Книга Рабыня Гора - Джон Норман

— Как тебя зовут, птенчик? — спросил меня Туп Поварешечник.

— Моему хозяину было угодно назвать меня Диной, — ответила я.

— Раз хозяину было угодно назвать тебя Диной, значит, ты и есть Дина.

— Да, хозяин! — поспешно согласилась я. У меня и в мыслях не было намекать, что меня могут звать как-то по-другому! Мелина сверлила меня глазами. — Я Дина! Только Дина, рабыня моего хозяина!

Четыре эти буквы — горианские ли, английские ли — и означали мое имя. Полное и единственное. Это решает хозяин.

— Симпатичная Дина, — обронил Поварешечник.

— Спасибо, хозяин, — потупилась я.

— Берешь? — Медине не терпелось.

— Руки грубоваты. — Он провел большими пальцами по моим ладоням. Я вздрогнула. — У тебя грубые руки, Дина.

— Я крестьянская рабыня, хозяин.

Копай, стирай, тяжелую мотыгу таскай — еще бы руки не огрубели!

Он все водил по моим ладоням пальцами, прижимая их все крепче. Я закрыла глаза, припала к столбу.

— Немного крема, — рассуждал он, — и станут помягче, в самый раз, чтоб ласкать мужчин.

— Да, хозяин.

Господи, а что бы я чувствовала, будь ладони мягче!

— Ну, предлагай цену за эту сучку, — поторапливала Мелина. Его рука коснулась моей шеи, палец протиснулся под веревочный ошейник, чуть оттянул его в сторону.

— На тебе ошейник из веревки. Жесткий, наверно?

— Что нравится моему хозяину, — проговорила я, — то и мне нравится.

— Лжешь свободному мужчине?

— О нет, хозяин! — вскричала я. Конечно, носить веревочный ошейник — радости мало. Но я — рабыня. Турнус — мой хозяин. И естественно, я в лепешку расшибусь, лишь бы ему угодить. Если так ему угодно — значит, должно и меня устраивать. Мое дело — угождать. В том-то и суть: я получаю удовольствие, доставляя удовольствие Турнусу. Иначе мне смерть. Мне нравится угождать ему. В этом — высшее наслаждение для рабыни.

— Угодить старается. Ну, не хочется тебе ее голую в меха затащить? — подначивала Мелина. — Задешево отдам.

— Как дешево? — поинтересовался Туп.

— Дешево.

— А Турнус знает, что ты ее продаешь?

— Какая разница? Я — свободная женщина. Его подруга. Могу делать что пожелаю.

— Хочешь, прелестная Дина, — поглаживая мне шею, спросил, — чудесный стальной ошейник, может, даже украшенный эмалью?

— У меня никогда не было ошейника.

— Значит, не хочешь?

— Хочу, хозяин, — робко призналась я.

Только это будет не мой ошейник. Наоборот — надев ошейник, я стану чьей-то собственностью. Ошейник, как и я, будет принадлежать хозяину. Это будет его ошейник. Не мой. Я буду только носить его.

— Веревка такая грубая, жесткая, — ощупывая петлю у меня на шее, продолжал он. — А гладкий стальной тебе бы понравился? Изящный, сверкающий или украшенный орнаментом, тонкой работы? А еще бывают покрытые эмалью — под цвет твоих глаз или волос. Ты в таком стала бы еще красивее. А иногда и по мерке делают, точно на твою шейку.

— Как угодно хозяину, — ответила я. Конечно, стальной ошейник так красит девушку! Как я завидовала Этте, хоть у нее-то ошейник был совсем простенький. Не так уж много ошейников довелось мне повидать на Горе, но от Этты я знала: разновидностей превеликое множество. От заклепанной на девичьей шее простой полоски металла до усыпанных каменьями, филигранно отделанных, запирающихся на замочек ожерелий, достойных любимой рабыни Убара. Но у всех ошейников — у кухарки ли на шее или у наложницы в покоях Убара — есть две общие черты: во-первых, сама девушка снять его не может, во-вторых, он недвусмысленно указывает — она рабыня. В выборе ошейников, как и во всем остальном, гориане проявляют великолепный вкус и чувство прекрасного. Такое впечатление, что вкус не изменяет им ни в чем: ни в языке, ни в архитектуре, ни в одежде, ни в традициях и обычаях. Здешний народ знает толк в красоте. Все поражает изысканностью — будь то покрой сандалий простого работяги, или тщательная выделка кожи, или украшающие башни городов витражи, что переливаются всеми цветами радуги, меняя облик в тени или под солнечным светом, обретая новые оттенки в каждое время дня. Истово украшая свою жизнь и свой мир, не оставляют гориане без внимания и своих рабынь. Их облик тоже должен быть безупречен. Как для землян вполне обыденным считается пригласить дизайнера, чтобы спланировать внутреннее убранство жилища, так для горианина ничего необычного нет в том, чтобы обратиться к специалисту, который оценит, вышколит рабыню, поможет сделать ее еще красивее. Даст совет, как постричь и уложить ей волосы, какой косметикой надлежит ей пользоваться, какие серьги, какие ошейники и одежды ей пойдут, научит красиво ходить, говорить, преклонять колени и многому, многому другому. Обычно, придя в дом, такой специалист встречает там невзрачную рабыню и, разгадав скрытые в ней возможности, превращает ее в красавицу. Какая возможность блеснуть своим искусством! Говорят, такие люди способны творить чудеса. Их часто нанимают для работы с рабынями, как правило, с теми, что еще недавно были свободными. И вот ничем не примечательная невольница выходит из рук мастера ослепительной и неотразимой. Говорят, однако, что едва ли не наполовину успех определяется ошейником. Надень на женщину ошейник, считают на Горе, — и красота ее раскроется. Быть может, так оно и есть. На мою долю выпало носить лишь ошейник из веревки, но и то, по-моему, каким бы грубым он ни был, даже в нем я стала красивее и желаннее. Надев его на меня, Турнус подвел меня к зеркалу Мелины. У меня едва не подкосились ноги — такой соблазнительной, такой пикантной показалась я себе. От Турнуса не укрылось мое состояние. Тут же он овладел мною, и неожиданно для меня самой тело мое мгновенно отозвалось, безудержно отдалось его объятиям. Он надел на меня ошейник! В какую же пучину страсти поверг бы меня не веревочный, а настоящий стальной ошейник, который не снять, не разрезать, от которого не избавиться! Об этом я и помыслить не смела. Настоящего ошейника я и жаждала, и боялась. Если горло схвачено стальной лентой, разве смогу я устоять перед мужчиной?

— Предлагай цену, — торопила Мелина.

Встав на ноги, Туп Поварешечник потянулся к своей сумке.

— На, птенчик.

Достав что-то из сумки, он сунул это мне в рот, протолкнул пальцами между зубами. Стоя на коленях в пыли у столба, я вздрогнула.

— Спасибо, хозяин.

Конфета! Маленькая, твердая, сладкая! Я закрыла глаза. Первая конфета за все время, что я на Горе. После скудной рабской пищи — такая роскошь! Да за кусочек шоколада рабыни друг другу глотки готовы перервать! Муштруя и вышкаливая рабынь, хозяева иногда поощряют их сладостями. Да и в качестве стимула лакомства действуют безотказно. Даже вполне взрослая рабыня готова часами гнуть спину за крошечную конфетку. Обычно конфету суют в рот стоящей на коленях девушке, но, случается, бросают на пол. Иногда, швырнув конфету нескольким девушкам, хозяин забавляется, наблюдая, как они бросаются за нее в бой.