Книга Маршрутка - Александр Кабаков

Вот мы и видим маршрутное такси, стоящее перед уже скорым отправлением на краю торговой площади сравнительно небольшого, но и немаленького подмосковного населенного пункта.

Описывать ли эту площадь? Описывать? Ладно, о’кей. Итак: справа прекрасный храм, обновленный в последние благословенные годы высококачественными финскими красками на деньги состоятельных прихожан, живущих в недостроенных коттеджах под ключ. Слева — мини-маркет, прежде носивший простое, но красивое имя «сельпо», а теперь обложенный снаружи искусственным облицовочным камнем из еврокартона и имеющий внутри ассортимент, какого не было в обкомовском распределителе. Между этими памятниками эпох и прежде всего нашей великой эпохи воссоединения стилей расположились стеклянные ларьки с чем угодно и машины-такси волжского и узбекского производства. Таксисты коллективно курят в ожидании заветного, единственного, выгодного пассажира — прочим же отказывают. Вокруг таксистов с таким же озабоченным видом бегают местные собаки, тоже не зарабатывающие по мелочам, а живущие большою мечтой.

И всё это — грязное, заляпанное бурыми брызгами родной земли до самого верха, безнадежное, несколько косоватое, с щелями, заклеенное газетами изнутри, покрашенное невыносимой салатовой, падла, краской!..

Господи, за что же это нам? Чем провинились мы пред Тобою, что судил нам жить среди нас же, в изуродованном нами же отчаянном мире распада, в неустройстве и безобразии нашем же…

А тем и провинились, козлы. Работать надо, поняли, нет? Ну и все, весь базар, зачехлили тему.

А кто же набил тем временем эту маршрутку до неположенных четырнадцати, а потом и до невообразимых шестнадцати человек? Кем там представлены москвичи и гости столицы и области, из кого мы наберем персонажей нашего рассказа?

Извольте.

Водитель, приезжий славянин Владимир. Права всех категорий, за рулем сутками, потому что надо быстро заработать и отослать через банк, отстояв полдня в очереди, почти все туда, домой, где свобода, независимость и никакой работы, где маманя с сестрами и вся, в общем, известная любому мелодрама — ну в газетах каждый день пишут. Автомобиль «газель» в его пассажирском варианте ненавидим Владимиром отчаянно, потому что, сука, ломается все время и лишает заработка. Пассажиров Владимир тоже не любит, потому что среди них встречаются такие — злее духов, да и сами духи тоже встречаются. Еще Владимир ненавидит свою независимую власть, всех черных и ментов, конечно, но не всех, а только беспредельничающих. Он курит в водительское, всегда наполовину открытое окно — поводок порвался, и стекло застряло.

Едкий курительный дым ползет слоями наружу, приемник, подвешенный для удобства к рваному потолку кабины, поет про братву, а Владимир смотрит куда-то в сторону, прищурившись. И если зайти сбоку и напороться на его взгляд, то сразу поймешь, где он служил действительную и кем.

После водителя назовем дам, сидящих в салоне транспортного средства. Ледиз, как говорится, фёрст.

Вот две женщины Нина и Лида, занявшие переднее сиденье, спинами к предстоящему движению. Приехали они в столичные края из братской бывшей республики, ныне деспотии. Работают они… Ну, в общем, нельзя сказать, что эта работа им не нравится. Вопреки распространенному гуманистическому мнению этой работой женщины (редко, но и мужчины тоже) занимаются не только из крайней нужды и беспросветности, с отвращением и муками, но и по природной, не скажем душевной, склонности. Потому что из нужды можно торговать на вещевом рынке, сидеть со старухами, мыть подъезды, а можно и по-другому определиться, на работу тоже физическую, но совершенно другого рода. Которая подходит некоторым как по внешним данным — что не в первую очередь, так и по темпераменту — почти в ста из ста. А отсутствие его, темперамента неутолимого, никакими красками и одеждами, даже чисто турецкими, а не поддельными китайскими, не скроешь. Потому что одежда, сами понимаете, дело временное, краска тоже до первого пота, а желание — оно либо есть, либо нет, причем неплохо, чтобы было оно все рабочее время.

