Книга Аферистка - Кристина Грэн

— Это он, — заявила Клара и, надув щеки, задержала дыхание.

Я взглянула на себя в зеркало. Еще молода, хотя вокруг глаз уже залегли мелкие морщинки. Я начала толстеть от привычки много есть, хотя еще не догнала Клару, которая тщательно прятала складки жира под элегантными костюмами. Взглянув на нее, я увидела, что ее лицо побагровело.

— Хватит, Клара, выпусти воздух из легких.

Она покачала головой.

— Ну пожалуйста, Клара. Я согласна, давай займемся этим парнем. Но в таком случае нам надо вернуться в бар, иначе мы его упустим. Готова побиться об заклад, что он не пьет больше двух бокалов вина зараз.

Клара открыла рот, и из него хлынули рвотные массы. Водка, вино и съеденный на обед окорок. Ее рвало почти бесшумно. Я открыла кран с холодной водой.

— Ты слишком много пьешь. Не забывай, что ты уже не молода.

Клара посмотрела в зеркало и поняла, что я права. Мешки под глазами, морщины, размазанный макияж — следы, оставленные сорока семью годами жизни.

— Того, кто придумал словосочетание «достойная старость», надо повесить, — пробормотала она и начала умываться.

Клара, единственный близкий мне человек, моя приемная мать, подруга и сообщница, уверенно шла по пути саморазрушения. И я не могла остановить ее. Я стерла бумажным полотенцем потеки туши с ее щек.

— Прошу тебя, не увлекайся спиртным, береги себя. Мы еще нужны друг другу.

— Пока еще я не хватаюсь по утрам за бутылку, а значит, считаюсь пьяницей, а не алкоголичкой. Кстати, ты не отстаешь от меня, просто лучше переносишь алкоголь. А теперь проваливай. Возвращайся в бар, мне надо привести себя в порядок. Я скоро.

Доктор Бруно Менцель допивал второй бокал вина. Он был адвокатом во Фрейбурге. На Бруно произвело большое впечатление мое новое имя — Мария де Лоркас. Кстати, у меня на это имя имелся паспорт. Немного поговорив с Бруно, я убедилась, что он вполне годится на роль жертвы. Одинокие сердца и умеренные пьяницы должны держаться друг друга. Время от времени я озабоченно поглядывала на дверь, но Клара все не появлялась.

— Поджидаете свою мать? — спросил Бруно с легким баденским акцентом.

— Нет. Клер — моя гувернантка. Наверное, это звучит странно. Обычно в моем возрасте уже не держат гувернанток. Но Клер, по существу, воспитала меня, она жила в нашем доме в Венесуэле, где я росла.

Бруно с большим интересом слушал все, что я ему плела. Мы с Кларой начитались книг о Латинской Америке и теперь знали множество увлекательных историй из жизни ее обитателей. Бруно заказал графин вина и угостил меня. Тем временем мое беспокойство нарастало. Куда, черт возьми, пропала Клер?

Бруно был скучнейшим собеседником.

Он вел спокойную, размеренную жизнь. Родился во Фрейбурге в семье профессора. Учился, женился на подруге юности, которая умерла несколько лет назад от рака. Работал в адвокатской конторе, вел гражданские дела — разводы, раздел имущества, ссоры с соседями. Бруно любил путешествовать, играть в шахматы с соседом. Принимал активное участие в местной культурной жизни, избегая, правда, тех мероприятий, которые проводили левые. Получил по наследству от родителей их сбережения и загородный особняк. Я была благодарной слушательницей и ловила каждое слово Бруно. Он казался мне идеальной жертвой. Я могла стать для него тем приключением, которое он так долго искал.

