Книга Стрингер. Летописец отчуждения - Александр Радин

Бойцы кивнули. Рябой достал из кармана сразу четыре железки.

— Поехали, — коротко скомандовал командир, вскидывая винтовку.

Кляп осторожно выглянул во двор, держа пулемет на изготовку. Бочка стоял у него за спиной, командир занял позицию у другой створки, прижимаясь плечом к забору. Он кивнул. Кляп стрелой выбежал на широкую асфальтированную площадку, впереди него уже летел болт. У черного прямоугольника входа в первый корпус мелькнула тень. Узбек сразу встал на колено и выдал короткую очередь. Раскатистый грохот выстрелов эхом понесся от здания к зданию, наполняя умиротворенную тишину покинутого комплекса зловещим содержанием.

— Мама! — раздалось откуда-то из глубины.

— Стоять! — не прекращая стрелять, заорал Кляп.

Неизвестный укрылся за кузовом черной «Волги», брошенной во дворе. На ней, скорее всего, когда-то местное начальство возило в Киев тугие папки отчетов.

РПК смолк.

— Бросай оружие и выходи! — попробовал еще раз узбек. — Щас всю тачку изрешечу! Не жить тебе!

У Кляпа за спиной уже стоял толстяк, водя плавно стволом карабина от переднего до заднего бампера. Малейшее движение, и снайпер откроет огонь.

— Не стреляйте! Сдаюсь я! — раздался писклявый голос с другой стороны «Волги».

Сначала над капотом появились руки с широко растопыренными пальцами, а потом и чумазая голова в синей бейсболке с надписью «Giants». Наблюдавший через щель в створке ворот Алексей не был уверен, что незнакомец является ярым поклонником этой команды. Клуб давно обанкротился.

— Руки в стороны и на пузо ложись, — приказал Саян, не спуская с пленного прицел винтовки. — Жора! За спину поглядывай… Лес… Лес паси.

Незнакомец повиновался. Командир жестом показал узбеку, чтобы прикрывал, и начал приближаться, не опуская оружия.

— Кто таков? — спросил он на ходу.

— Мамка я… А вы чьи? — медленно поднял голову мужик, уставившись на старшего из-под козырька.

— А что, не видно? Из «Монолита» мы. Незнакомец как-то сразу сник.

— А че я вам? — спросил он с меркнущей надеждой в глазах.

— А ничего, — старший удостоверился, что тот не опасен и для профилактики вмазал ботинком под ребра.

— У-у-у-у-у… Сука…

Мужик тут же получил еще. Смертин поморщился.

— Ты из чьих? — начал допрос Саян.

— Сам я по себе…

— Жора, забери автомат. За машиной валяется. И лес, лес паси… Бочка, обыщи его, ПДА отними… У тебя здесь нора? — спросил Саян, наклоняясь к бедолаге.

— Нет, мимо проходил…

Мамка ответил совсем неуверенно, будто на месте преступления застукали и перед мордой ментовской ксивой махают.

— Не ври, падла… Сейчас все покажешь.

— Покажу, только не бей! — быстро сдался сталкер.

Алексею была до боли знакома эта сцена. Вот так же и его прессовали на НИИ. Было больно и унизительно. И теперь стрингер не совсем понимал, как один и тот же человек мог быть таким жестоким к чужим и неравнодушным к своим.

— Давай веди, паскуда, — поднял пленника за воротник командир, отвешивая пинка для скорости.

Со стороны трассы ветер принес отдаленные хлопки выстрелов. Все напряглись.

— Охота там, — просипел Мамка на ходу.

— Шлепай, — еще раз подтолкнул его командир.

