Книга Река снов - Нора Робертс

– Я уже сказала, что не хочу об этом слышать, – отрезала она так же решительно, как недавно захлопнула за собой дверь. – Ты хочешь написать книгу. А он хочет очиститься перед смертью. Но чего он ищет? Прощения? Искупления грехов?

– Может быть, понимания. Думаю, он сам пытается понять, как это случилось. Лив, я хочу, чтобы ты приняла в этом участие. Все, с кем я уже разговаривал, являются частями этой головоломки, но ключ к ней – ты. Твой дед говорит, что у тебя фотографическая память. Это правда?

– Да, – рассеянно ответила она. – Я вижу слова. Это… Мой дед? – Оливия вскочила. – Ты говорил с дедом?

– Только что. За завтраком.

– Отстань от него!

– Он сам подошел к моему столику. Судя по тому, что я заметил, у него есть привычка разговаривать с гостями. Я сказал ему, кто я, и объяснил, зачем приехал. Если тебе не нравится его согласие поговорить со мной, предъявляй претензии ему.

– Ему за семьдесят. Ты не имеешь права подвергать его такому испытанию.

– Дай бог мне так выглядеть в семьдесят лет. Ради бога, я же не хватал его за горло и не тянул из него слова клещами! Мы побеседовали за чашечкой кофе. Потом он согласился подняться ко мне в номер и записать его интервью на диктофон. А когда закончили, он вовсе не выглядел расстроенным и разбитым. Наоборот, ожил. Лив, Сэм не единственный, кому хочется очиститься.

Пораженная до глубины души, Оливия нервно провела рукой по волосам.

– Он согласился? Он говорил с тобой? Что он сказал?

– О, нет. – Заинтригованный Ной изучал ее взглядом. – Так не пойдет. Я хочу, чтобы ты рассказывала то, что хочется тебе самой, а не излагала свое мнение о том, что сказали другие.

– Он никогда не говорит об этом.

«Что кроется под этим удивлением? – гадал Ной. – Боль?»

– Сегодня он это сделал и согласился дать еще одно интервью до моего отъезда.

– Что это? Я не понимаю, что происходит.

– Может быть, просто настало время. Почему бы не попробовать? Я расскажу тебе о своей беспутной и захватывающей жизни и изложу свои философские взгляды. А когда ты поймешь, какой я замечательный, тебе будет легче поделиться со мной своими воспоминаниями.

– Ты вовсе не такой замечательный, как тебе кажется.

– Ничего подобного. Слушай, давай пообедаем.

«Это мы уже проходили…»

– Нет.

– О’кей. Слишком порывисто. Попробуем еще раз. Давай пообедаем.

На этот раз она наклонила голову и выждала целых пять секунд.

– Нет.

– Ладно. Раз так, мне придется заплатить.

В ее глазах вспыхнул золотой блеск.

– Думаешь, мне нужны твои деньги? Думаешь, меня можно подкупить? Ах ты, сукин…

– Успокойся, я имел в виду вовсе не это. Просто мне придется нанять тебя. В вашем проспекте написано: «Платные экскурсии на велосипедах под руководством наших квалифицированных натуралистов». Квалифицированным натуралистом будешь ты. Порекомендуй мне какой-нибудь живописный маршрут на завтра.

– Забудь об этом.

– Дудки. Что сказано, то сказано. Я – богатый клиент. Ну что, посоветуешь маршрут или мне выбрать самому на авось?

– Ты хочешь в поход? – «Ну что ж, будет тебе поход, – подумала Оливия. – Надолго запомнишь…» – Ладно. Для этого мы и существуем. Подойди в регистратуру. Назови мое имя и приходи завтра к семи часам.

– К семи утра?

– Что, горожанин, боишься?

– Нет, просто уточняю. – Он встал со стола и оказался так близко, что обоим стало неуютно. От нее исходил знакомый запах. Несколько минут Ной не мог думать ни о чем другом.

От нее пахло по-прежнему.

Ной почувствовал тянущую, безошибочно узнаваемую боль в паху. И хотя велел себе не делать этого, посмотрел на ее губы. Взгляд был долгим. Слишком долгим.

– Гм-м… – В данных обстоятельствах его реакция была чертовски неуместной. – Ну что ж, тогда до утра.

– Прочитай путеводитель и оденься так, как нужно для похода.

– Я и так знаю, как одеваться, черт побери! – огрызнулся разозлившийся на самого себя Ной и ушел.

С ней он ощущал то чувство вины, то гнев. То защищался, то нападал. Какого черта его снова потянуло к ней? Это только усложнит его задачу.

В соответствии с инструкциями он пришел в регистратуру и назвал время. Служащая набрала информацию на клавиатуре и жизнерадостно улыбнулась.

– Могу я узнать ваше имя?

– Только инициалы, – услышал он собственный голос. – С. С.

«Сукин сын». Оливия поймет.

Оливия вошла через черный ход, чего обычно не делала. Следом за ней влетела мокрая собака. С первого взгляда было видно, что бабушка плакала. У Лив сжалось сердце.

Вэл настояла на том, что ужин будет готовить только она. С тех пор каждый день в шесть часов вечера ее можно было застать на кухне. Она вечно что-то размешивала, шинковала, а из кастрюль и глиняных горшков доносились всякие вкусные запахи. Попутно она смотрела телевизор, то и дело отпуская неодобрительные реплики вроде «не глотай гласные, дурень» или качая головой, потому что диктор не смог бы произнести «на дворе трава, на траве дрова» даже ради спасения своей бессмертной души.

Этот порядок был удобным и редко нарушался. Оливия приходила, выпивала бокал вина – раньше это было что-нибудь безалкогольное или сок, – садилась за стол, и они начинали беседовать.

Но сегодня вечером она пришла, продрогнув до костей. С плаща ручьями текла вода, и виновата в этом была бесцельная прогулка с Ширли. Экран маленького цветного телевизора не светился. Вэл что-то размешивала, но стояла к телевизору спиной и даже не обернулась, чтобы улыбнуться.

– Ливи, оставь собаку в прихожей.

Голос Вэл был хриплым, слегка надтреснутым.

– Иди, Ширли. Иди и ляг. – Оливия прогнала собаку в прихожую, где та хмуро улеглась рядом с изжеванным поводком.

Оливия налила два бокала вина, подошла к бабушке и поставила ее бокал на стол рядом с плитой.

– Я знаю, ты расстроена. Мне жаль, что так случилось.

– Не о чем говорить. На ужин будет мясной бульон с ячменной крупой. Могу добавить в него клецки.

Оливии хотелось кивнуть и дать всему идти своим чередом. Не выносить сор из избы. Но Ной был прав, по крайней мере, в одном. Похоже, время действительно настало.

– Бабушка, это уже случилось. Если мы будем молчать, от этого ничто не изменится.

– Тогда тем более нет смысла разговаривать. – Она потянулась за кастрюлей с уже готовым тестом и сослепу смахнула со стола бокал. Тот разбился, и на полу образовалась куча осколков, лежавших в луже кроваво-красного вина.