Книга Конан и воин из пророчества - Дуглас Брайан

Боль за Шраддху жгла ее сердце, жгла постоянно. Никому не могла Чачака открыть своих чувств, потому что никто бы не понял. Женщины рождают много воинов, и многие воины погибают… Но только раз в столетие появляется такой, как Шраддха. И что должна чувствовать мать, пережив сына?

Боль. Ничего, кроме боли.

Она подождет.

Траванкора повезли ко дворцу, перед которым вился разрисованный драконами черно-голубой флаг. Логовище дракона — так воспринял Траванкор это место. И внутри его ожидало чудовище, и теперь для воина главное — не испугаться.

Драконы любят говорить загадками. Драконы любят испытывать людей. И тех, кто не пройдет испытание, драконы убивают. Коварны, красивы, богаты, не имеют чувств.

Таким и предстал Аурангзеб пленнику. Смуглое, покрытое красивым загаром лицо в рассеянном свете, проникавшем в шатер, казалось золотым. И блики от богато расшитого одеяния бегали в глазах Аурангзеба, когда он поглядел на вошедших.

А рядом с золотым идолом — дочь дракона, юная гибкая красавица. Сходство с чудовищем так и бросается в глаза; но те черты, что у Аурангзеба застыли, у девушки выглядят живыми, подвижными. Большой рот улыбается, большие глаза следят за пленником с любопытством, и веселый смех готов вспыхнуть в них.

Хороша, взгляда не отвести! Да только для пленника она — такое же опасное чудище, как и ее отец.

Аурангзеб медленно повернул голову. Уставился на крепкого, хорошо сложенного юношу. Долго рассматривал его, словно пришивался. И странное подобие одобрения мелькнуло вдруг на неподвижном лице. Владыка Калимегдана смотрел на свою судьбу, представшую перед ним въяве. Двадцать лет ожидал он этого мгновения и теперь желал насладиться им полной мере.

Можно было бы ударить его ножом и покончить с делом… Но Аурангзеб не так был глуп, чтобы не понять: судьбу одним ударом не одолеешь. Убьешь этого воина — народится другой. Судьба не отступит. Ее следует победить, заставить признать свое поражение… Вот тогда она отступится от Аурангзеба и позволит ему навеки остаться безраздельным властителем северной Вендии.

Негромко заговорил Аурангзеб:

— Исстари так повелось, что гости, стар ли, млад ли, — кланяются, здороваясь с хозяином. Не так ли, любезный гость?

Ну-ка, что он ответит, сын Авенира?

Первое испытание — самое простое. Эту загадку дракона Траванкор разгадал быстро.

— Да, почтенный, переступая чужой порог, вежливые люди прикладывают руки к груди… Да только руки у меня связаны, как же мне приложить их к сердцу?

Аурангзеб подал знак стражникам, и те сняли путы. Траванкор усмехнулся: сейчас последует вторая загадка! Хорошо же, скоро и это испытание останется позади.

Пленивший Траванкора находился в зале. Стоял, прижавшись лопатками к мраморной стене, за спиной пленника, ревниво сверлил взглядом его затылок. Ожидал приказания — наброситься и растерзать.

Чувствуя на себе его взор, Траванкор проговорил:

— В Калимегдане почитают старинные обычаи, как я погляжу… Но где такое видано, чтобы воина брали в плен предательством и обманом, а не на поле битвы?

И не выдержал Дигам, вскочил на ноги, метнулся к Траванкору. Страшной ненавистью пылают его глаза.

— В плен тебя взял я! И голову тебе отрежу тоже я — За то, что ты убил моего брата!

Он уже потянулся за мечом, чтобы исполнить свою угрозу. Траванкор не шевельнулся, даже не моргнул. Знал: не допустит дракон такого перед своим лицом. Не хуже Аурангзеба разбирался Траванкор в тайне, перед которой встает человек, пытаясь обмануть судьбу. Уж этому-то Шлока успел научить своего питомца!

Повернувшись к яростному Дигаму, Траванкор спокойно произнес:

— Твоего брата я победил в честном бою. Я убил его, потому что он был врагом моего народа. И не мы напали на вас, это вы хотели взять наш город.

Аурангзеб признал правоту этих слов. В игре загадок юный воин выигрывал. Хорошо. Если бы удалось одолеть Траванкора слишком легко, это не принесло бы настоящей победы. Остались бы сомнения, а вместе с сомнениями остались бы и страхи.

И повелитель Калимегдана сделал знак Дигаму опустить меч. Тот повиновался с видимой неохотой, опустил голову, заворчал, как хищник, у которого отобрали добычу.

Торжественно зазвучал голос Аурангзеба:

— Я уважаю законы и обычаи. Я знаю, что в мирное время мы не можем казнить пленника без суда, коль скоро он не захвачен в сражении, на поле боя. Я даю тебе выбор: ты можешь умереть в тюрьме, а можешь пройти испытания и получить свободу.

— Я готов к испытаниям, — сказал Траванкор.

Он не разочаровал Аурангзеба. Глаза дракона блеснули радостью. Если пленник погибнет во время испытаний, это будет знаком того, что судьба отступила. Его смерть станет освобождением для Аурангзеба от тяготеющего над ним предсказания.

Стражники увели Траванкора. Аурангзеб долго смотрел в одну точку, словно пытался разглядеть там будущее. И произнес, обращаясь к самому себе:

— Пятнадцать лет я охотился за ним. И вот наконец он у меня в руках. Подвергнем же его испытанию, которое окажется ему не по силам!

Краем глаза он уловил движение. Красавица-дочь, повернув голову, пристально смотрела на отца.

Он поднял бровь, как бы вопрошая: каково ее мнение?

Девушка улыбнулась. Она хотела, чтобы этот юноша принадлежал ей. Если он пройдет испытание, дочь дракона найдет способ приручить хищника и привести его к ногам своего отца.

И отец без слов понял ее намерение и благословил ее.

* * *

Ошибки быть не могло: Траванкор узнал Светамбара с первого взгляда. Конь Рукмини! Свидетель их разговоров, свидетель тех клятв, что они давали друг другу помимо слов, взглядами, легкими прикосновениями рук… Конь, которого Рукмини сама вырастила, воспитала. Который был с ней в тот день, когда она пропала…

Но теперь у Светамбара, кажется, появился новый хозяин. Мальчик лет шести, забавный, с круглым лицом и быстрыми смышлеными глазами. По тому, как он держал за узду Светамбара, Траванкор сразу понял: между мальчишкой и конем установилось взаимопонимание. Странно…

Мальчика звали Ширван. Он родился всего восемь лет назад — от наложницы, которую Аурангзеб осчастливил лишь два раза. Эта девушка так и осталась служанкой, а ее сын бегал по всему городу, пользуясь полной свободой, и имел право входить во дворец беспрепятственно. Стражники знали его и баловали. Воины учили его своему искусству, больше забавляясь, нежели стараясь воспитать солдата.

Ширван обладал веселым, общительным правом. Он умел жалеть людей — а это дар от доброй богини Дурги, поклоняться которой научила мальчика мать.

Впрочем, с матерью, печальной, всегда погруженной в какие-то хлопоты, Ширван виделся редко. Он предпочитал знакомиться с людьми и болтать с ними обо всем на свете. Обаяние Ширвана было таково, что даже пленница со шрамом на шее, которая избегала людей, иногда останавливалась, чтобы поговорить с этим ребенком.