Книга Капкан для Скифа - Александр Чернобук

И второй. Что означает звонок полковника Каца? Ни с того, ни с сего из областного УВД… Интересоваться рядовым делом… И интонации в голосе какие-то злобно-раздраженные… Почему именно Парфенов этот его так заинтересовал? Непонятно. Хоть бы намекнул, какой его интерес в этом деле? А то так и сиди теперь, сам догадывайся, что там начальство себе придумало, какие невысказанные пожелания теперь учесть надо. Что за гадания на кофейной гуще? Хрен знает что. Невозможно работать.

* * *

Парфен вышел из СИЗО через три дня. Покидая сырые мрачные стены, он уже знал, что тесть-полковник не состоялся. Как ни старался ублажать до свадьбы эту уродливую жидовку в интеллектуальных беседах и любовных утехах, против слова папы ничего она не смогла. Отчисление с юридического факультета — дело времени — таких клейменых там не держат. А ведь еще неизвестно, чем закончится следствие.

За эти дни он прошел тюремные азы и теперь прекрасно ориентировался, как спать по очереди на шконке, как выглядит пайка на пятьдесят копеек в день и как себя чувствуешь, когда ее отбирают. Понял, что родители в этой запутке ему не помогут. Друзья? Какие друзья? Откуда? Сотоварищи по бизнесу? Те и не почешутся. Кроме одного. Того, кто выкупил его у этого слащавого следака, того, кто заплатил пять штук зеленью за изменение формы пресечения из содержания под стражей на подписку о невыезде, того, кого он кинул для лже-Игоря, того, на кого настучал братьям Мельникам. Только ему Парфен теперь обязан белым светом не через узорчатую решетку. Ему — Сереге-Рембо.

— Парфен, не грусти, — Сергей улыбнулся, поднимая рюмку. — Давай за дружбу.

— Давай.

— Гони ее, грусть-печаль!

Иван мрачно чокнулся и через силу улыбнулся. Перестраивался он с трудом, такая это была разительная перемена: убожество, грязь, вонь пропитанных страхом застенков и блаженная беспечность обычного мира. Чтобы оценить прелесть свободы, ее надо лишиться. Иначе никак. За три дня, проведенных в переполненной камере, Парфен понял и это, и многое другое…

Они сидели в одном из самых престижных ресторанов города. Серега показным радушием пытался расшевелить снедаемого безрадостными перспективами бывшего узника. Получалось плохо. Фальшиво.

Парфен этого не замечал из-за раздирающих его самого противоречивых чувств: «Серега вытащил его, заплатил бабки, притащил в ресторан, угощает, развлекает. А он его так… Может, во всем признаться? Если в кидке как-то можно, то Мельники… Мельников Серега не простит точно. Письмо уже должно было дойти. А могло и не дойти. Но дойдет в любом случае. Как бы плохо почта ни работала, все равно, рано или поздно, оно попадет в руки адресата. Перехватить его уже невозможно…»

— Не грусти, Вано, — повторил Серега, широко улыбаясь, — полдела сделали.

— Полдела? — переспросил Парфен.

— Ну, да. Осталось статью с тебя снять, и все будет нормалек.

— Ты знаешь, как?

— Конечно.

— Делись.

— Мало того, что знаю — я уже имею предварительную договоренность. — Серега многозначительно прищурился.

— Ух, ты, — оживился Парфен. — Когда ты успел?

— Все дела пустил побоку, только твоим вопросом и занимался. — Рембо честно и открыто посмотрел в глаза Ивану.

— Спасибо. — Парфен взгляда не выдержал и отвел глаза.

— Разве ты на моем месте поступил бы по-другому?

— Точно так же.

— Вот видишь! Когда друг в беде, нельзя тратить время на другие дела. В такие минуты и проверяется искренность чувств и отношений!

— Это да. — Иван выжидательно уставился на Савельева.

— Так вот. К делу. Поднял я свои тяги, вышел на этого следователя. Все решаемо. Дело за бабульками. У меня просто таких нет, а то б я…

— Каких таких? — Иван выпил изрядно, но, несмотря на скудный трехдневный паек, не пьянел. Уж больно напряженное состояние души держало его тело. Расслабляться пока было не с чего. Ничего не закончилось, напротив, началось основное — поиск денег для закрытия дела. То, что все упрется в энную сумму, Парфен не сомневался ни на секунду.

— Дело в том, Вано, что этот мусор просит денег не просто за закрытие дела. Это было б — еще пять, восемь, ну от силы десять штук…

— А что ему надо? — Парфен недоуменно поднял брови и округлил глаза. — Не секс-услуги, я надеюсь?

— Нет. — Рембо рассмеялся. — Эти услуги не так дорого стоят.

— А что тогда?

— Угадывать не будешь?

— Нет, не томи.

— Понимаешь, он хочет открыть крутой ресторан, и просит под него кредит в сто штук зеленью. Откуда-то знает, что ты такие вопросы решаешь.

— Ты серьезно?

— Вполне.

— А в чем подвох? Кредит что, бросовый?

— Нет, все официально, кредит нормальный — возвратный. — Рембо разлил водку по рюмкам. — Все чисто. Без всяких там подстав.

— Во дела, — протянул Парфен и принялся тщательно раскуривать сигарету. — Ему можно верить? Мусор все-таки.

— Вопрос решался на серьезном уровне, так что все будет нормально. Он осведомлен, кто за мной стоит — бока пороть у него резона нет.

— Угу. Значит так… — Иван опять замолчал.

— Причем я ему пообещал уже. Предварительно. Ведь это реально в твоих силах? — Рембо напрягся. Наступил самый важный момент во всей придуманной им комбинации. Если сейчас Иван скажет: «нет», все летит к бениной маме.

— Кредит обычный, не венчурный?

— Какой? — не понял Савельев.

— Венчурный.

— Это как? Попрошу в моем обществе матерно не выражаться.

— Сергей, это просто, — в голосе Парфена проскочили нотки превосходства, — венчурный — это под развитие, без обеспечения.

— То есть без залога или гарантий?

— Да.

— Нет, Ваня, там все будет. Оговорено. Мент обставится путем.

— Ага…

Образовавшуюся паузу Сергей использовал для порезки отбивной. Он затаил дыханье: «Неужели все зря? Вроде бы правильно все рассчитал».

— Не сказать, чтоб так запросто, но можно попробовать, — Иван сосредоточенно тер мочку уха. Он хитрил. Не для чего, на всякий случай. Получить реальный кредит под живое дело и верное обеспечение будет несложно. Достаточно «маякнуть» управляющему, оговорить процент отката и обеспечить твердые гарантии. Он еще сможет что-то поиметь с этого следака. Вот как иногда оборачивается жизнь. Казалось бы, все, конец: свадьба расстроилась, карьеры не видать, из института вот-вот выпрут, статья ломится нехилая, и тут — хлоп! Свет в конце туннеля не просто светит — глаза слепит…

— Ты уж постарайся, дело твое иначе вряд ли закрыть получится, — перебил его мысли Савельев, поднимая наполненную рюмку. — За успех.