Книга Ратник. Демоны крови - Андрей Посняков

Кнут и Штраузе. Два врага. Два гнуса. И кто из них, так сказать, матери истории вреден? Да оба! Обоих и уничтожить… нет, стравить для начала. Выгорело же один раз, почему бы не быть и другому? Только продумать все побыстрее — время не терпит… Впрочем, а почему не терпит? Ведь, сколько бы здесь времени не прошло, а туда, в тридцать восьмой, можно явиться хоть в тот же самый день. Как, кстати, и произошло… произойдет… может быть…

Обойдя дуб, молодой человек поднялся чуть выше, на холм, осмотрелся… И, чертыхнувшись, сплюнул: за орешником, на осине, покачиваясь на ветру, висела голая женщина.

Более того! Подбежав ближе, Ратников чертыхнулся еще раз, узнав… Анне-Лиизе! Это была она!

По всей видимости, старостиха висела здесь не так уж давно — труп еще не успел почернеть, и даже не начал разлагаться, лишь затвердел — Миша пощупал ногу. Эх, Анне-Лиизе, Анна-Лиизе… Эта роковая женщина, любовница крестоносца, даже в этой отвратительной смерти по-прежнему оставалась красивой. Или это просто так казалось Мише, не замечавшему ни вывалившегося языка, ни кровавых, сочащихся желто-коричневым гноем ран на месте выклеванных жадными птицами глаз. О нет, Михаил сейчас не видел этого… он видел ту Анне-Лиизе, ту, прежнюю, жутко красивую, уверенную в себе хозяйку деревни эстов.

Да, конечно, эта женщина принесла ему зло. Вернее, хотела принести, намеревалась… и все сорвалось отнюдь не по ее вине. Да, она посылала на страшную смерть несчастных детей, даже их подыскивала… И все же… Все же Ратникову было жаль эту женщину. Страшная смерть… Гнусная, некрасивая… да смерть и не может быть красивой, хоть и говорят, что «на миру и смерть красна»… Нет! Вовсе не красна! Что может быть красивого в тлене и разложении?

Первым порывом Михаила было сейчас броситься, снять, похоронить по-человечески, как ту, пронзенную стрелой девушку…

Молодой человек уже полез на осину, но передумал. Кто-то ведь казнил старостиху, именно казнил — вряд ли она сама повесилась, хотя, в принципе, всего можно ожидать. Однако же во всех теперешних предположениях нужно исходить из худшего.

Казнили. Повесили. Хотя и не на самом видном месте… Да нет! Как раз наоборот — если смотреть с той стороны острова, где тогда высадились кнехты — так очень даже на видном! Что же, для них и повесили? Чтобы знали. Чтобы зашлись в злобной ярости. Нарочно!

Кто бы это мог быть? Эсты? Прознали, что их старостиха — любовница крестоносца, и… Ну, вот уж вряд ли! Эстам это как раз выгодно, ведь тевтонцы тут сейчас за хозяев. Тогда, может быть, Кнут? Этот может… Впрочем, что гадать? Повесили… картинно эдак. В надежде, что те, кому сей поганый сюрприз предназначен, его скоро увидят. Скоро… Очень скоро, учитывая стоявшую жару. Может быть, даже — сегодня ночью, завтра… Короче — на днях!

Нет, не стоит снимать и хоронить несчастную Анне-Лиизу… не стоит. А стоит затаиться где-нибудь рядом, хоть вон в тех кустах, последить. И поспешить — заранее приготовить местечко да сбегать в шалаш за антикомариной травой.

Михаил устроился отлично — тихо, сухо и комары не кусают, только вот травка от комаров и прочих кровососов пахла так, что хоть нос затыкай. Противно, короче говоря, пахла, ну да Миша скоро привык — уж лучше вонять, чем всяких летучих тварей приманивать, не говоря уже о всяких там энцефалитных клещах. Это ведь только так кажется, будто летом на природе легко и приятно. Ага! Сейчас!

Припасенная еще Олексой травушка уже иссохлась, рассыпаясь на ладони в труху — пришлось разводить водой, потом натираться. А перед всем этим еще и побить острогой рыбу на мели возле песчаной косы. Приготовить старым способом — испечь на углях, слава богу, хоть спички у Ратникова имелись, прихватил во флигеле с печки, сунул в карман. А вот ножик — не догадался, да и кто бы ему дал ножик-то? Браунинг, оно конечно, хорошо — но ведь им рыбу-то не почистишь!

