Книга Пейтон Эмберг - Тама Яновиц

Когда она открыла глаза, было совсем светло. Джермано в номере не было. На столике у кровати стоял небольшой поднос, а на нем кофейник и чашка. Пейтон наполнила чашку и подошла с ней к окну. Небо было безоблачным, и на вершине Корковадо ясно была видна фигура Христа Спасителя с воздетыми и расставленными руками. Но только фигура эта была видна со спины. Пейтон поежилась.

Кофе оказался чуть теплым, но она его выпила.

Глава двадцать вторая

— Пейтон, ты деградируешь, — буркнул Донни. — Превратилась в обыкновенную домохозяйку.

Пейтон опешила: ничего обиднее Донни сказать не мог. Неужели она и впрямь опустилась и теперь пригодна лишь для того, чтобы обихаживать мужа и воспитывать сына? Впрочем, Донни успел накачаться пивом и, возможно, просто чешет язык. И все же обидно. Не для того она приехала во Флориду, чтобы выслушивать едкие замечания.

Было время школьных каникул, и Пейтон, захватив с собой Кэша, которому пошел шестой год, приехала во Флориду, чтобы повидаться не только с Донни, но и с Кэти, своей сестрой, и с двумя своими племянницами, Мирабел и Анитой, которых давно не видела. К тому же теперь у Кэти жила и Нелл.

Пейтон предложила и Барри отправиться вместе с ней, но он категорически отказался, сославшись на занятость на работе. И вообще, он всегда планировал свой отпуск заранее, за полгода, и на этот раз выбрал апрель, намереваясь посвятить время рыбалке в самый жор рыбы.

Отказ мужа Пейтон не огорчил. Проводить отпуск с Барри — скучища. Стоило с ним куда-то приехать, он, изучив дотошно путеводитель, старался осмотреть все достопримечательности «райского уголка», которыми чаще всего оказывались музеи. Однако музейные экспонаты Пейтон не привлекали. Даже среди достопримечательностей Парижа, куда они с Барри как-то ездили на уик-энд, на нее произвели впечатление одни катакомбы, где в многочисленных помещениях, куда вели подземные галереи, были собраны человеческие кости и черепа, привезенные с безымянных захоронений. Никто не знал, кому принадлежат эти кости, пожелтевшие и покоробленные от времени. Кому дело до мертвых? Да и до живых тоже. Кого интересуют их надежды, мысли, стремления? На Барри катакомбы произвели зловещее впечатление.

— Зря потратили время, — заключил он тогда.

Услышав от мужа, что во Флориду он не поедет, Пейтон разыграла негодование, закончившееся просьбой дать денег, достаточных для того, чтобы остановиться в гостинице. Она не хотела утруждать Кэти, в доме которой было тесно и без нее. Кэти жила в Саут-Бич, работая в рекламном агентстве, услугами которого пользовались гостиницы этого городка, и Пейтон надеялась, что сестра добьется для нее скидки.

Кэти развелась с мужем, и ей жилось трудно. Мануэль, ее бывший муж, часто запаздывал с выплатой алиментов, а сама Кэти зарабатывала немного. К тому же кроме детей на ее шее теперь сидела и Нелл. Хватало ей и волнений: дочери подрастали, и Кэти опасалась, что за ними не уследит. Особенно ее беспокоила Мирабел, которой было уже пятнадцать — того и гляди забеременеет. «У нее на уме одни парни», — жаловалась она.

Зато Донни остепенился. Выйдя из диспансера, где его излечили от наркомании, он устроился на работу и, скопив денег, приобрел бар, который держал вместе со своей новой женой. Правда, сейчас ему приходилось в основном хозяйничать самому, ибо его жена была на сносях. С ними жила и десятилетняя Бритни, дочь Донни от первого брака.

