Книга Верблюжий клуб - Дэвид Бальдаччи

Аднан отступил в сторону и набрал полную грудь теплого воздуха. Слева от ведущих к двери ступеней находился пандус для больных на креслах-каталках. Аль-Рими спустился на тротуар. Ступеней было четырнадцать. Он повернулся и начал подъем, считая в уме секунды. При нормальном темпе путь занимал семь секунд. Если придется бежать, то на подъем уйдет три-четыре секунды.

Он вернулся в помещение, положив руку на кобуру револьвера тридцать восьмого калибра. Дешевая американская игрушка, с презрением подумал аль-Рими. Однако это было единственное оружие, которое могла предложить ему частная охранная контора. Аднан понимал, что это не имеет никакого значения, но оружие играло важную роль. Всю свою сознательную жизнь он нуждался в нем, для того чтобы просто выжить.

Аль-Рими подошел к медицинскому посту и наступил на четвертую от середины стойки плитку пола. Затем повернулся вокруг своей оси и снова двинулся к выходу. Тот, кто мог наблюдать за его действиями, несомненно, решил бы, что охранник просто совершает обход. Аль-Рими шел, подсчитывая шаги и кивая на ходу знакомым медсестрам. Неподалеку от выхода он свернул направо, просчитал шагами длину коридора, открыл дверь запасного выхода, посчитал количество ступеней двух пролетов лестницы и оказался в коридоре цокольного этажа западного крыла здания. Этот коридор соединялся с другим, ведущим на север и заканчивающимся широкими дверями коридором. Снаружи за дверью была обширная асфальтированная площадка с подъездной аллеей, идущей круто вверх к главной дороге. Из-за этой крутизны и скверного дренажа – даже после небольшого дождя здесь появлялись лужи – все машины «скорой помощи» заезжали в больницу с главного входа.

Стоя у дверей, Аднан еще раз проиграл в уме основной маневр. Покончив с этим делом, он открыл замок, вошел в здание и запер за собой двери. Теперь Аднан оказался в помещении, где находился генератор, снабжавший больницу электричеством в случае отключения внешних источников тока. Он имел весьма общее представление об оборудовании этой комнаты, поскольку в охранной фирме им лишь читали лекции, как следует вести себя в чрезвычайных обстоятельствах. Эти поверхностные знания он существенно углубил, изучив справочники о каждом элементе установленных здесь приборов. Но по-настоящему его интересовал лишь один, который располагался на противоположной от генератора стене. Выбрав из связки нужный ключ, Аднан открыл металлическую коробку и вгляделся в панель управления. Вывести ее из строя не составит никакого труда, подумал он.

Он вышел из генераторной, запер за собой дверь, вернулся в больницу и продолжил обход.

Когда его дежурство закончилось, он переоделся и, оставив униформу в личном шкафчике, отправился на велосипеде домой. Проехать ему предстояло примерно две мили. Затем он поел. Обед его состоял из лепешки, фиников, бобов и куска халяльного мяса, который Аднан запек на конфорке плиты.

Семья Аднана разводила скот и выращивала финики в Саудовской Аравии. Неплохое занятие для страны, где лишь один процент территории считается пригодным для земледелия. Однако на семейство обрушились несчастья, и после смерти отца им пришлось бежать в Ирак. Там они стали разводить коз и выращивать пшеницу. Аднан, как старший сын, превратился в главу семьи – ее патриарха. Он научился забивать скот в соответствии с законами ислама, и производство халяльного мяса стало для него дополнительным источником дохода, что было совсем неплохо.

Аднан стоял у окна с чашкой чая в руках, а все его мысли оставались в прошлом. Козы, ягнята, куры и крупный рогатый скот находили свой конец под его острым ножом. Он резал им горло, повторяя при этом имя Господа. Во время забоя Аднан никогда не перерезал спинной хребет. Не делал он этого по двум причинам. Во-первых, это уменьшало боль и, во-вторых, позволяло животному биться в конвульсиях, что ускоряло освобождение тела от крови. Согласно законам ислама ни одно животное не должно быть свидетелем смерти своего собрата, а перед смертью их следовало хорошо накормить и дать возможность отдохнуть. Все это было очень далеко от метода массового убоя «оглуши и режь», принятого на американских бойнях. Американцам всегда лучше удается массовое и быстрое убийство, думал Аднан.

Он пил чай и вспоминал свое прошлое. Он сражался в тянувшейся десять лет войне между Ираком и Ираном, когда мусульмане тысячами истребляли мусульман в жесточайших рукопашных схватках. Столь яростных сражений ему больше нигде не доводилось видеть. Когда война закончилась, его жизнь вернулась в нормальное русло. Он женился, у него появились дети, и он делал все, чтобы не дать повода одержимому манией величия Саддаму Хусейну или его подручным испортить жизнь себе или своей семье.

Затем наступило одиннадцатое сентября, произошло вторжение в Афганистан, и талибы быстро потеряли власть. Лично Аднана это никак не задевало. На Америку напали, и та нанесла ответный удар. Аднан, как и большинство иракцев, не был сторонником талибов. В Ираке продолжалась относительно спокойная жизнь. И даже после того, как страна попала под международное эмбарго, Аднан мог зарабатывать на жизнь. А затем США объявили Ираку войну. Аднан и все его соотечественники с ужасом ждали, когда на их дома начнут сыпаться бомбы и ракеты. Он отослал семью в безопасное место, а сам остался в Ираке, поскольку усыновившая его страна должна была вот-вот подвергнуться нападению другой страны.

Когда появились американские бомбардировщики, Аднан в молчаливом ужасе наблюдал, как Багдад превращается в сплошной огненный котел. Американцы называли это побочным и незначительным ущербом, однако для Аднана это были мужчины, женщины и дети, разорванные на куски в собственных домах. А затем пришли американские танки и пехота. Аднан ни на секунду не сомневался в исходе. Американцы были слишком сильны. Они могли убивать, находясь в тысяче миль от врага. Аднан же не знал иного оружия, кроме автомата, ножа и своих рук. Он слышал, что у американцев есть ракеты, которые, стартуя из-за океана, могут уже через несколько минут обратить в пепел весь Ближний Восток. Это приводило Аднана в ужас. Такого дьявола победить невозможно.

Тем не менее, после того как сбросили Хусейна, в нем еще теплилась надежда. Однако по мере того, как в стране воцарялись насилие и смерть, надежда сменилась отчаянием. А когда американское присутствие превратилось в оккупацию, Аднан ясно осознал свой долг. Он начал бороться с оккупантами, убивая заодно и своих соплеменников. Это занятие вызывало у него отвращение, и он пытался найти для него рациональное объяснение. Он убивает американцев и арабов в Ираке. До этого ему приходилось убивать иранцев во время войны между двумя странами. И всю жизнь он с помощью своего ножа забивал животных. Аднану казалось, что смысл его жизни состоял в том, чтобы отнимать жизнь у других.

А теперь и у него самого осталась только его жизнь. Его жена и дети мертвы. Родители, братья и сестры тоже ушли из жизни. На земле остался он один, в то время как вся его семья пребывает в раю.

И вот теперь он в Соединенных Штатах – в самом сердце своего врага. Это будет его последняя битва, в которой он отдаст свою жизнь, нападая и защищаясь от нападения. Аднан устал. Ведь он прожил жизнь длиной в восемьдесят лет за календарный срок, вдвое меньший. Его мозг и тело отказывались терпеть дальше.