Книга Гора трех скелетов - Артур Баневич

– Ах вот оно что! – Дорота задумалась. – То есть ты хочешь сказать, что тот, кто идет следом за хорошим сапером…

– Ну а ты как думала! – попался на удочку я. – Проверено на практике… Постой-постой, ты к чему это?

– А к тому, что я пойду с тобой. В конце концов, читающая Польша может и подождать немного, правда, Йованка?

Черноволосая ведьма многозначительно промолчала.

– Слушай, по-моему, не я, ты спятила! – запоздало возмутился я. – Ты чокнутая!

– Ага, чокнутая, – легко согласилась Дорота Ковалек. – Я ведь журналистка, а все журналисты с приветом и наилучшими пожеланиями.

– По-моему, ты еще только учишься на журналистку, – уточнил я. – Ты думаешь, мы здесь в игрушки играем? Это – Босния, девочка. Здесь погибло столько вашего брата…

– Без тебя знаю сколько! – отрезала Дорота. – А еще знаю, что это для меня шанс! Шанс сделать себе имя, шанс попасть в штат хорошего издания, минуя постель главного редактора, похотливого карлика с лысой головой и слюнявыми губами…

– Надеюсь, ты еще не успела переспать с начальством журнальчика «Политика»?

Дорота гордо вскинула голову:

– Вот еще!.. И не собираюсь. – Она с укоризной глянула на меня: – Да пойми ты, Марчин, я хочу стать настоящей журналисткой и знаю, что у меня есть данные…

– И не уговаривай, я не возьму тебя.

Дорота Ковалек пожала плечами:

– Тебе же хуже.

– Почему же?

– А потому, что я пойду за тобой следом, и ничего ты со мной не поделаешь.

– Спасибо, что предупредила. Придется мне связать тебя.

– А я тебя обвиню в покушении на мою честь и достоинство!

– Дурочка, я ведь все расскажу тебе, когда вернусь, мы же договорились…

– Если вернешься ты, значит, смогу и я вернуться. На мины нарывается тот, кто идет первым. Повторяю: мне нужно пойти с вами…

– С нами?!

– Ну да, ведь не пойдешь же ты без Йованки. А мне нужно ничуть не меньше, чем ей… Кстати, а тебе-то зачем эта чертова гора?

– Ну, есть у меня там… А почему я, собственно, должен отчитываться перед тобой?

– Ага! Тебе и сказать-то нечего, – торжествующе воскликнула Дорота. – Это ты, ты должен сидеть здесь, на полянке под дубом, и терпеливо ждать нас!..

– Ну знаешь! – Я чуть не задохнулся от возмущения. – Ну хотя бы ты ей скажи, что глупо, – обратился я к Йованке, не проронившей ни слова во время безнадежно проигранной словесной баталии. – Ты ведь не идешь со мной?

– С чего ты взял? – холодно вопросила Йованка. – Я тебе уже говорила, и не раз: без меня ты никуда не пойдешь… И в Польшу мы если и поедем, то только вместе. Но раз уж ты собрался полазить по горам, ничего с тобой не поделаешь… Денег у меня, как тебе известно, нет, так что ничего, кроме как себя в спутники, предложить тебе не могу. Так сказать, натурой, черт бы тебя подрал, Малкош!..

– В конце концов, если хотите, давайте проголосуем, – доконала меня голубоглазая говнюха. – Кто за то, чтобы пойти на Печинац втроем, поднимите руки…

Как и следовало ожидать, они победили с перевесом в один голос.

Я вдруг остановился на полушаге. Еще через миг я увидел практически сливавшийся с зеленью леса силуэт мужчины в камуфляже, а затем сверкнула оптика его бинокля.

– Не двигаться, – прошептал я.

Елочка, за которой мы стояли, надежно скрывала нашу троицу, зеленая, рождественская елочка, правда без игрушек. Начинались игры совершенно иного рода. Я снял рюкзак и вынул из него свой бинокль.

– Кто это? – выдохнула вставшая на колени Йованка.

– Местный орнитолог, – усмехнулся я. – Будем возвращаться. Пойдем по старым следам. Прячьтесь за кустами, пригибайте пониже головы…

Прячась за еловым подростом, мы вернулись метров на двести и пошли на юг, к дороге. Риск нарваться на военный патруль многократно увеличивался, но другого пути к горе для нас попросту не было. С востока к лесу примыкали луга и выгоны для скота, места совершенно открытые. Туда и смотрел в бинокль мужчина в камуфляже, там и ждал увидеть нас.

– Кто это все-таки мог быть? – Йованке пришлось вытерпеть минут пятнадцать, прежде чем она задала этот вопрос.

– Тот, кто подготовился к прогулке по горам лучше нас. На нем спецназовский комбинезон, а не платье в горошек, как у некоторых.

– Надо было предупреждать заранее, – сердито сказала Дорота. – Ты же не сказал…

– А ведь он еще вчера знал, что пойдет на Печинац. – Йованка уничтожила меня взглядом. – Знал и словом не обмолвился… Я догадываюсь почему. Он надеется, что мы отстанем от него.

– Йованка!..

– Я уже сто лет Йованка! Я старая, умная!.. Куда ты нас ведешь, к машине Дороты?

– Разве? – Я полез за компасом.

Нет, и на этот раз перехитрить своих спутниц мне не удалось.

– Я сказал вам неправду, девочки. Это был не орнитолог…

– И что из этого следует? – Голубоглазая журналистка вполне освоила наши с Йованкой словесные обороты.

– А то, что за нами следят, – пояснил я, – И тому, кто занимается этим, плевать на миротворцев. Он не боится их… А вот нам его нужно опасаться…

– …Из чего и следует, – хмуро продолжила за меня Йованка, – что нам надо уезжать в Польшу, пока не поздно. И всем троим, пан детектив.

– Это один вариант.

– А есть другой? – оживилась Дорота.

– Одному человеку в три раза проще…

– И не мечтай! – перебила меня Йованка. – Одного тебя я теперь и пописать не отпущу…

– Ну начинается! – замахала руками Дорота. – Мы ведь решили: если идешь ты, идем и мы с Йованкой…

Я кисло улыбнулся:

– Ну тогда я пошел…

– Куда?! – с поразительной синхронностью воскликнули обе.

– На рекогносцировку… Ну, местность разведать, холера!..

– Хочешь удрать от нас? – Йованка испытующе взглянула на меня – так прищуривается снайпер, когда выцеливает жертву.

Гора, у подножия которой мы застряли, называлась горой Трех Скелетов, а еще Черной Ведьмой, а еще Печинацем. От места, где мы стояли, до машины Дороты можно было добраться незамеченными, а до горы… Только в лесу, старом хвойном лесу, которым щетинились склоны Печинаца, можно было чувствовать себя в относительной безопасности, но до него было далеко, очень далеко. И если бы каким-то чудом мы добрались до леса, о возвращении назад уже не могло быть и речи. Именно об этом думала смотревшая на гору из-под ладони Йованка.

– И зарубите себе на носу, – сказал я. – Я вас не оставлю, а если уж это случится, у меня будут на то причины. Это – война, а я для вас теперь не Марчин, а пан командир. Если кому-то захочется писать, скажите: «Пан командир, я хочу писать». И никаких самовольных отлучек в сторону… Ясно? Ну а теперь я пойду.