Книга Пронзая тьму - Фрэнк Перетти

– Итак, доктор, похоже, мнения христиан, членов «Круга жизни», мисс Брювер и даже Эмбер относительно подлинной сущности этой Эмитист сильно расходятся.

– Я отвечаю только за свое личное мнение, – отрезал доктор.

– Вы признаете, что Эмбер может общаться с этой второй личностью… кто бы она ни была?

– Это вполне типично для человека с диссоциативным неврозом. Разные личности зачастую знают о существовании Друг друга, часто взаимодействуют друг с другом, а иногда даже конфликтуют и спорят.

– А нормально ли то, что Эмбер утрачивает способность к восприятию действительности, когда в ней проявляется Эмистист, и впоследствии ничего не помнит?

– Да, это типичный симптом.

– Л как насчет специального знания? Может ли Эмитист знать информацию, которую Эмбер не знает и ранее не имела возможности узнать?

Мапдании заколебался.

– Вряд ли я смогу ответить на этот вопрос. Порой психические заболевания сопровождаются многочисленными загадочными явлениями…

– Какими, например?

– О… Меня и моих коллег всегда озадачивало именно упомянутое вами явление: демонстрация специального знания, которое иногда называют ясновидением. Другой же феномен, часто встречающийся при психических расстройствах такого типа, заключается в настоящем физиологическом изменении больного. Подлинная личность может совершенно не нуждаться в очках, в то время как вторая личность в них нуждается; пли обе они могут носить очки, но с разными диоптриями. У разных личностей одного человека может быть разное кровяное давление пли реакция на определенные лекарства, пли скорость сворачивания крови, и мы даже фиксировал и заметную и измеримую разницу в составе крови.

Корриган записал все сказанное.

– У вас есть какие-нибудь объяснения этому, доктор? Мандани отрицательно покачал головой и улыбнулся:

– Мы еще много чего не знаем о себе, мистер Корриган. Корриган узнал достаточно много. Он был готов к встрече с другими свидетелями.

– Как вы считаете, я могу побеседовать с Эмбер обо всем этом? Она захочет разговаривать на эту тему? Maнданн и обдумал вопрос.

– Едва ли подобный разговор повредит ей – при условии, что вы ограничитесь разумными вопросами и останетесь в рамках разумного поведения по отношению к ребенку.

– Хорошо. Мне бы хотелось, чтобы Эмбер обследовал и наш психолог тоже.

При этих словах Джефферсон вдруг взвился;

– Нет, Корриган! И не рассчитывайте. Этого не будет. Корриган понял, что каким-то образом затронул больное место.

– Да бросьте! Похоже, доктор Мандани не видит в этом вреда.

Эймс буквально кипел от злости:

– Вы даже не приблизитесь к ребенку! Девочка и так до-волыю натерпелась!

Корриган обратился к Мапдапи:

– Каково ваше мнение, доктор? Ведь это не повредит ей? Мандани переглянулся с адвокатами и что-то прочел в их глазах.

– Ну… полагаю, да, мистер Коррмгап. Полагаю, это повредит девочке.

– Полагаете?

– Несомненно повредит.

– Даже не думайте об этом! – сказал Джеффесон.

«Держи карман шире», – подумал Корриган.

26

Салли не сразу заметила, что пишет уже при свете лампы над своим местом, а не при солнечном свете, льющемся в окно. Наступал поздний вечер. Туманные розоватые сумерки уступали место густеющему мраку ночи, и теперь фермы и поля, проносившиеся за окном поезда, заслонило отражение ее лица в стекле. Мерное покачивание вагона и стук колес по стыкам рельсов убаюкивали, нагоняли дрему, и Салли впала в сонливое состояние.

Пройдет день-два, прежде чем она достигнет места назначения н вновь посетит старый Бентморский университет. При одной мысли об этом у нее засосало под ложечкой от страха. Там она встретит облеченных властью, влиятельных людей: создателей системы образования и воспитателей будущих педагогов. И если ее помнят в центре «Омега», то, несомненно, вспомнят и в Бснтморе. Но тем не менее она должна ехать. Должна снова посетить это место.

"Таким образом внезапно закончилось мое проживание в номере триста два в Фэпрвуде, и я снова в пути – еду поездом, – и все мое имущество состоит из дорожной сумки да моей жизни. Не хочу казаться безрассудной, по это стремительное бегство является для меня совершенно новым, неожиданным переживанием. Во-первых, я никогда так не поступала, а во-вторых, я никогда не предполагала, что однажды буду спасаться бегством от людей, которым некогда так глубоко верила и которыми так глубоко восхищалась. Один из самых трудных уроков, которые мне пришлось усвоить, заключается в осознании того, что утопическая мечта о новом мировом порядке имеет свою темную сторону и на нее работают свои искатели власти, интриганы, махинаторы и убийцы. За всеми этими миссис Деннинг и мисс Брювер, мечтающими о совершенствовании и просвещении человечества, стоят мистеры Стилы, мечтающие о порабощении человечества и полном контроле над ним. Все эти Денпинги и Брюверы в поте лица трудятся, чтобы подготовить человечество к объединению в мировое сообщество, а мистеры Стилы с нетерпением ждут часа, когда смогут управлять им.

И кроме того, существуют еще Салли Роу, оказавшиеся посередине между первыми и вторыми: разочаровавшиеся в идиллических мечтах всех Детшпгов и Брюверов и старающиеся не попасть под пяту Стилов. Вероятно, больше всего Стилы боятся именно этих Салли Роу, ибо последние уже знают все догматы и принципы их веры, но более не принимают ее, а потому могут успешней других противостоять Стилам".

Салли остановилась, взглянула па свое отражение в стекле – усталое лицо на фоне ночной тьмы – и подумала вдруг, сколько всевозможных аллегорий могла бы она извлечь из подобной картины всего несколько дней назад или даже еще вчера. Она могла бы написать о тьме, объявшей ее душу, или о великой пустоте, простирающейся за видимой Салли Роу, или о быстротечности жизни, которая есть не более чем мимолетное отражение на тонком стекле: оно появляется ночью, а утром исчезает без следа.

О, это получилось бы замечательно, но почему-то сейчас Салли просто не испытывала вдохновения такого рода. Какие-то изменения происходили глубоко внутри нее – словно постепенно, медленно рассеивались тучи.

"Том, помните, в последнем письме я говорила о чувстве вины? Я ничего не забыла, все эти мысли до сих пор заполняют мое сознание – и не знаю, куда они в конце концов приведут меня.

Со времени написания последнего письма я пришла к одному потрясающему предположению: возможно, моя вина – не просто чувство, но факт.

Уверена, вы знаете, сколь решительно многие отвергают один аспект христианской веры, то есть классическое положение о виновности человека. Если я правильно помню терминологию, все мы «грешники», все мы виновны. В моем понимании религия всегда была одной большой «ловушкой для виновных», а быть виновным никто не хочет. Вот почему я и мои друзья посвящали столько времени и сил созданию воображаемой вселенной, в которой нет добра и зла – а если в ней нет добра и зла, значит пет необходимости чувствовать свою вину за что-либо.