Книга Face-to-face - Галина Тер-Микаэлян

Жена убитого, Айгуль Гаджиева, показала, что в ночь убийства спокойно спала у себя дома. Накануне муж привез ее и детей в совхоз, а сам уехал в Тбилиси. Попрощался с женой и детьми очень нежно — Айгуль даже и подумать не могла, что он собирается тут же вернуться обратно, чтобы встретиться с другой женщиной. О том, что у Ильдерима есть любовница, она знала, но это случалось уже не в первый раз. Ей приходилось смиряться и терпеть ради детей — он всегда был заботливым и ласковым мужем, хорошим отцом их детям, но дядя угрожал, что если еще хоть раз узнает об изменах Ильдерима, то заставит племянницу развестись. Поэтому она по совету свекрови делала вид, что ничего не знает — боялась разрушить семью.

Бывший одноклассник убитого, водитель грузовика Расул Хаметов, признался, что за день до случившегося привез Ильдерима Гаджиева в совхоз — тот сказал, что ему нужно тайком от жены встретиться с какой-то женщиной. Утром того дня, когда произошло убийство, Хаметов собирался отвезти Ильдерима обратно в Лагодехи. Из-за этого он даже немного задержался с отъездом — ждал приятеля, пока по селу не разнеслась весть о его гибели.

Отец убитого, председатель совхоза Рустэм Гаджиев, был потрясен и разгневан, когда узнал, что сын состоял в связи с женой его друга. Приехавший из Тбилиси дядя Айгуль рассказал о некоторых других внебрачных связях своего зятя, но больше никто из окружающих ничего по существу добавить не мог.

К вечеру второго дня были получены результаты экспертизы. Согласно им смерть Гаджиева наступила между двумя и половиной четвертого утра. К сожалению, эксперты не смогли назвать более точного времени, поскольку труп поступил в их распоряжение достаточно поздно.

В доме Фирузы Гаджиевой, где произошло убийство, обнаружили многочисленные следы пребывания любовников. Отпечатков пальцев везде было так много, что по ним трудно было на что-то ориентироваться — к Фирузе постоянно захаживало множество соседей. Однако на рукоятке ножа, послужившего орудием убийства, четко отпечатались пальцы Натальи Муромцевой, и когда следователь получил результаты экспертизы, у него отпали все сомнения, и осталась единственная версия случившегося.

Согласно ей где-то около двух ночи между любовниками произошла размолвка, причину которой теперь вряд ли можно было точно установить. Фируза Гаджиева утверждала, что Муромцева давно преследовала ее сына своими домогательствами. Эта женщина требовала, чтобы Ильдерим оставил семью и женился на ней, но он видел в их связи всего лишь легкую интрижку и не знал, как ему отвязаться от назойливой любовницы. В совхоз он, по словам матери, вернулся, чтобы успокоить Наталью — боялся, что она в пылу неудовлетворенной страсти что-нибудь натворит. Похоже, что во время свидания Муромцева опять начала настаивать на своем и получила отказ. Тогда, в пылу гнева схватив нож, она ударила любовника прямо в сердце. Умер он мгновенно, и Наталья, будучи врачом, поняла это сразу. Возможно, она тогда же и решила свести счеты с жизнью, но сначала хотела попрощаться с дочерью, поэтому направилась к дому Халиды Лузгиной.

Вероятно, Таня проснулась, спустилась к матери, и они немного поговорили, а потом Наталья ушла. Вряд ли, конечно, она рассказала девочке о случившемся, но вела себя и разговаривала странно. Таню это встревожило, поэтому она решила проследить за матерью и пошла за ней следом.

Последняя часть стройной версии следствия была шаткой, поскольку Таня Муромцева не подтвердила ее, хотя и не стала отрицать. Следователь дважды пытался поговорить с ней в присутствии педагога, но она на все вопросы тихо отвечала «не знаю», и неподвижно смотрела в сторону. Решив, что девочка еще не вышла из шокового состояния, ее оставили в покое, хотя до конца и неясно было, почему она среди ночи оказалась на кладбище, став свидетельницей самоубийства матери. В целом уже через два дня картина убийства Ильдерима Гаджиева была ясна, самоубийство Натальи Муромцевой доказано, и после выполнения некоторых формальностей дело подлежало закрытию в связи со смертью лица, совершившего преступление.