Я не видела Клару до полудня следующего дня. К этому времени суток алкогольный и никотиновый туман обычно развеивается, я просыпаюсь и даю себе обещание вести более здоровый образ жизни. Однако благие намерения доживают только до вечерних сумерек. В час между собакой и волком изменяется облик мира и вещи выглядят совсем по-иному, нежели при трезвом свете дня. У Клары, как всегда, раскалывалась голова, и она была похожа на умирающую гувернантку. Мы взобрались на один из холмов, расположенных в окрестностях Фрейбурга. По дороге я рассказала Кларе о своей беседе с Бруно и об одном его недостатке.

— Он жаден, Клара. А я ненавижу жадных мужчин.

— Глупости. Он именно тот, кто нам нужен. Я сегодня навела о нем справки. Не так уж много зарабатывает, однако считается достаточно состоятельным человеком. Доктор Менцель экономен, дорожит каждым пфеннигом, а значит, обязательно клюнет на нашу приманку. Ему непременно захочется увеличить свой капитал.

Все, что говорила Клара, казалось простым и понятным. Однако при свете дня я становлюсь боязливой и осторожной. Свежий воздух и город, построенный как будто из сказочных пряничных домиков, подавляли меня. Правда, в центре города, на мостовой, сидели бездомные и нищие, но то были всего лишь тени на фоне идиллической картинки. На рыночной площади вдоль торговых рядов прогуливались женщины с детскими колясками и хозяйственными сумками. Для них огромное значение имел вопрос, какой сорт картофеля годится для приготовления того или иного блюда. Эти женщины не осложняли себе жизнь, они выглядели здоровыми и веселыми, как и их пухлые розовощекие дети. Один из малышей громко расплакался, когда ему не дали залезть ручонкой в ящик с помидорами.

Клара поморщилась от резкой головной боли, и мы поспешили дальше. Вчера вечером я договорилась с адвокатом Менцелем поужинать вместе в ресторане отеля «Коломби». Наши планы начали осуществляться. Тем не менее мне было жаль, что я не могу остановиться у торговых рядов и обсудить с продавцом овощей преимущества французского картофеля. Я сделала большую ошибку, сказав Кларе о своем тайном желании. Клара, как всегда, процитировала Брехта, а потом начала рассказывать разные истории из моего детства, чтобы поднять мне настроение. Мы зашли в кафе и заказали салат и вино. По словам Клары, в детстве, во время маскарадов и карнавалов, я любила наряжаться цыганочкой. Я смутно помню те времена, но я действительно очень любила переодеваться в маскарадные костюмы. Своеобразный способ бегства от реальности, представлявшей собой в семье Вондрашека один бесконечный карнавал.

В некоторых мелочах Бруно Менцель напомнил мне отца. Например, он походил на него манерой есть, тщательно, без видимого удовольствия пережевывая пищу. Я опустошала тарелки вдвое быстрее, чем он. Пила большими глотками, а Бруно, прежде чем отхлебнуть из своего бокала, тщательно вытирал рот салфеткой. Бруно обладал безупречными манерами. Жадность, с которой я ела, он, наверное, объяснял моим латиноамериканским темпераментом.

Я рассказала ему, что мой отец был министром в правительстве Венесуэлы, свергнутом во время одного из путчей, и что моя семья вынуждена была бежать в Майами. Верная Клер отправилась с нами в эмиграцию.

Говоря об этом, я чуть не плакала и старалась не смотреть в ту сторону, где стояло блюдо с маленькими заварными пирожными, которые подали к кофе. Бруно выразил мне сочувствие. Внимательное отношение к людям и порядочность были получены им в семье. И здесь кончалось его сходство с Вондрашеком. Бруно гордился своими моральными устоями. Но в то же время ему страшно надоело быть добропорядочным человеком. Летом он ходил в походы по Шварцвальду, а зимой ездил на горнолыжные курорты в Тироль. Бруно сожалел о том, что не владел иностранными языками, это мешало ему путешествовать по миру. Он сокрушенно заявлял, что, к сожалению, является серым, неинтересным человеком. Я горячо возражала. Милый человек, и мне было искренне жаль его. Ведь если удастся осуществить наш план, Бруно придется несладко.