Книга Полет бабочек - Рейчел Кинг

Дрожащими руками он нащупал бутылку виски, которую хранил в чемодане. Налил немного в стакан, опрокинул его, а затем сделал глоток уже из бутылки. Это должно выгнать болезнь, подумалось ему. В течение нескольких минут ему стало легче, и он еще отпил — для уверенности. Неизвестно, чем угостила его Клара прошлой ночью, но после этого осталось ощущение изнуренности и бессилия, хотя, вне всякого сомнения, в какой-то момент он чувствовал себя великолепно. Ему пришлось напомнить себе, что это чувство не было настоящим… и все же как приятные ощущения могут вводить в заблуждение? В этих джунглях его тело стало управлять им. Лишь на один вечер он смог оставить свое тело далеко позади и напитать свою душу.

Он решил, что лучше отправиться без Клары — дабы избежать любых подозрений. Покидая лагерь, он встретился с Джоном, который возвращался один. Томас опустил глаза — ом не мог смотреть на него. Что, если Джон видел его в хижине Клары?

— Где ты был? — спросил Джон, не здороваясь.

— Я рано встал. — Слова тяжело скатывались с языка Томаса. — Только вот забыл кое-что — пришлось вернуться, чтобы забрать. Банки, что я приготовил с вечера.

Он не мог определить, какова была реакция Джона, поскольку так и не поднял на него глаз.

— Сеньор Гитченс!

Клара подошла и встала между ними.

— Простите меня. Я проспала. Неважно себя чувствовала.

Воспользовавшись тем, что Джон отвлекся, Томас украдкой посмотрел на него — жесты его и поза совершенно изменились. Он то и дело проводил рукой по волосам. Глядя на Клару с высоты своего роста, он улыбался, как никогда прежде. Она стояла близко от него, ее губы тоже тронула улыбка. Томас отступил от них назад и на цыпочках развернулся лицом к лесу.

— Всего хорошего, — сказал он и не стал дожидаться ответа.

Если Джон что-то и заподозрил, то при появлении Клары забыл обо всем — Томасу можно было там и не стоять.

Невзирая на боль в ногах и руках, которая все усиливалась, он решил сегодня углубиться в лес на большее расстояние, чем раньше. Понимая, что неразумно идти без Мануэля или другого помощника, он все же испытывал потребность оказаться как можно дальше от лагеря. Слева и справа попеременно хрустели ветки. Каждый раз, когда он замечал краем глаза какое-нибудь движение, оказывалось, что это качаются ветки, как будто что-то тяжелое оттолкнулось от них. Он сосредоточил свое внимание на отметках, которые оставили серингуэйрос на стволах каучуковых деревьев, чтобы сверять по ним направление, указанное компасом.

Он шел в течение часа, не останавливаясь, не отвлекаясь на то, чтобы поймать что-либо. Эта тропинка была ему незнакома — она делала петлю и вела обратно в лагерь. Он принял решение двигаться дальше, на север, так как, по словам Сантоса, именно на севере водится его бабочка. Лес становился все гуще — ему не однажды приходилось обходить переплетенные стволы деревьев. Тропа шла под уклон все круче, но он не свернет с намеченного курса. Север, север, только на север. В конце концов он чуть не скатился вниз, и ему пришлось цепляться руками, чтобы удержаться там, где лес оборвался, — почти на отвесном склоне.

Он стоял на вершине, согнувшись пополам, переводя дыхание. Легкие справлялись с трудом, руки и ноги налились тяжестью. Одежда прилипла к телу, насквозь мокрая. Он рухнул на колени и стал смотреть на небольшую долину, раскинувшуюся перед ним.