Пока то, пока се — уже стало смеркаться, и полная луна засверкала над озером гигантским желто-оранжевым апельсином. Рядом с нею безмолвно повисли звезды. Быстро темнело — Михаил едва успел забраться в свое убежище, как наступила ночная тьма. Впрочем, не такая уж и тьма — все-таки луна, звезды… Если присмотреться — можно было кое-что разобрать, а уж услышать — и подавно. Тихо было кругом, благостно, и даже насквозь привычные ночные звуки, казалось, тоже принадлежали этой тишине: чей-то писк в густой траве, хлопанье крыльев какой-то крупной птицы, курлыканье журавля, редкий крик выпи на болоте посередине острова…

…и молодежная компания с включенным на всю громкость магнитофоном! Вот же, гады — приперлись! Играло что-то мерзкое — что-то из российской попсы, что нормальные люди могут слушать лишь в качестве рвотного средства, ну или там комаров отпугивать. Двое парней и три девки… девки тут же скинули одежку и стали плясать голые при луне, а потом… потом…

Потом Ратников дернул головой и проснулся. Ну, надо же — таки закемарил! Прислушался… Тишина. Все так же… Вот снова вскрикнула выпь. Невдалеке, у песчаной косы, плеснула рыба. Хорошо плеснула — видать, крупная. Форелина… или карась с шесть ладоней. Такого бы зажарить да с пивком! Эх, жаль соль-то не прихватил… и ножик… Оп! Вот опять плеснуло! Черт… А не слишком ли? Не слишком ли мерный плеск? Плюм — плюм, плюм — плюм… Гребет кто-то! Озера отсюда было не видно — мешали кустарники и деревья, а вот звуки в ночи разносились далеко, да еще по воде. Точно! Ладья!

Миша насторожился, потрогал браунинг, на миг ощутив успокаивающую прохладу вороненой стали…

Вот послышались голоса. Шаги. Да-да, с озера кто-то шел… несколько человек, верно, те, что сейчас приплыли в ладье. Шли, не особо таясь, видать, не ожидали никаких сюрпризов. Уверенно, уверенно шагали, вполголоса переговариваясь…

Молодой человек осторожно раздвинул кусты — ночные гости как раз выходили на поляну, О нет! Они явились сюда вовсе не просто так — тащили что-то тяжелое, какие-то мешки. Отдыхая, опустили мешки в траву… что-то лязгнуло. Что там может так лязгать? Пулемет Дегтярева? Ага, вот опять… знакомый такой звук… кольчуга! Ну да. Кстати, на повешенную эти люди — а было четверо, у каждой пары по мешку — не очень-то и смотрели. То ли раньше уже все видели, то ли сами и повесили… Последнее, кстати, можно было предположить с большой долей уверенности. Кто были эти ночные странники? Восставшие эсты? Очень может быть — как раз после Ледового побоища в этих краях замутило. Эсты… да… Тогда понятно — восставшие казнили предательницу.

Михаил невольно затаил дыхание — очень уж не хотелось попасться. Крестьянское восстание — штука страшная и гнусная, как и любая классовая война. Заметят соглядатая, поди потом, доказывай, что ты не при делах! И слушать никто не станет — повесят рядом со старостихой, и это еще в лучшем случае, а ведь могут и поиздеваться — в котле живым сварить или сжечь — принести в жертву своим божествам. А какие у местной чуди божества-то? Насколько Ратников знал — никаких. Одни священные рощи, озера, деревья… Ага, как раз тут и подходящий дубок имеется — тоже священный. Вот на этом-то дубу и… Ежели что, придется отстреливаться на полном серьезе, жалеть тут некого. А вот с меткостью в ночи будут проблемы. Поди-ка попади, попробуй… Значит, стрелять надо наверняка, как только что-то заподозрят, подойдут ближе. Пока, слава богу, все шло спокойно — парни прошли буквально в нескольких шагах, мимо. Куда-то к середине острова. Впрочем, шли недолго — Михаил услышал, как остановились. Снова заговорили. Что-то скрипнуло… послышался шум и лязг — видать, мешки куда-то скинули. В какую-то заранее подготовленную яму, схрон…