Книга По ту сторону фронта - Георгий Брянцев

— Это зачем же? — покосился на него Беляк. — Совсем за простачка меня считаешь, Георгий Владимирович. — Он тихо рассмеялся. — Нет, с этим я не торопился. Решим вместе.

— А успеем предупредить?

— Успею.

Заседание решили провести вечером следующего дня. Условились назначить всем подавшим заявления разное время явки, чтобы они не могли встретиться друг с другом. Этого требовала конспирация.

Если первый вопрос решили быстро, то со вторым дело застопорилось. Беляк не знал, что за учреждение размещено на территории психиатрической больницы. А знать надо было. Этим вопросом интересовалась Большая земля.

Беляк обещал разузнать о больнице.

Затем он рассказал гостям городские новости.

Слухи об окружении фашистских войск под Сталинградом росли, ширились, проникали в народ. Люди называли номера разгромленных гитлеровских дивизий, перечисляли фамилии генералов, попавших в плен. Указывались все возрастающие цифры убитых и раненых вражеских солдат и офицеров.

Оккупанты развивали лихорадочную деятельность. Мобилизации, проводимые в Германии, требовали рабочих рук для фабрик, заводов, шахт, сельского хозяйства, и эти даровые рабочие руки надо было найти на оккупированной территории. Гитлеровцы метались из одного села в другое, сгоняя и молодежь и пожилых людей для отправки в Германию.

— Праздник будет и на нашей улице, — заметил Снежко. — Дело идет к тому. Вот только союзнички наши что-то заврались: обещают, а толку мало.

— Старая история, — сказал Костров. — Я, откровенно говоря, что-то мало надеюсь на их обещания.

— Ну и леший с ними, — бодро заявил Беляк. — Нас все равно не осилить, и мы фашистов одолеем сами. Союзники, видать, начнут помогать, когда помощи уже не потребуется. Это же коммерсанты, они все делают с выгодой, с расчетом.

Беляк рассказал, что в селах и деревнях идет сплошной грабеж, у населения отбирают теплые вещи: полушубки, стеганки, валенки и даже женские шерстяные платки. На этой почве в деревне Ситово произошли кровавые события.

Ситово стояло в семидесяти километрах от города. С первых же дней оккупации оно завоевало у гитлеровцев «нехорошую» славу. Несколько десятков жителей ушли в лес, в партизаны; староста, назначенный оккупантами и ревностно принявшийся за исполнение своих обязанностей, бесследно исчез; сгорел заскирдованный, необмолоченный хлеб; крестьяне саботировали мероприятия и приказы оккупантов, не выходили на ремонт и расчистку дорог, срывали поставки продовольствия, фуража, дров.

Когда начался сбор теплых вещей для гитлеровской армии, в дом деревенского старосты принесли лишь полусгнивший полушубок, несколько пар дырявых рукавиц, разнопарные валенки, прожженные онучи и еще какие-то лохмотья.

Добросовестный староста отправил эти подношения в город, а оттуда тотчас же направился в деревню с десятью автоматчиками и переводчиком новый комендант — капитан Менгель, сменивший майора Реута.

На сходку согнали всех — от малого до старого.

На небольшой деревенской площади у здания школы капитан Менгель выступил с речью. Переводчик следом за ним переводил каждую фразу.

Менгель призывал «чутких русских христиан» оказать помощь теплой одеждой и разными вещами «героям» — солдатам германской армии, несущим на своих знаменах «новый порядок».

Комендант выразил надежду, что крестьяне деревни Ситово, не понявшие с первого раза, что от них требуется, поймут это теперь и откликнутся на призыв германского командования. Менгель хотел без шума и хлопот обобрать жителей деревни и уехать.

Он закончил свою речь призывом способствовать разгрому коммунистической армии. И вдруг из толпы раздался выкрик:

— Ты расскажи лучше, как вас лупят под Сталинградом!

От одного только слова «Сталинград» комендант подскочил на месте и вопросительно уставился на переводчика. Тот растерянно посмотрел на коменданта, потоптался на месте и дословно перевел.

Менгель приказал, чтобы кричавший подошел к нему. Но толпа сомкнулась. Никто не выходил.

Комендант отдал приказ привести к нему смутьяна, но автоматчики наткнулись на сплошную, точно каменную, стену людей. Сотни пар холодных, ненавидящих глаз смотрели на них. Солдаты растерялись, не зная, что предпринять.

Из толпы раздался женский голос:

— Не нравится? Поперек горла становится?…

Переводчик перевел и это.

Комендант рассвирепел. По его приказу автоматчики выхватили из толпы мужчину и женщину и отвели их в сторону. Менгель объявил, что будет считать до пяти, а если к этому времени виновные не будут выданы, он расстреляет заложников.

— Не пугай! — раздалось в ответ.

— Молчите, братцы! — крикнул мужчина, стоя под наведенными стволами автоматов.

— На колени! На землю! — закричал комендант, и автоматчики дали несколько выстрелов над головами собравшихся. На колени никто не опустился.

— Айн… цвай… — отсчитывал Менгель.

Послышались сдержанные рыдания, ропот негодования и новые выкрики.

— Душегубы проклятые!…

— Звери…

— Захлебнетесь кровью, собаки!…

— Всех не перестреляете…

— Драй… фир… — считал комендант. — Фюнф!…

Раздался залп. Двое упали на землю. Толпа замерла, а через мгновенье, как поток, прорвавшийся через плотину и сокрушающий все на своем пути, люди с ревом ринулись на кучку гитлеровцев. Это произошло так неожиданно, так быстро, что солдаты не успели даже оказать сопротивления.

На другой день к вечеру прибыл усиленный карательный отряд и спалил деревню дотла.

— Ас народом как? — спросил Костров.

— Часть ушла в партизаны, часть разбежалась, а некоторые, большей частью женщины, попали к карателям в лапы.

— Кто же теперь комендант города? — поинтересовался Снежко.

— До сих пор не прислали. Пока замещает какой-то обер-лейтенант. Комендантам в нашем городе не везет.

— Не только комендантам, — усмехнулся Костров. — А как чувствует себя господин Скалон?

— Да, ведь я главного-то чуть не забыл, — спохватился Беляк. — Вот память стала!… Вчера такой разговор был… Вызывает меня заместитель бургомистра к себе. Дело происходило днем, во время работы. Я думал, по финансовым делам. Но вижу, сидит у него немец-офицер. Смотрит на меня в упор и молчит. Я понял, что финансы тут, видимо, ни при чем, и, признаться, струхнул маленько. Скалон начинает разговор. Предлагает мне выехать в деревню, встретиться там с одним партизаном, выслушать его внимательно, запомнить все сказанное им или даже записать и договориться о следующей встрече.

Костров и Снежко насторожились. Сообщение действительно было чрезвычайно важным.

— Ты не поинтересовался, почему Скалон именно тебе решил поручить такое щепетильное задание? — спросил Костров.