Книга Клавесин Марии-Антуанетты - Наталья Александрова

– Про какие слухи, Иван Андреевич? – Нелединский недоуменно пожевал губами.

– Известно про какие! – Крылов приподнялся в кресле. – Насчет кончины государя нашего!

– Ох Иван Андреевич, вроде вы только и делаете, что спите да трапезничаете, а все городские слухи раньше всех узнаете! Как только это вам удается?

– А я, князенька, в уголку у себя сижу да ушей не затыкаю. Вот мне все разговоры-то и слышны…

– А вы, Иван Андреевич, досужих-то сплетен не слушайте! Государь наш из Таганрога отправился с инспекцией в Крым. Там он себя не щадил, день и ночь проводил в седле, в заботах своих государевых, вот и не уберегся. Подхватил сильную лихорадку и воротился в Таганрог совсем больным. Никакое лечение ему не помогло, врачи отступились. Перед самой смертью пригласил он соборного протоиерея, причастился святых тайн, исповедовался и тихо умер на руках у императрицы… сама государыня своей рукою глаза ему закрыла!

– Тю, князенька, ты это можешь племянницам своим рассказывать! Они у тебя доверчивы, всему поверят. А я, друг мой, другое слышал. Будто в гроб вместо государя положили не то фельдъегеря Маскова, не то унтер-офицера Семеновского полка Струменского. Оба сих, как сказывают, чрезвычайно лицом на государя нашего были похожи, и оба чуть ли не в один день с ним преставились… не случайно гроб с государем, из Таганрога доставленный, в Петербурге даже открывать не стали, так закрытым и похоронили!

– Что за ересь, Иван Андреевич! Где вы только такое услышали? Даже слушать такое мне невместно!

– Птичка на ухо нащебетала!

– А не чирикнула ли вам та птичка, куда в таком случае сам наш государь подевался?

– Говорят, в самый день его смерти часовой видел, как некий высокий человек в простой крестьянской одежде из дома вышел. И будто бы был тот человек как две капли дождевые похож на нашего государя. Не иначе как отправился он по святым местам странствовать, грехи свои замаливать!

– Бог с вами, Иван Андреевич! Какие же такие у нашего покойного государя грехи?

– Ох князенька, сам знаешь – один Христос безгрешен, мы же все в грехе родились и в грехе умрем. А уж кто высоко вознесен – тот весь грехами, как багряницей, украшен!

– Не дело, не дело, Иван Андреевич, такие беседы вам вести, а мне слушать! – укорил Нелединский баснописца. – Вон, поглядите лучше, хозяйка наша пришла, в глубокий траур облаченная, как и подобает в такое время.

– Не потому ли она в трауре, что черный цвет ей чрезвычайно к лицу? Ну да правда твоя, князенька, что-то я слишком разболтался, как бы греха не вышло. А я так думаю – раз хозяюшка наша появилась, значит, скоро и ужин подадут!

Нужный дом находился на краю поселка, на приличном расстоянии от соседей. Поселок был старый, обжитой, расположен в хорошем месте – лес вокруг, озеро близко, и Ленская представила, как раньше летом дома были набиты дачниками и воздух звенел от детских голосов. Теперь старых домов почти не осталось, да и новых не было видно за высокими заборами. В поселке стояла тишина – осень, день будний, лишь изредка за заборами порыкивали собаки.

Машина ехала по улице на малой скорости – торопиться было некуда. После доклада начальству Ленской велели сидеть тихо, вести себя осторожно и не соваться в пекло поперед ОМОНа. Несмотря на то что рассказ Ленской вызвал у начальства здоровый скептицизм, ей доверяли, и за дело взялись крепкие парни в масках и бронежилетах: «Питерский душитель» – преступник серьезный.

Так что торопиться не следовало, чтобы не болтаться под ногами у оперативников в момент ареста убийцы.

Забор был глухой, железный, очень высокий, выкрашенный унылой темно-коричневой краской, камеры на воротах не было, зато поверху забора в несколько рядов протянулась колючая проволока. Ворота были закрыты, хотя Ленская знала, что бойцы ОМОНа уже внутри. При их приближении с негромким скрипом открылась калиточка рядом с воротами и выглянул парень, уже без маски.

– Нет никого, – сообщил он, – дом пустой. – И, заметив, как вытянулось от расстройства бледное лицо Ленской, добавил: – Непохоже, чтобы он навсегда отсюда слинял, просто в отлучке находится.

Выбираясь из машины, майор Ленская едва сдержала стон: простуда прошла, но сегодня ночью у нее ужасно разболелась поясница, нельзя было лежать ни на спине, ни на боку, а о том, чтобы сесть, не могло быть и речи. Утренний кофе она пила стоя, держа спину прямо, как стойкий оловянный солдатик. Сердобольная соседка налепила ей обезболивающий пластырь, кожа под ним противно залипла, однако удалось сесть в машину – стоя ведь можно только в автобусе ехать.

Просторный двор был вымощен каменной плиткой, не было там ни клумбы, ни деревца. Двери дома удалось открыть с трудом – замки были швейцарские, надежные, но никакой электроники, видно, хозяин на новые технологии не слишком-то полагался. Ленская прошла через прихожую, миновала просторную кухню, увешанную сияющими кастрюлями и сковородками, мимоходом удивившись, для чего одинокому человеку столько посуды. Ведь с самого начала ей было ясно, что живет в доме один человек, причем мужчина. Майор не смогла бы объяснить внятно, как она это поняла, просто догадалась – возможно, по той стерильной чистоте и порядку, который не смогли нарушить даже нагрянувшие сюда бойцы ОМОНа.

Все же для чего столько посуды? Она сама живет одна, так двух кастрюль ей предостаточно: одна маленькая – для каши, вторая, побольше, – для картошки. Правда, суп она никогда не варит, за что соседка по площадке очень ее осуждает.

Тут Александра Павловна спохватилась, что думает вовсе не о том, о чем следует. Странно, на нее редко находит такая рассеянность во время ареста опасного преступника. Может, все дело в том, что в доме никого нет? И вполне может оказаться, что здесь живет вовсе не «Питерский душитель», а обычный человек. Подумаешь, проволоку колючую по забору пустил! Это говорит только о его предусмотрительности и вполне оправданной осторожности. Дом стоит на отшибе, здесь, в поселке, хоть ворья и нету, но приходящая шпана наверняка в эти места заглядывает. А что посуды много, так, может, у хозяина хобби такое – кастрюли коллекционировать? И если на то пошло, это гораздо лучше, чем коллекционировать задушенных одиноких женщин. Но в глубине души Ленской очень хотелось, чтобы этот тихий дом оказался логовом «Питерского душителя». Она ужасно устала за ним гоняться и представить себе не могла, с чего начать, если нынешняя операция закончится ничем и хозяин дома окажется приличным законопослушным человеком.

Однако хорошо развитая интуиция подсказывала ей, что не все так просто в этом доме и что они просто обязаны найти тут доказательства совершенных многочисленных преступлений.

В гостиной вовсю шуровали с обыском.

– Отпечатков тут полно, – сообщил Ленской эксперт, – однако сравнить-то нам их не с чем.

В ящике письменного стола обнаружились документы на дом и на машину. Из них следовало, что владельца этого имущества зовут Филимонов Андрей Владимирович. Ни паспорта, ни водительских прав не оказалось, очевидно, хозяин дома носил их с собой. Не было также никаких фотографий, писем и хоть чего-нибудь, что помогло бы узнать, чем же этот Филимонов занимается и каким образом зарабатывает на довольно-таки обеспеченную жизнь.