Сталкер провел их по захламленным лестницам на самый верхний этаж. В конце он прибавил скорости, видно намереваясь скользнуть за железную дверь и закрыться, но Саян замысел разгадал. «Монолитовец» преодолел несколько метров широкими шагами и в самый последний момент вклинился в узкий проем. Мамка отшатнулся, и старший, ворвавшись, словно вихрь, в небольшую комнатушку, принялся его избивать. Он без всякой жалости молотил по лицу Мамки тяжелыми ботинками. Бедолага только свернулся на бетонном полу в клубок, в слабой попытке закрыться от ударов, и пронзительно вскрикивал.

— Ты от меня еще бегать будешь, сволота…

Наконец, Саян успокоился. Он глубоко вздохнул и отошел к небольшому окошку. Бочка грузно прошлепал за командиром. Стрингер оглядел коморку. Совсем маленькая. Вся группа там едва умещалась. В дальнем углу стояло старое кресло, покрытое бордовой плюшевой тканью, рядом с ним — крохотный журнальный столик. Справа на полу — кипа газет и несколько книг. В основном советских. Даже часть собрания работ Ленина имелась, прямо как в припятской школе. С железной вешалки свисали рюкзак и плащ. Рядом к стене была прижата сбитая из досок лежанка, застеленная полосатым матрасом.

— Одежда есть? — спросил Жора у Мамки.

— Нет, только плащ, — простонал тот.

— Подаришь?

Лысый выглядел самой наивностью. Естественно, сталкер отказывать не стал.

Саян внимательно смотрел за мелькающими в редком подлеске фигурками людей. Сверху открывался отличный вид. Там на самом деле проходила охота. Один беглец угодил в «электру», еще одного пристрелили преследователи, трое бежали в сторону завода. Их фигуры то появлялись на проплешинах между деревьями, то снова исчезали за ветвями. Охотников командир подсчитать так и не смог. Больше десятка — это точно.

Пока «монолитовцы» хозяйничали в тесном укрытии, пленник отполз в угол и затих, растирая по щекам кровь и тихонечко поскуливая. Стрингер присел перед ним на корточки.

— За что… меня так? — обиженно шмыгнул носом Мамка.

— Попал под раздачу. Не повезло просто. Ты как?

Сталкер забито посмотрел по сторонам, выискивая среди вольготно расположившихся в комнате сектантов Саяна.

— Меня нельзя бить. За Периметром часто били, поэтому я оттуда ушел. Еще обзывались. Говорили, что я дурак. А Зона приняла. Меня здесь все уважают. А этот… — смерил Мамка ненавидящим взглядом командира. — Этот… Даже если из «Монолита» — не значит, что бить можно. Ведь так?.. Если Зона меня любит, нельзя ему меня лупить…

— Больше не буду, если тихо будешь сидеть, — сказал командир и вышел в коридор.

Сталкер ковырнул в носу, подцепил ногтем кровавую «козу» и начал пальцами катать из нее шарик:

— Как больно избил. Совсем до крови.

Алексею было жалко этого беднягу, который волею случая оказался не в том месте и не в то время.

— Чего вы там шушукаетесь? — повернулся к ним Кляп, обсуждающий с Бочкой, добегут ли пленные до забора завода, или их всех постреляют на подходе.

— Не трогай его больше. Даун он, юродивый…

— Ты откуда? — спросил у сталкера Алексей, чтобы занять Мамку разговором и немного отвлечь.

Вдруг что в голову взбредет и набросится на кого-нибудь. Ведь пристрелят сразу. Пусть лучше отойдет, пар выпустит.

— Из Киева я… В Киеве плохо было, — сморщился Мамка то ли от боли, то ли от неприятных воспоминаний. — Меня во дворе не любили, всякие гадости говорили. Работы не найти. Один хозяин ларька взял грузчиком, только обманул. Не заплатил денег. А в Зоне никто не приставал. Смеялись сначала, а когда камни Семипалате принес, сразу зауважали. Торгаш денег дал много. Мне потом Ломоть сказал, что тоже обманул, но не так, как тот. Ломоть помогает камни продавать. Хороший человек, совсем не задирается… Дашь закурить?