствовал, как Карни ждет в дверях, а Джессика останавливается у входа в душевую.

– У вас прекрасная жена, маэстро, – бросила гематрийка. В голосе Джессики пряталась хрипотца, оправданная длительной тренировкой, но тон девушки был искренним и доброжелательным. – Если бы мне нравились женщины, я бы вам позавидовала. Берегите ее.

– Я тоже не люблю женщин, – парировала Карни.

И добавила:

– Спасибо, он бережет.

Диего вздохнул с облегчением. В последней реплике он узнал ту Карни, которая наряжалась гусаром и без страха хваталась за тяжелую саблю. Уж неизвестно почему, но маэстро предпочитал гусара смущенной пигалице, готовой извиняться без конца.

– Мне надо прибраться в зале, – буркнул он.

Фраза прозвучала грубо. Обыденный смысл дьявольским ухищрением превратился едва ли не в оскорбление. Честное слово, он не знал, что и как сказать, чтобы смягчить ситуацию.

– Минут двадцать. Может, полчаса.

– Ты не бросай меня, ястреб, – буднично сказала Карни. Боковым зрением маэстро видел, как она, присев, поправляет спутавшиеся ремешки сандалии на левой ноге. – Не бросай, ладно? Я без тебя пропаду.

Диего задохнулся:

– Дура…

– Красивая у тебя ученица. И дерется, как черт. Мне так не суметь.

– Вот же дура набитая…

– Дурочка, – поправила Карни. – Все, я в парке. Говоришь, полчаса?

IV

– Я, кажется, не вовремя… – прозвучало в левом ухе гематра.

Опознав в позднем визитере Энкарну де Кастельбро, Гиль Фриш утратил интерес к происходящему в зале. Человек другой расы на его месте прилип бы к голосфере, любуясь пикантной сценой: молодая фехтовальщица, ревнивая возлюбленная и красавчик-варвар между двух огней! Но мар Фриш был не просто гематром – он был профессионалом на задании. Оба контакта объекта – из числа известных, ситуация к утечке информации о колланте не располагает, а значит, находится вне области интересов наблюдателя и не заслуживает дополнительного внимания.

Долив в стакан лимонаду, Фриш потянулся за льдом. На секунду он задержал взгляд на собственном отражении, ясно видимом в зеркальной поверхности вазы-термоса. Рой квазибиологических нано-модификаторов, введенный ему перед отлетом с Китты, изменил внешность Гиля Фриша до неузнаваемости. Мясистый пористый нос, пухлые щеки, полные губы, двойной подбородок – в заплывшем жирком бизнесмене и родная мать не признала бы подтянутого, сухощавого Фриша. Заодно изменился цвет глаз и волос; в довершение нового образа мар Фриш обзавелся заметным брюшком, окончательно превратившись в Йотама Галеви. Модификация завершилась за шестнадцать часов. В первые сутки новая плоть непрестанно зудела и чесалась. Потом это прошло. В случае необходимости Фриш вернул бы себе прежнюю внешность за те же шестнадцать часов – требовалось лишь подать рою кодовый сигнал.