Книга Запретный город - Кристиан Жак

Нефер другу не помогал, потому что тот хотел все сделать сам. Но все же иногда ему удавалось дать хороший совет, чтобы предотвратить грубые просчеты, которые могли бы оказаться роковыми. И Панеб в одиночку надрывался с очень толстыми внешними стенами и отделял комнаты друг от друга стенками потоньше, выкладывая их из кирпичей, которые он скреплял простым раствором на глине. На этих перегородках держались потолки и терраса. Сруб был сложен из пальмовых стволов: бревна, подогнанные друг к другу и скрепленные между собой, должны были образовывать прямоугольник. Правильно выложить деревянный каркас — задачка не из простых, но Панеб справился: помогли сила и советы Нефера.

С окнами тоже надо было что-то делать — от них зависел воздухообмен, то есть надо было, чтобы зимой из дома не уходило тепло, а летом не было слишком жарко. Сначала ничего не получалось, и Панебу пришлось перебрать добрую долю грубой кладки и сделать внешние стены еще толще. Но потом отделка пошла как по маслу.

Как почти все прочие местные жители, Панеб располагал в своем трехъярусном доме тремя основными комнатами, кухней, парой погребов, кладовой и террасой. Но внутри жилища было пусто и голо, никакого убранства не наблюдалось. Из мебели — одна простая циновка. Очень недоставало украшений, которые радовали бы глаз и создавали уют. Словом, обитель оставалась без души.

У Панеба мысли и задумки насчет улучшения жилища исчислялись тысячами, но ему никак не удавалось воплотить хотя бы некоторые замыслы, тем более что он был согласен только на полное совершенство, и никак иначе. Пока что он довольствовался цветами, которые ежедневно разносили жрицы Хатхор и которые Ясна должна была распределять между жителями селения, чтобы те, почитая богиню, возлагали их на домашние жертвенники.

Самое время научиться каким-нибудь новым приемам и навыкам, применяя которые Панеб как следует украсит свой дом, чтобы он стал самым нарядным в Месте Истины.

К нему направлялся какой-то человек.

Он был чуть пониже Панеба, но в плечах едва ли уже, да и грудная клетка бугрилась впечатляющими мышцами. А поступь какая тяжелая: он вдавливал ступни в землю с такой силой и немалым шумом, что можно было подумать, будто ему просто тяжело перемещать такую огромную кучу мышц.

— Уж не меня ли ты ищешь?

— Ты будешь Панеб Жар?

— А тебя как зовут?

— Нахт Богатырь, я — резчик камня.

— Ну и прозвище… Обалдеть. За какие такие подвиги тебя так окрестили?

— Если ты сегодня начнешь ворочать камни и будешь поднимать их хоть сто лет подряд, не останавливаясь, ты все равно меня в этом деле не переплюнешь. Потому так и окрестили.

— Да не пойду я в каменотесы. Я хочу стать рисовальщиком.

— Братство числит в своих рядах изрядного художника и троих искушенных рисовальщиков. Тех самых, кстати, что украшали обитель вечности Рамсеса Великого, а потом гробницы членов царской семьи и знати. А на что годен и на что нужен праздный гуляка вроде тебя?

— Я посвящен точно так же, как и они, и я принадлежу тому же братству.

— Ну да, мы тебя приняли. Но надолго ли ты у нас задержишься?

— Задержусь настолько, насколько захочу.

— Думаешь, ты сам хозяин своей судьбы?

— Гляди, вот мы идем по дороге. И на этой нашей дороге попадаются ворота. Одни на них только глазеют, другие стучатся. А я… я любую дверь вышибаю.

— Пока ты должен меня слушаться.

— И что ты мне прикажешь, Нахт?

— В моем доме стена есть, починить бы ее. А самому уродоваться не хочется. У тебя уже есть опыт, так ты ею и займешься.

— Так ведь дом-то твой. Не мой. Твои трудности — сам и расхлебывай.

— Тебя сюда взяли служить, парнишка.

— Служить делу — согласен. Но не тем, кто норовит на чужом горбу кататься. Как ты.

— Ты, мальчик, очень уж нахальный. Хороший урок наставит тебя на путь истинный.

Противник вполне мог попытаться исполнить обещанное, но Панеба это не напугало: он был уверен, что окажется проворнее и когда потребуется уйти от удара, и в нападении.

— Поберегся бы, Нахт. Гляди, в лоб получишь. Зачем это тебе?

— Иди сюда, хвастун, ну-ка…

— Еще раз говорю: подумай. На твоем месте я бы домой пошел, с женой ругаться, если уж приспичило пособачиться. А если ты заявишься к ней в ранах и шрамах, так она же тебя бросит.

Терпение у Нахта Богатыря иссякло, и он нацелил свой кулак в живот Панеба. Но тот успел отскочить и достал противника слева, угодив тому в ребро и заставив вскрикнуть от боли.

— Стойте! — раздался голос невесть откуда взявшегося Нефера.

Ясна приготовила пироги со смоквами, и супруги решили, что хорошо бы угостить и друга. Потому Нефер, с пирогами в руках, и стал свидетелем неприглядного зрелища.

Панеб послушался и ослабил бдительность.

Не то что Нахт Богатырь. Он то ли не услыхал Нефера, то ли не захотел слушать. И уже летел на противника, выставив голову вперед.

50

Вслед за Каро Угрюмцем, задававшим темп, постукивая в такт ходьбе длинным, вырезанным из орехового дерева посохом, мастеровые правой артели двигались на север, к холму, где на границе некрополя стояло небольшое строение, по виду напоминавшее храм.

Вставший на пороге начальник артели Неби взял на себя обязанности хранителя и стража. И потребовал от каждого мастерового назваться.

По совершении обряда каждый мастер правой артели попадал во дворик и там, под открытым небом, преклонял колени перед прямоугольным водоемом очищения. Художник Шед Избавитель зачерпнул воды в чашу и оросил ею вытянутые руки товарищей, обращенные ладонями к небу.

Потом Шед очистил и себя, после чего мастеровые прошли в зал собраний. Потолок помещения поддерживался двумя колоннами, окрашенными желтой охрой.

Вдоль стен тянулись скамьи, перемежавшиеся каменными сиденьями. Днем зал освещался лучами солнца, проникавшими через тройку высоких окон, а когда наступала ночь, зажигали факелы.

Перегородки отделяли помещение со скамьями от святилища, вступать в которое мог лишь начальник артели. В центре его стояла статуэтка богини Маат, а в двух каморках по бокам хранились сосуды с умащениями, жертвенники и прочая обрядовая утварь.

Неби занял место у восточной стены, воссев на деревянном сиденье, где до него восседали его предшественники — мастера, которым доверялось руководство правой артелью.

— Воздадим подобающие почести предкам, — повелел он, — и испросим у них вспоможения в искании просветления нашего. И да пустует во веки веков соседствующее со мной каменное сиденье и не изведает оно присутствия человеческого, ибо предназначено оно для ка моего предшественника, незримо присутствующего среди нас. И да хранит он единение наше.