Книга Черный Бумер - Андрей Троицкий

— Это вы мне уже рассказывали, — Радченко чувствовал, что из его груди вырвали сердце и вставили на его место отбойный молоток. — Говорили, что поможете мне удавиться.

— Да, большинство самоубийц мужиков кончают жизнь в петле, — кивнул Столяров. — Это статистика. Но есть исключения. Некоторые стреляются, прыгают в окно, кто-то режет аорту, вены, горло… Я не знаю, какой способ выберешь ты. Но когда надумаешь, ну, сводить счеты, брякни мне. Я одолжу тебе отличную бритву. Чик — и никаких мучений. Просто песня, а не бритва.

— Спасибо за предложение. Но такого подарка, самоубийства, вы от меня не дождетесь.

— Ты остаешься оптимистом, — улыбнулся Задорожный. — От оптимизма до кретинизма один шаг, даже меньше. А с этим делом, ну, с твоим самоубийством, всегда можно помочь. Кстати, некоторые самоубийцы, проявляют в этом деле такое старание, усердие… Впоследствии судебные медики не могут восстановить их лица, чтобы предъявить труп для опознания родственника. От лица ничего не остается. Месиво из кожи и костей. Такие дела…

— Я свободен? — кажется, еще секунда, и Радченко влепит кулак в самодовольную морду Задорожного. — Или у вас наготове новая порция угроз?

— Можешь топать ножками. Запомни у тебя три дня. И ни минутой больше.

* * *

Остановив машину рядом с домом, Радченко выбрался из салона. При его приближении, со скамейки поднялся неряшливо одетый мужчина: куцый пиджак, протертый на локтях, брюки, вытянутые на коленях, мятая рубаха. Приблизившись к дяде Диме, мужик протянул руку.

— Мелочи нет, — поморщился Радченко и шагнул к подъезду.

Мужик ухватил его за локоть, притянул к себе.

— Я не нищий, — сказал он. — Я от Сашки Бобрика.

— Блин, хоть этот нашелся, — вздохнул Радченко.

— Он дал адрес, нарисовал мне номер твоей машины. Но предупредил, чтобы я не звонил, а дождался тебя. Встретился лично.

— Тихо, тихо ты, — прошипел Радченко.

Зыркнул глазами по сторонам, он приподнял ногу, поставил ботинок на декоративный заборчик, огораживающий газон, сделал вид, будто завязывает шнурок.

— Тут говорить нельзя, — Радченко едва двигал губами. — Спустишься вниз по улице. В двух кварталах отсюда недорогой пивняк. Садись за столик в углу и жди меня. Возьми себе пива и пожрать чего-нибудь.

— Меня туда не пустят. Забыл надеть пасхальные брюки.

— Туда всех пускают. Были бы деньги.

— У меня ни копья. Я сюда почти двое суток…

Выпрямив спину, дядя Дима сунул руку в карман брюк, уронил на асфальт купюру, скатанную в тугой шарик. И, погремев ключами, исчез в парадном.

Ровно через час дядя Дима оказался в условленном месте. Человек, назвавшийся Мишей Блохиным, еще не успел под самые гланды накачаться пивом, поэтому говорил складно. Еще относительно недавно Блохин мог назвать себя удачливым человеком. У него был свой бизнес в Торжке: два пункта по приему вторичного сырья и шиномонтаж при рынке. Место бойкое, деньги у Миши водились. Но неудачи грянули одна за другой: сначала скандал с партнером по бизнесу, который крысил общие деньги, неудачный развод с женой, после которого из четырехкомнатной квартиры мужик переселился в грязную дыру на городской окраине. Он стал слишком часто заглядывать на дно бутылки. И пошло. За два года Блохин успел превратиться в простого ханыгу, а потом в бомжа, у которого нет даже своего угла.

Зимой он нанимался рабочим на мясоперерабатывающий завод, а по весне, скопив немного денег, перебрался на затопленный буксир «Неудержимый», ржавую посудину, давно севшую на мель в одном из притоков Волги. Дизель и кое-какое годное оборудование хозяева с буксира сняли и забыли о существовании этой жестянки. Река в том месте сильно обмелела, от берега до «Неудержимого»можно дотопать, не замочив колен, а там подняться на борт по самодельным сходням, широким доскам. Вот на эту самую ржавую лоханку несколько дней назад девка по имени Лена привела Сашку Бобрика. Блохин не возражал против этого соседства, собственно, его разрешения никто и не спрашивал. С наступлением осени трое бродяг, торчавших на буксире все лето, отчалили в поисках надежного теплого пристанища на зиму, Блохин пока остался, через месяц думает двинуть в Арзамас к одному корешу, если соберет деньги на дорогу.

Места на буксире хватит на десятерых и еще останется. Внутренние помещения в приличном состоянии, нет даже пробоин в корпусе, трюм сухой, сохранились койки и старые матрасы. Кроме того, у Блохина есть запас сухарей и два мешка вяленой и сушеной рыбы. Была бы добрая печка, на буксире можно и зиму перекантоваться, но печка паршивая, а трюм даже после хорошей топки быстро выстывает. Место вокруг пустынное, до ближайшей деревни километров десять пехом. Один раз Ленка ходила туда, принесла пожрать. Деньги, точнее жалкие копейки, на исходе. У Боба есть ценная вещь: дорогой мобильный телефон, который они почему-то не хотят воспользоваться, чтобы звякнуть друзьям и продать тоже не хотят. В баке мотоцикла осталось немного бензина, но о том, чтобы вернуться в Москву, Бобрик даже не думает. Мотоцикл можно дивинуть в деревне, выручив приличные деньги, но и тут Бобрик уперся: нет и все. Он плохо спит, целым днями сидит на корме. Сам мрачнее тучи, и девченка из-за него переживает, места себе не находит.

Ясно, что ни ему, ни Ленке возвращаться некуда. Из разговора между молодыми людьми Блохин понял, что у них серьезные неприятности, Бобрик пришил кого-то, теперь его ищут менты. И наверняка найдут, это лишь вопрос времени. Понимая всю безвыходность своего положения, Бобрик снарядил в город Блохина, слив ему последние гроши. Блохин прибыл в Москву вчера вечером, намылил лыжи по адресу Элвиса, прождал у подъезда до темной ночи, но все напрасно, но никто не появился. Переночевав на чердаке, Блохин отправился к дяде Диме. Тут ему повезло больше.

— Сашка сказал, что на вас последняя надежда, — допив пиво, Блохин придвинул к себе полную кружку. — Денег совсем нет. Но даже не это главное. Ему нужен чистый паспорт. О существовании Ленки менты вряд ли догадываются, а если и догадываются, предъявить ей нечего. А вот ему уже пора зеленкой лоб мазать.

— Документы ему нужны, — проворчал Радченко. — И он обращается именно ко мне. Я что, самый крутой фармазонщик? Откуда у меня чистые документы? Передай Бобрику, что за его мокруху на кичу попал один хороший человек. Тот самый, которого ты не дождался вчера. Впрочем, нет. Ничего не говори. Ни слова. Потому что он отмочит такой номер, в своем фирменном стиле. И тогда всем тошно станет. Понял, ни слова Бобрику?

— Понял, — кивнул он. — Чего не понять?

Блохин чистил холодные креветки, сок по ладоням и предплечьям стекал в рукава пиджака. Но, увлеченный своим занятием, он этого не замечал. Когда креветки кончились, Блохин расправил на столе салфетку, попросив ручку, начертил подробный план, нарисовал излучину реки, крестиком отметил место, где находится севший на мель буксир. На другой стороне расписал, как добраться до ближнего поселка короткой дорогой.