Взгляд его задержался на полянке, покрытой буйной цветущей растительностью, усыпанной желтыми лепестками, слетевшими с веток, — они лежали повсюду. Небольшая речушка текла тонкой струйкой на восток, к Риу-Негру — первые двадцать футов она сбегала вниз по камням, скользким от изумрудной слизи и сверкающим от минералов. Томас ждал, что ветерок, играющий с цветами на поляне, доберется и до него, но одежда его оставалась влажной и теплой. Глаза его внимательно заскользили по поляне — он пытался определить, что могло заставить цветы колыхаться. Он разглядел один цветок, затем другой. Второй цветок отделился от стебля, поднялся в потоке воздуха и взмыл вверх. Это был не цветок, это была бабочка; она полетела к нему, лениво хлопая крыльями: с одной стороны они были желтые, с другой — черные. Томас медленно поднялся на ноги, утер вспотевший лоб тыльной стороной руки. Бабочки ковром покрывали всю землю, стайками вились вокруг лужиц с водой, чтобы попить. Все звуки из джунглей умолкли. Долина купалась в тишине — даже ручей не издавал ни звука, словно бабочки заглушали его, как вата.

Томас шагнул вперед. Желто-черное облако маленьким ураганом взметнулось перед ним, и одновременно раздался едва различимый шум — скорее шелест листьев, подхваченных ветром в осеннее утро, или шуршание папиросной бумаги на рабочем столе. Эти бабочки издают некий звук в тишине — никогда в своей жизни он не думал, что услышит такое. Облако рассеялось — осело на ветвях деревьев, которые пригнулись под общей тяжестью. Каждая особь была размером с раскрытую ладонь.

Ему захотелось громко кричать — лечь на землю и бить по ней кулаками от счастья, чтобы бабочки Papilio sophia укрыли его с головы до ног как саваном, пока он будет лежать, не дыша. Вместо этого он скрестил на груди руки и просто смотрел. Наконец он приготовил сачок и, нежно взмахнув им в воздухе, поймал одну из бабочек. Что ему с ней делать? Он уселся на землю, внезапно ослабев. Он забыл, что надо дышать, а в голове как будто стучал молоток. Ему совсем не хотелось отправлять ее в смертоносную банку. Теперь, когда она у него, он понял, что не сможет убить ее. Но здесь же тысячи — нет, миллионы — особей, одной ведь никто не хватится? Он разглядывал ее сквозь сетку сачка — эту изысканную форму раздвоенного, как у ласточки, хвоста, эти черные крылья, похожие на темный бархат, и желтые — золотистые, цвета свежесбитого масла. Он лег на спину, тут же, на земле, и поднес бабочку к лицу. Поцеловал ее — всего лишь тонкий слой сетки отделял его от предмета всех мечтаний. Лежа рядом со своей добычей на земле, он закрыл глаза и, чувствуя, как Papilio sophia, одна за другой, садятся на него, уснул сладким сном.

Дождь разбудил его — огромные капли упали ему на глаза и в открытый рот. Он поднял руку, чтобы прикрыть лицо, но так и остался лежать на спине, сбитый столку. Сначала ему показалось, что это крыша в его хижине протекает, но постепенно он стал различать звуки джунглей вокруг и ощущать тяжесть в голове, будто там теснились сотни анаконд. Он попытался сесть, но обнаружил, что каждый мускул болит. Застонав, он повернулся на бок. Мимо его носа ползла вереница муравьев, прямиком в сумку, которая лежала раскрытой в футе от него, другая цепочка уже возвращалась из сумки, прихватив кусочки фруктов. Время от времени капля дождя падала на шествие, и муравьев разбрасывало во все стороны, как от взрыва. Но муравьи, подтянув все свои шесть конечностей, отряхивались и возвращались в строй.

Он заставил себя подняться. Его сачок лежал рядом, и на мгновение Томасу показалось, что он что-то забыл. Огляделся по сторонам. Он сидел посреди полянки, по которой потоками текла вода — дождь поливал небольшую речушку, клонил к земле листья пальм. Среди верхушек деревьев верещали птицы и обезьяны. Этот звук проникал глубоко в уши, давил на барабанные перепонки, усиливая стук в его голове. Несмотря на дождь, он весь горел. «У меня жар, подумал он. — Я пропал».