Книга Мент для новых русских - Александр Золотько

То, что все висящие на опере дела были распределены между другими операми, особого восторга не вызвало, но было понятно и оттого не вызывало и зависти. Заниматься подобным делом…

Когда Гринчук утром подкатил к райотделу на машине с личным водителем, сослуживцы устроили ему некоторое подобие овации. Районное начальство проинструктировало Гринчука в том смысле, чтобы он верно оценил факт сотрудничества с Геннадием Федоровичем и доверие его, районного начальства, влекущее за собой и очень высокую ответственность. Приблизительно в том же духе напутствовали капитана коллеги, только их мысли больше вращались вокруг возможных для Гринчука выгод и потенциальных, для него же, неприятностей.

Потом Гринчуку сообщили, что возле отделения его ждет «шестисотый» с кавказцами на борту, и очень многие устремились к окнам, чтобы оценить встречу на высшем уровне. Встреча, как через десять минут сообщил всем желающим Гринчук, прошла в обстановке полного взаимопонимания.

Вопросы, заданные по этому поводу Гирей, опером были практически полностью проигнорированы, в том смысле, что он, опер, пока не обязан отчитываться даже перед такими уважаемыми членами общества, как Геннадий Федорович. Поэтому Геннадию Федоровичу пришлось удовлетвориться словом «пока», прозвучавшем в речи Зеленого. Пока так пока.

Поэтому, Гиря зацепив взглядом опера, перенес свое внимание на процессию. Андрея Петровича, естественно, не было. Понятное дело, чего это культурному чистоплюю тереться среди простых и конкретных ребят. Нечего. Он и на поминки самого Геннадия Федоровича не появится. Гиря полез за сигаретами, но остановился и покосился на стоящего невдалеке батюшку. Отец Варфоломей слыл мужиком нормальным, без надрыва, но черт его… Гиря глянул на кресты церкви и осекся… Бог его знает, как он может отреагировать на курение в неположенном месте.

Словно услышав мысли Геннадия Федоровича, отец Варфоломей обернулся к нему с неодобрительным, как показалось Гире, выражением лица. Гиря потоптался на месте.

– Хорошо играют, – одобрительно сказал Варфоломей, – душевно.

– За такие бабки… – Гиря вовремя поймал себя на слове.

На это бабок жалеть не нужно. Это – святое. Не в том, церковном понимании святости, а в смысле необходимости в глазах братвы. Другим этого не понять. Даже умному Андрею Петровичу этого не понять.

Не может он уразуметь, что творится под бронированными черепами быков и что происходит в наколотых душах людей. Оттого и не может он с ними нормально базарить. Оттого и обращается к Гире. Сквозь зубы, с недовольством, но приходит к нему в кабинет. Держится как последняя гнида, кривится, но разговаривает. Знает, что без Гири все его знакомства в чистеньких кабинетах и в крутых конторах ничего не значат. Когда нужно грести дерьмо – вызывают золотарей.

Гиря поморщился. В тот ураганный вечер, на даче у Андрея Петровича, он почувствовал себя именно таким золотарем. Кто-то там гулял в трехэтажном особняке, хорошо гулял. И тачек вокруг стояло много, и охранников было как у генерального секретаря. Только не позвал хозяин Гирю в дом, не посадил за стол. Принял в сараюшке в уголке двора.

Геннадий Федорович скрипнул зубами. На следующий день только узнал Гиря, что был день рождения у Андрея Петровича. А он не сказал. В падлу ему подарок от Гири получить.

Гроб поднесли к могиле, поставили на землю. Гости чинно разместились вокруг. Подруга Глыбы, Гиря так и не запомнил ее имени, попыталась завыть, причитая, но двое специально выделенных крепышей, удержали ее, чтобы не превращала нормальную процедуру в истерику. Отец Варфоломей чинно выступил вперед. Музыка, повинуясь взмаху дирижерской палочки, стихла. Заговорил священник.

Геннадий Федорович его не слушал. Пусть говорит. Ему за это тоже бабки заплачены. Кому делать нечего, те пусть слушают. А людям занятым… Вон, Зеленый тоже не подошел. Ходит просто так, осматривается. Чем-то он на овчарку похож, этот мент. Поджарый, резкий в движениях, со злым взглядом. Еще в те времена, когда Гиря обходился без телохранителей, не имея на них ни прав, ни возможности, научился Гиря выбирать себе противника по силам. Вот с Зеленым он не стал бы заводится даже в свои лучшие времена. Себе дороже.

На мгновение взгляды Гири и Гринчука встретились. Гиря успел кивнуть. Что ж так прижало неподкупного мента, что стрельнул он у Нинки бабки?

Мысль снова скользнула в сторону. С Нинкой все получилось нормально. Девка отработала классно. И вчера, и позавчера опер забирал ее из клуба после работы, и Браток, по его словам, отвозил их первый раз к нему, а второй – к ней домой. Если удастся прикормить этого волкодава… Не сглазить.

Странно еще то, что черные прекратили попытки встретиться и перетереть этот базар. Как и обещал Андрей Петрович, трясти их начали конкретно, в общей сутолоке удалось даже потеснить их на продовольственном рынке, возле вокзала.

Всего за два дня. Еще мастера, работавшие круглосуточно, сегодня утром закончили восстанавливать коммуникации клуба, полуобморочные дизайнеры тоже успели привести в порядок зал, и даже заряженная рулетка успела занять свое место в зале.

Успели выселить и народ из домов вокруг площади. И никто даже не пикнул. Все это влетело в большие бабки, но тут Андрей Петрович прав – погорячился Гиря… Вчера даже приезжали телевизионщики, брали интервью. Классно получилось. Геннадий Федорович – благотворитель. Круто.

Священник закончил. Выходило, что нужно выступать теперь Геннадию Федоровичу. Все ждали.

– Чего там! – откашлявшись, начал Гиря. – Нормальными мужиками были Глыба и Димыч. Жить бы им еще и жить. Не повезло. Это… Не узнаешь, где оно тебя найдет… Кого и пуля помилует, а кто и на рыбалке погибнет…

Все слушали внимательно. Гиря почувствовал душевный подъем и повысил голос:

– Только мы помним их. И будем помнить. И…

Возникло желание сказать что-то вроде, отомстим сволочам, убившим, но это слишком уж расходилось с официальной версией происшедшего.

– Царство им небесное! – решительно сказал Геннадий Федорович.

Выглядело все так, будто переговорил уже Гиря со святым Петром, или, на крайняк, приготовил для пацанов отмычки к райским воротам.

Снова заиграла музыка. Выступать после речи шефа никто из присутствующих не решился, поэтому последовала негромкая команда, кладбищенские работники подхватили на веревки украшенные медным литьем гробы и максимально аккуратно опустили их в ямы. В кино видел Гиря, как на западе гробы автоматически опускались под землю, но на Ночлежке лифтов на тот свет еще не было.

Гиря медленно поднял горсть земли и бросил в могилу Глыбы. Вторая горсть стукнула о крышку гроба Димыча. Потом этот обряд выполнили все присутствовавшие, потом в дело пошли лопаты рабочих. Земля была сухая, к рукам не липла, но каждый постарался стряхнуть неприятную пыль, хлопая рукой об руку, поэтому над могилами прозвучало что-то вроде жидких аплодисментов.

Еще одна кладбищенская бригада подтащила откуда-то со стороны мраморные памятники и установила их на могилы. Потом стали обкладывать могилы венками. Гиря нетерпеливо посмотрел на часы, огляделся вокруг. Нужно было уже ехать, но Гиря решил быть на кладбище до конца.