Устроившись в гостинице, Пейтон в первый же день пошла с Кэшем на пляж. Однако искупаться не довелось. Затащить Кэша в воду оказалось немыслимым, а попытка оставить сына на берегу закончилась оглушительным ревом. Пейтон могла бы пренебречь его недовольством и пойти искупаться, но она заведомо знала, что такая беспечность выльется в нервотрепку: утешить Кэша будет непросто. И всему виной Барри: он привык потакать ребенку. Вечно уступает ему — лишь бы не плакал. Разве при этом проявишь твердость? Снисхождение и уступки ребенку более по душе. Но только идут ли они на пользу? Ребенок может вырасти эгоистом.

Пришлось вернуться в гостиницу.

Приняв душ и одевшись, Пейтон забрала с собой Кэша и пошла вместе с ним в местный бар, куда обещал прийти Донни. Он уже сидел за одним из столиков и пил пиво. Для Кэша нашлось кресло-качалка. Пейтон заказал ему стакан молока, а себе водку с тоником. Кэш все еще дулся, и даже Донни, как ни старался, расшевелить его не сумел.

— Серьезный мальчик, — заметил Донни и с гораздо большим энтузиазмом стал рассказывать Пейтон о недавно купленном баре, который, как он надеялся, принесет ему весомую прибыль.

— Хочу дать своему заведению какое-нибудь звучное, привлекательное название, но пока ничего в голову не приходит, — заключил он свой рассказ.

— Назови его «У Пьянчужки Донни», — улыбнувшись, сказала Пейтон, без всякой мысли его задеть.

Она просчиталась: Донни обиделся.

— Пейтон, ты деградируешь, — буркнул он. — Превратилась в обыкновенную домохозяйку.

Пришел черед обидеться Пейтон. Впрочем, стоит ли обижаться на брата? Они росли вместе и всегда были в дружеских отношениях. Детьми вместе бегали нагишом и вместе купались. Донни, не стесняясь, писал при ней, и первым пенисом, который ей удалось увидеть, был пенис ее старшего брата. Впрочем, тогда созерцание этого органа привело ее к единственной мысли: писать стоя гораздо удобнее. Созерцание голой сестры навело Донни на более практичную мысль. Ему пришло в голову заработать на ней, и он уговорил Пейтон демонстрировать письку своим приятелям — не бесплатно, а за десять центов за минутный просмотр. Во дворе нашлось укромное место, где Пейтон, сняв трусики, ложилась на заготовленную подстилку. Аппетиты Донни росли, и в конце концов он повысил плату до двадцати пяти центов. Правда, на том дело и кончилось.

Донни проводил Пейтон и Кэша до дома Кэти, а затем, сославшись на занятость, отправился в свое питейное заведение. Кэти, высокая и все еще стройная женщина, хотя и была старше Пейтон на одиннадцать лет, выглядела достаточно хорошо, хоть и успела обзавестись морщинками под глазами. А вот мать выглядела ужасно, и Пейтон даже поначалу подумала, что Нелл ее не узнала. Кэти подозревала, что у матери болезнь Альцгеймера.

Однако присущего ей самомнения у нее не убавилось, и, едва сели за стол, Нелл завела старую песню.

— Я сделала из вашего отца человека. Кем он был? Чидокумо. А кем стал? Чидлом. А чем он мне отплатил? Бегал за каждой юбкой, а однажды я застала его с любовницей. Конечно, я с ним незамедлительно развелась. Но только он и тут меня обманул. Оставил на жизнь какие-то крохи, хотя у него на счете лежали большие деньги. А чьи это были деньги? Мои! Доставшиеся мне по наследству. Ваш отец меня обобрал.

— Ма, успокойся, — сказала Пейтон. — Я разводиться с Барри не собираюсь, а если дело и дойдет когда-нибудь до развода, то непременно добьюсь справедливого раздела имущества. Кроме того, я и сама могу о себе позаботиться работаю.

В комнату вошла Мирабел. Ее высокая, гибкая, грациозная фигура дышала пробуждающейся женственностью. У нее было милое личико, на котором сияли жизнерадостностью глаза и заливались румянцем щеки, придававшие ей вид спелого персика, а на плечи пышными локонами падали темно-каштановые волосы, отсвечивавшие бронзой там, где их касался солнечный луч, падавший из окна.