В общем, Нина с Лидой приезжали в пригород как бы на работу вахтенным методом, поскольку здесь был большой неудовлетворенный спрос в лице строительных рабочих, занятых возведением коттеджей под ключ и сопутствующего торгово-развлекательного центра «Торгово-развлекательный посад» в древнерусском лабазном стиле и со всеми топовыми брендами мирового рынка. Женщины отработали подряд две смены, считай, и сейчас, надо признать, ноги у них слегка трясутся и вся кожа дергается — хорошо, ничего не заметно в сидячем положении.

На других обитых клочьями искусственной кожикирзы лавках, как стоящих поперек салона, так и вдоль правого борта, тесно расселись именно упомянутые строители, собравшиеся в город с целью уже описанной отправки через банк денег семьям и вообще в ежемесячный выходной погулять. Хотя, конечно, такие прогулки могут кончиться плохо — ладно, если мальчишки босоголовые налетят и убежать успеешь, а можно ведь и в обезьяннике насидеться, покуда хозяин выкуп не привезет, от ментов не убежишь… Но и никогда не гулять тоже обидно, разве не люди они совсем? И вот сидят в маршрутке, не глядя на этих женщин, на которых теперь смотреть стыдно, Насрулло, Магомет, Илья, Роберт Месропович, еще один Магомет из бывшего города Ленинабад, Реваз, Руслан, Аслан, Рамазан и еще один мужчина, его не видно за спинами. Вот они сидят в маршрутке, готовые ко всему. Хоть к поголовной проверке регистрации по две тысячи с человека; хоть к налету пацанов с бейсбольными битами, с битами — это круто, как америкосы, не то что раньше с заточками и арматурой; хоть к депортации в двадцать четыре часа с таможенным выпарыванием из подкладок всего накопленного…

Кто же еще есть в машине «газель» типа микроавтобус? Ну кроме перечисленных гостей столицы и окрестностей, нелегальных иммигрантов, топчущих нашу священную землю, поливающих ее своим потом, и трудовым, и любовным, а иногда и кровью — вместо нас… Собственно, местных всего только три человека. Давно натурализовавшийся, еще в качестве зоотехника существовавшего здесь некогда совхоза, Владас Егорович Полушкинас, совершеннейшая ныне пьянь рваная, без смысла и цели передвигающаяся с место на место в северо-западных окрестностях Москвы. То есть это неправильно: со смыслом и целью, потому что всегда как-то так получается, что гденибудь ему да нальют. И он там и заснет, а как только проснется, так тут же едет на поиски нового целебного источника — и ведь находит! И денег с него почемуто никто не берет за проезд, даже недобрый водитель Владимир. В смысле, чего возьмешь с такого алконавта, тем более он чухна. Второй неопределенного статуса человек в маршрутке — здешний, поселковый подросток-юноша, имя которого нам неизвестно, да, собственно, и не имеет значения. Обычный подросток лет двадцати двух — в широких штанах, узкой куртке, бейсбольном картузе и с наушником, точнее, внутриушником, из которого громким шепотом раздается модная музыка на грубые слова. Откуда появляются такие подростки по всей стране, включая самые экономически проблемные ее области и края, — с навороченными мобилами, МР3-плеер плеерами, в дорогой некрасивой одежде? Кто ж знает. Как-то возникла новая порода, у них даже прыщей почти нет. Надежда страны. Цвет общества. Видеть их противно, но, надо отдать им должное, — они живые и еще долго будут живыми, а это большое дело, быть живым… Третьим же дополнительным к нездешним людям персонажем едет старушка Татьяна Ивановна, обычная старушка из коренных жителей, чем живет — неизвестно, у нее одна пенсия и дом без газа, но каждый день ездит в город, где имеет какой-то интерес возле станции метро «Улица 1905 года». И с этого интереса даже опохмеляет иногда внука Игоря, который в данный момент как раз стоит с таксистами, хотя сам никакого отношения к такси не имеет.