Книга Когда она сказала "да" - Селеста Брэдли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рен помедлил, но Калли оставалась неподвижной и молчаливой.
Покорная богиня. Вихрь, укрощенный его рукой.
МОЯ.
Он, торжествуя, вновь прижался губами к ее лону, смакуя языком и медленно ублажая золотым набалдашником.
То, что она позволила сделать с собой такое, почти уничтожило его. Он чувствовал себя посрамленным, приниженным таким доверием, хотя фаллос пульсировал, возбужденный ее покорностью. Золотой набалдашник с фамильным гербом был глубоко в ней. Он поместил его туда.
Заклеймил ее своим тавром, поднимая до новых высот языком, зубами и губами. Знала ли она, что он тоже был ее добровольным рабом, привязанным к ней чем-то гораздо большим, чем отрезок кружева? Но откуда ей знать, если он пошел на все, чтобы это скрыть?!
Но теперь, доказав право обладания, он хотел большего. Хотел, чтобы она забилась в экстазе. Нуждался в доказательстве, что она желает его. Не просто застыла от омерзения.
И, чтобы быть честным с собой, он признал, что желает иметь власть над ее наслаждением.
Калли больше не думала о людях за занавеской, о своем платье и даже о том, что его поступок должен был шокировать ее до умопомрачения. Она окаменела, позволяя себе только чувствовать…
Толстый твердый набалдашник двигался в ней, потирая и перекатываясь, пока горячие губы поглощали ее, доводя до безумия, так что дыхание с шумом вырывалось из ее горла, а сердце бешено колотилось. Луч света ударил в ее ослепленные похотью глаза, превратился в звезду, и она летела к этой звезде, поднимаясь все выше.
Когда жесткие пальцы стали терзать ее соски, пока он ласкал языком набухший бугорок и вонзал набалдашник, страсть затмила весь мир. Калли чувствовала, как поднимается в ней наслаждение, унося в опасную высь. В этот момент она могла оглушительно закричать и была не в силах ничего с собой поделать…
Она взорвалась в экстазе. В этот момент Рен встал и страстно поцеловал ее, продолжая ласкать пальцами, проглатывая стоны, пока ее тело содрогалось в конвульсиях. Она чувствовала его вкус, свой вкус, и бесстыдство этого вело к наивысшему блаженству. Темные волны, которые мог породить только он, с шумом разбивались в ней, гася буйство жара и потаенной, разнузданной радости. Лоренс прижал жену к стене, высекая последние искры оргазма.
Ее колени подгибались, но он не давал ей упасть. Она никак не могла отдышаться, голова шла кругом, тело обмякло в его объятиях, и Калли смутно сознавала, что он развязывает ее руки, осторожно прячет распухшие соски в вырез платья, вытирает носовым платком ее скользкие бедра. Какой он странный… чудной… если требует столь извращенного повиновения!
И все же такой добрый.
Она точно понимала свою готовность подчиниться. Это ее великое приключение. Ее путешествие в неведомое. Можно видеть свет нового мира, и не ступив в тень.
Она была не совсем уверена в том, что значит для него ее абсолютная покорность. Но он, похоже, все никак не поймет, почему она так ведет себя.
Она прижала трясущиеся пальцы к горящим щекам, пытаясь их охладить. Выйдет ли на свет их любовь или обречена всегда оставаться в тени живущего в нем зверя?
«Я потеряла жемчужину».
Калли все же надеялась, что не проглотила ее.
Рен почти не мог на нее смотреть. Ненависть и презрение к себе не давали покоя. Боже. Что он сделал и что хотел сделать… а ведь Калли — его жена, не уличная потаскушка… но ведь она не сопротивлялась и с готовностью принимала его жестокие ласки. Она никогда больше не обретет чистоту, никогда не станет смотреть на мир глазами, не замутненными опытом бесстыдства и разврата.
Но даже сейчас тело предало его. Его плоть была крепче стали, угрожая разорвать брюки. Он по-прежнему хотел все, все, что подсказывало ему воображение. Он стыдился своей непристойной одержимости ее покорностью. Все это воспламеняло, но в глубине души он сознавал: чего-то не хватает. Ее страсти. Ее желания, свободно выраженного.
При условии, что она отдается ему по доброй воле.
Но откуда знать, если он ни разу не спрашивал?
— Калли…
Она полуотвернулась от мужа, расстроенная помявшимся платьем.
— Как по-твоему, кто-то заметит? О боже, как думаешь, мистер Баттон расстроится?
«Баттон, — мрачно думал Рен, — скорее всего, начнет аплодировать».
Он отдал Калли кружевную полосу, каким-то образом повисшую у него на плече.
— Заправь в вырез.
На этот раз она с благодарностью взяла кружево и тщательно прикрыла обнаженную грудь, сильно покрасневшую от его поцелуев и поцарапанную щетиной. Что же, по крайней мере он добился одного.
Он сжал ее руки:
— Калли, прекрати. Ты прекрасно выглядишь. Они танцуют уже час. Ты не единственная из дам, кто раскраснелся и успел помять платье.
Она снова прижала ладони к щекам.
— Я кошмарно выгляжу. Лицо распухло, да?
Другого способа успокоить, кроме как зацеловать до умопомрачения, он не знал. Но стоило ему коснуться ее, как она застыла. Как же он ненавидел себя.
— Поцелуй меня, Калли, — прошептал он. — Пожалуйста, просто поцелуй…
В ней словно пружина лопнула.
Калли бросилась ему на шею и, встав на цыпочки, прижалась губами к его губам. Рен принял неожиданную тяжесть на больную ногу, пошатнулся и едва успел прислониться к стене. Но ему было все равно. Главное, что глубочайший источник страсти Калли наконец вырвался на волю и устремился к нему.
Все, что для этого было нужно, — только попросить…
Калли выразила в поцелуе все: благодарность, решимость, потребность исцелить его, пробудившееся желание…
Его вкус, ощущение кожи под ладонями, мягкость губ еще больше питали ее собственную нужду. Она так много хотела!
Но крошечный уголок мозга еще сохранил остаток здравого смысла.
Взяв себя в руки, она отстранилась и с тихим смехом отступила:
— Господи, лучше приберечь это для другого места и времени…
Он смотрел на нее. Глаза в прорезях маски казались совсем темными. О чем он думает?
Шум веселья проник в их мирок. Давно пора вернуться к гостям, но она колебалась, ждала, надеясь на какую-то реакцию.
Но когда уже сдалась и протянула руку к занавеске, он осторожно сжал ее пальцы. Притянул к себе и обнял.
— Калли, как думаешь, могли бы мы хотя бы на одну ночь забыть о жемчуге?
Уткнувшись в его жилет, Калли улыбнулась. Из тьмы к свету!
— Полагаю… разок можно.
Когда Рен вышел из ниши под руку с Калли, безмятежной и спокойной на вид, оказалось, что бал в полном разгаре. Струнный квартет играл контрданс, а гости с упоением отдавались музыке. Перед глазами Рена сразу встала танцующая на дороге Калли. В ушах зазвучала задорная песня:
