Книга Великий розенкрейцер - Всеволод Соловьев

Нет, она, царица, позаботится о ней, как истинная мать, разглядит человека со всех сторон и устроит ей такой брак, который действительно сделает счастье ее Зины…

И вдруг Зина с волнением, но в то же время и с такой решимостью, какой даже она в ней не предполагала, объявляет, что нашла себе «жениха и жених этот некто иной, как князь Захарьев-Овинов!..

Если бы Екатерина ясно и обстоятельно помнила все, относившееся до этого человека, у нее в руках оказалось бы достаточно доводов, чтобы сразу решительно объявить свое несогласие на этот брак. Но дело в том, что под влиянием непонятной силы у нее сохранилось только какое-то смутное, неопределенное воспоминание о чем-то – и больше ничего. Она знала, что Захарьев-Овинов был близок к покойной графине Зонненфельд, что Зина встретилась с ним у гроба этой несчастной молодой женщины. Потом был священник, о котором она уже не раз слышала много хорошего. Этот священник – духовник Зины. Он живет в доме Захарьева-Овинова. Зина у него бывает – значит, и там она могла встречаться с князем…

Виделась она с ним и здесь, когда царица «призывала» его. Свою беседу с этим странным и ученым человеком она хорошо помнит. Это была интересная беседа. Он достаточно оригинален, но ведь он фантазер, у него все какие-то отвлеченные, какие-то мистические идеи…

Он казался ей чем-то вроде сурового и холодного аскета. И вдруг этот аскет и мистик самым заурядным образом пленился красивой девочкой, сделал ей предложение и хочет жениться…

Старый князь пишет, умоляя ее, ввиду своей болезни и приближающейся, как он уверяет, смерти, дать свое разрешение на этот брак и дозволить, чтобы свадьба была как можно скорее. Царице все это досадно. Она привыкла, что все делается так, как она того хочет, как она задумает, а тут вышло совсем иначе, совсем неожиданно – и притом еще ее торопят…

Да ведь он более чем на двадцать лет старше Зины, ведь ему за сорок, а она почти совсем ребенок – ей нет еще двадцати лет. Он ей не пара!..

Она положила письмо на стол и взглянула на Захарьева-Овинова. Этот взгляд показал ей, что лучше и не останавливаться на вопросе о возрасте. Он изумительно, невероятно моложав. Он крепок, бодр, красив, у него такое необыкновенное лицо. Зина не могла им не увлечься, заметив, что производит на него впечатление. А он, видно, очень увлечен ею. Он совсем не таков, каким был прежде. Он стал как-то гораздо проще, во взгляде нет ничего странного, загадочного, что так ее поразило, когда она его в первый раз увидала. Глаза его смотрят светло и ясно: видно, что он счастлив.

– Итак, князь, – сказала Екатерина, – вы желаете прекратить вашу жизнь ученого анахорета, ваши вечные путешествия и превратиться в доброго семьянина. Все это весьма похвально, и я не имею ничего возразить вам. Но вы просите руку моей камер-фрейлины…

– Я был бы очень доволен, если бы Зинаида Сергеевна не была камер-фрейлиной вашего величества, – сказал Захарьев-Овинов.

– А почему бы это, сударь? – быстро спросила царица.

– Потому, что тогда мне не пришлось бы лишать ваше величество не только камер-фрейлины, но и лучшей девушки, какая только может существовать в мире.

– Да, это для меня крайне неприятно и даже гораздо более того, – произнесла Екатерина. – Но если дело идет об ее счастье…

– А вы сомневаетесь, ваше величество, что она будет со мной счастлива – не так ли?

– Может быть…

– Конечно… только одно время решит вопрос этот.

– Да, время, – в раздумье сказала царица и затем пожала плечами. – Что ж, я не имею никаких оснований запрещать вашего брака. Ваш отец просит, чтобы свадьба была как можно скорее. И против этого я ничего не могу возразить, только…

– Только вы очень недовольны нами, ваше величество.

Екатерина сдвинула брови. Она была очень, очень недовольна, но не хотела показывать этого.

– Не то, – сказала она, – я хотела спросить вас… вы совсем ее у меня возьмете?

– Ее сердце навсегда принадлежит вам, – спокойно и серьезно ответил Захарьев-Овинов. – Она любит ваше величество не только как государыню, но и как истинную мать. Это я знаю и уж, конечно, не стану уничтожать в ней такое чувство… Но вы не о том спрашиваете. И я должен сказать вашему величеству, что при дворе моя жена остаться не может.

– Я знаю ваши идеи! – с некоторой резкостью перебила Екатерина. – Вы крайне невысокого мнения обо всем, что меня здесь окружает.

– Ничуть, ваше величество, – все так же спокойно и серьезно сказал Захарьев-Овинов, – но человек должен быть там, где он нужен… Где буду я с женою – это вопрос будущего, на который я не могу еще ответить. Я хорошо понимаю неудовольствие вашего величества. Если бы я нашел для вас полезным мое присутствие здесь, то принял бы всякое дело, какое вам угодно было бы мне предоставить, всякую службу. Не сердитесь на меня, государыня, и дозвольте мне высказать вам мою большую просьбу…

– Что такое? Говорите.

– Если когда-нибудь я найду нужным что-либо сообщить вам, дозвольте мне, когда бы это ни случилось, лично обращаться прямо к вам.

– Против исполнения такой просьбы я ничего не имею. Я всегда вас выслушаю, и если сообщение ваше будет заключать в себе нечто более или менее важное либо какой разумный совет, то останусь вам за сие премного благодарна.

– Больше мне ничего не надо, – сказал Захарьев-Овинов. – Такое обещание царицы может быть во многих отношениях неоцененным сокровищем для подданного…

Императрица милостиво простилась с ним. Он уходил вполне удовлетворенным, хотя ясно видел, что она все же им очень недовольна.

XVI

Направляясь к выходу, в одной из дворцовых зал он встретился с Потемкиным. Светлейший был один, без всякой свиты. Он медленно подвигался, тяжело ступая по паркету, и нес, размахивая рукою, небольшой портфель с бумагами, очевидно, для доклада царице. За это время он еще больше как-то обрюзг. На лице его выражалось не то утомление, не то скука. Он громко зевнул раза три и привычным движением перекрестил себе рот. Подойдя на близкое расстояние к Захарьеву-Овинову, но еще не узнавая его, он прищурился и вдруг остановился.

– Князь, ты ли это, голубчик?.. – воскликнул он, протягивая ему руку. – Какими судьбами, из каких стран и странствий?.. Не часто мы с тобой встречаемся… Рад я тебя видеть… поцелуемся!

Они трижды поцеловались.

– А и взаправду любопытно мне, за каким это ты здесь делом?

– За большим, князь, – ответил Захарьев-Овинов. – Я прямо от царицы.

– Что ж так? Или человеку, которому ничего не надо, что-нибудь да понадобилось?

– Понадобилось!..

И Захарьев-Овинов рассказал Потемкину, по какому делу был у царицы. Тот с изумлением глядел на него и вдруг засмеялся.

– Ушам своим не верю! – все продолжая смеяться, говорил он. – Ты жених!.. Поздравляю… Да и вид у тебя вон какой счастливый… Чудеса!..