Книга Штрафбат - Эдуард Володарский

— Не-е-ет, еще проверить надо будет, кто звонил, — покачал головой Харченко.

В комнате было полно порохового дыма, солдаты суетились у окон, беспрерывно стреляя.

— Петров! — крикнул Харченко сержанту-особисту. — Давай в подвал, где пленные, и — кончить всех!

— Есть, товарищ майор! — Сержант бросился к дверям из комнаты, но Твердохлебов загородил ему дорогу.

— Отставить!

Сержант, опешив, оглянулся на Харченко. Тот поднялся, подошел к ним, процедил сквозь зубы:

— Здесь командую я, прошу зарубить на носу, бывший майор.

Вновь загремел пулемет, и Твердохлебову пришлось закричать:

— Пленных стрелять не дам!

— Ты ответишь за это! — крикнул Харченко, стараясь перекрыть грохот пулемета.

Лязгая гусеницами, подошли еще три танка, прикрывая рысцой бежавших немецких автоматчиков.

И тогда из залегшей цепи приподнялся ротный Балясин и пополз к танкам, в одной руке зажав ремень автомата, в другой — связанные вместе фи противотанковые гранаты. Следом за ним поползли трое особистов со связками гранат. Балясин приостановился, крикнул остальным, обернувшись:

— Огнем прикрывайте!

Цепь ощетинилась автоматными очередями.

Балясин полз, чуть приподняв голову и глядя на три танка, выстроившиеся в линию на взгорке и стрелявшие по зданию горсовета. Через головы ползших к танкам бойцов летели гранаты, взрывались совсем близко. Комья земли сыпались на спины Балясина и особистов.

Подобравшись на расстояние броска, замерли. Балясин глянул на свою команду. Все трое были с сержантскими лычками на погонах, молодые ребята, рослые, плечистые, только с насмерть перепуганными лицами.

— Сперва я пойду, — сдержанно сказал Балясин и неловко поднялся, пригнувшись, пошел вперед, волоча за собой автомат и держа на отлете связку гранат в правой руке. Потом побежал и с размаху швырнул связку под передок танка, который был ближе к нему. Охнул тяжелый взрыв, и передок танка даже подбросило, повалил густой черный дым, а потом что-то еще рвануло в самом танке, видимо, боезапас.

— Давай! — обернувшись, крикнул Балясин.

И его боевая тройка поднялась и побежала согнувшись. Позади цепь штрафников и особистов захлебывалась автоматным огнем, впереди жирный черный дым растекался завесой. Один сержант рухнул на землю — несколько пуль ударили его в грудь.

— О-ох… чуток не успел… — простонал он и закрыл глаза. Рука все еще сжимала связку тяжелых гранат.

Но двое других добежать успели и швырнули свои связки. Вновь тяжело прогремели взрывы.

— Попал! Попал! — радостно, совсем мальчишеским голосом закричал один особист.

Три танка горели черным огнем, пелена дыма застилала землю.

— Видал, а?! Молодцы! Чудо-богатыри! — обернувшись к Твердохлебову, оскалив белые зубы, радостно закричал майор Харченко.

Твердохлебов вдруг рванулся к оконному пролому, сдвинул в сторону станину пулемета и побежал к штрафникам и особистам, лежавшим в цепи перед домом.

— А ну, в атаку, братцы! За мной, ребята, за мной! В штыки их, в мать, в печенку, в гробину, в душу! — бессвязно кричал Твердохлебов, и цепь поднялась за ним как один. — На куски их! Рви! Грызи фашистскую сволочь! Бе-ей! Ур-р-ра-а! — продолжал на бегу орать Твердохлебов, и пена пузырилась у него на губах, и безумные глаза, казалось, ничего не видели перед собой.

— Танковый батальон из дивизии «Бавария» и около двух рот пехоты. Прорывались из окружения. Вошли в Млынов на рассвете, — докладывал генералу Лыкову начальник штаба дивизии Телятников. — Сейчас там идет бой со штрафным батальоном Твердохлебова.

— Но ведь там еще Харченко? — спросил Лыков. — С ним рота особистов.

— Так точно, товарищ генерал. Но танковый батальон, пятьдесят машин — это сила. И у Твердохлебова, как он сообщил, противотанковых средств, кроме гранат, нет.

— Вы с ним разговаривали? — спросил Лыков.

— По проводной связи.

— Опять полягут штрафники ни за понюх табаку, ч-черт подери… — выругался генерал и крикнул связисту, сидевшему в углу блиндажа: — Со штабом Ермилова свяжись по-быстрому!.. Нет, но откуда он все-таки взялся, а? Танковый батальон проморгать — это ж не иголка в сене. Ох, и будет мне по шеям от командарма… — покачал головой Лыков. — Шкуру спустит…

— По данным разведки, Аверьянов мне доложил, они стояли в резерве вот в этом распадке. — Телятников показал на карте место. — Прорыв осуществлен был стремительно, и, видимо, батальон не получил никакого приказа. Стоял и ждал. А когда они поняли, что остались у нас в тылу, стали прорываться.

— Штрафники все полягут — вот беда. И все равно батальон они не остановят. Или остановят, как думаешь? — Лыков с надеждой взглянул на начальника штаба.

— Трудно сказать. Думаю, не остановят. Нечем останавливать. Хотя там Харченко с особистами…

— Да что Харченко! Что Харченко?! — зло проговорил Лыков. — Харченко только с арестованными воевать умеет! Калугин, что там со связью?

— Есть штаб Ермилова, товарищ генерал, — бодро отозвался радист.

Лыков быстро подошел, схватил трубку:

— Четвертый? Первый говорит! Командира ко мне! Ермилов?! Слушай приказ! Немедленно выдвигай два батальона к Млынову! С противотанковыми ружьями. У тебя в расположении два взвода танков стоят из полка Юлдашева. Им передай мой приказ — выступить с вами. На Млынов, да! Там штрафники атакованы танковым батальоном. Да, и пехота! А черт ее знает — роты две, наверное! Откуда взялись? От верблюда! Сами головы ломаем! Немедленно, слышишь! Выполняй! Связь держим по рации!

Танк стоял на улице между двумя зданиями и выпускал снаряд за снарядом по домам, по постройкам. Пехота жалась к танку — он был единственным прикрытием. Немцы били из автоматов, лежа чуть ли не под гусеницами. Башня танка вращалась во все стороны, и ствол плевался огнем, и без передышки стучали два пулемета.

Из глубины улицы подходили, урча и лязгая гусеницами, еще три танка, палили из пушек по обеим сторонам улицы. Ухали взрывы, вместе с землей летели в стороны доски и бревна. Под защитой танков немецкие автоматчики бежали трусцой, стреляя от живота…

— Раз нельзя так, можно эдак, — оценил диспозицию Глымов. Он перетянул ремнем три бутылки с зажигательной смесью, поплевал на ладони, намотал конец ремня на руку и побежал через огород к бревенчатому сараю. Танк стоял совсем близко от него.

Хлестанули подряд очереди, срезая картофельную ботву, ветки кустов крыжовника и смородины. Глымов нырнул внутрь сарая и стал подниматься наверх, к проломленной крыше, цепляясь за выступы бревен, а потом за стропилины. Кое-как пристроившись, он увидел внизу танк и автоматчиков, прятавшихся за ним. Примерившись, Глымов швырнул связку бутылок.