Через два дня следователь сообщил, что назавтра оба тела можно будет забрать из морга для погребения. Поздно вечером, когда Рустэм Гаджиев и его жена Сабина уже легли спать, в дверь их дома тихо постучали. Встревоженная Сабина, изнервничавшаяся за последние дни, поспешно спустилась вниз, чтобы открыть — в селе их не принято было ходить в гости в такое время, и человек, пришедший в столь поздний час, вряд ли мог принести добрую весть. Таня, стоявшая на пороге, исподлобья смотрела на ошеломленную женщину и переминалась с ноги на ногу.

— Здравствую, детка, — мягко сказала Сабина, — что же ты стоишь? Заходи.

— Извините, я вас разбудила, да? Просто, мне очень надо было… Надо было поговорить с вашим мужем. Понимаете, я… Ну, мне очень надо, понимаете?

— Зайди, Таня, — уже успокоившись, произнесла жена Рустэма Гаджиева. — Зайди и сядь, а я сейчас разбужу мужа.

Тане никогда прежде не приходилось разговаривать с этим человеком, хотя ей столько рассказывали о нем, что он стал для нее чуть ли не живой легендой. Видела она его прежде лишь мельком издали и только теперь, сидя напротив Рустэма, поняла, как схожи они с Халидой тонкими чертами лица.

— Следователь сказал, что завтра можно будет, — в горле ее встал ком, — можно… ну, забрать мою маму. Тетя Халида сказала правду — моя мама… Она и вправду иногда говорила, что хочет, чтобы ее похоронили рядом тетей Лизой. Конечно, она просто так говорила, она не думала… Я знаю, о чем вы сейчас подумали, — в голосе девочки неожиданно зазвенел отчаяньем, — вы подумали, что ваши односельчане никогда не согласятся похоронить убийцу на своем кладбище, но моя мама не убийца! Это не она, это я убила вашего сына!

Слегка качнувшись от неожиданности и пронзившей душу боли, Рустэм на миг прикрыл глаза, потом вновь посмотрел на съежившуюся девочку.

— Не надо так говорить, Таня, — глухо сказал он. — Следователь уже установил правду, так что тебе никто не поверит. Я понимаю, ты хочешь, чтобы желание твоей мамы было выполнено, но…

— Мама стерла отпечатки моих пальцев с ножа, она хотела, чтобы подумали на нее, а не на меня. Она сказала, что из-за этого вся моя жизнь будет загублена. Она просила меня молчать, идти домой и никому ничего не говорить, и она не хотела… Она не хотела убивать себя. Мама… пошла на могилу тети Лизы, потому что думала, что потом ее посадят в тюрьму, и тогда она уже не сможет… А когда вдруг стали кричать, она испугалась, что я не выдержу и все расскажу, и потому… И еще ей было стыдно перед папой, перед тетей Халидой — за все. Она подумала, что не сможет теперь смотреть им в глаза, она вправду так подумала! И тогда… Я бежала, чтобы ее удержать, но не успела.

Тяжело вздохнув, Рустэм устало покачал головой.

— Ты не можешь знать, что думала твоя мама перед смертью, и никто уже этого не узнает.

— Я всегда знаю, что думают люди. Я знала, что думала моя мама, я знаю, что сейчас думаете вы: вы хотели бы мне помочь, вам меня жалко, и вы не знаете, что делать. Но не надо меня жалеть, я убила, понимаете?

— Подожди, не кричи так, — попросил ошеломленный Рустэм, касаясь рукой виска, — я видел много непонятного в своей жизни, много такого, что ученые не всегда могут объяснить, но сейчас я хочу, чтобы ты не волновалась, а спокойно мне все рассказала.