Книга Суровые времена - Глен Кук
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я уверен, ты знаешь, о чем говоришь.
Он не понял шутки:
– Не совсем. Ведьма играла нашими судьбами, но ничего не объясняла. Быть может, она была слепа к собственной судьбе.
Я позволил себе сменить предмет разговора.
– Что же твои люди намерены делать дальше?
– Жить, Знаменосец. Так же, как и вы, Солдаты Тьмы.
– Слушай, если ты и вправду думаешь, что в долгу передо мной за эти дела с Тай Дэем, расскажи, что все это значит. Солдаты Тьмы, Каменный Солдат, Каменный Воин… Что оно все означает?
– Некто мог бы и впрямь поверить твоему незнанию.
– Ну представь, что я даже знаю, о чем ты говоришь. Ты-то все равно ничего не потеряешь, рассказав мне то, что я и так знаю?
В неясном свете было не разглядеть, однако я был уверен, что дядюшка Дой снова улыбается. Скажи на милость – второй раз за день!
– Разумно, – сказал он.
Но так ничего и не объяснил.
Дядюшка Дой избавил меня от большей части гостей. В конце концов со мной остался только Тай Дэй с сыном да еще Сари. Она ухаживала за ребенком и пыталась готовить еду, хотя ротной кухни хватало на всех. Ей просто нужно было чем-то заняться. Тай Дэй не отходил от меня ни на шаг. И он, и Сари были необщительны и словно бы заморожены, так что вместе составляли не более половины человеческого существа.
Я начал беспокоиться: все же они принадлежали к людям крепким, привыкшим преодолевать жестокие напасти. Но ведь – ни намека на оживление!
Вскоре я собрал вместе мозг Отряда: Клетуса, Лофтуса, Лонгинуса, Гоблина с Одноглазым и Масло с Ведьмаком.
– Так, бойцы. У меня есть вопросы.
– Он тоже будет здесь? – спросил Гоблин, имея в виду Тай Дэя.
– С ним все в порядке. Не обращай внимания.
– Какого рода вопросы? – осведомился Одноглазый.
– Пока что в Отряде не было серьезных проблем со здоровьем. Но там, наверху, холера и тиф, не говоря уж о дизентерии. Из нас никто не болен?
Гоблин что-то пробурчал.
– Варвар, – захихикал Одноглазый. – Мы все в добром здравии, так как следуем правилам, разработанным Ворчуном, словно религиозным заветам. Только теперь мы недолго сможем держаться этих правил: топливо почти кончилось. Да еще – нюень бао. Не любят они кипятить воду и поддерживать чистоту.
– Я слышал, уже несколько дней было пасмурно и дождило. Дождевой воды хоть сколько-нибудь собрали?
– Для нас было бы с излишком, – отвечал Лофтус. – А с нюень бао – и в водохранилища-то ни капли не попало.
– Этого я и боялся. Теперь о топливе. Ребята, кто знает способ готовить рис или бобы без огня, но так, чтоб можно было переварить?
Никто не знал такого способа.
– Разве что вымачивать подольше, – предложил Лонгинус. – Моя мать так делала.
– Проклятье. Я хочу пережить эту осаду вместе со всеми. Только – как?
При этих словах Гоблин слегка усмехнулся, словно у него уже имелась прекрасная идея. Они с Одноглазым переглянулись.
– Ребята, у вас что-то есть?
– Пока – нет, – ответил Гоблин. – Надо бы тут одно испытание провести.
– Так что ж тянете?
– После совета. Нам нужна твоя помощь.
– Чудесно. Замечательно. Может кто-нибудь сказать, что в городе слышно о нашем исчезновении?
Ведьмак кашлянул, прочищая глотку. Обычно он говорит мало, поэтому все сразу смолкли.
– Я вел наблюдение со смотровых площадок. Порой можно услышать разговоры. По-моему, нашу репутацию исчезновение не улучшило. К тому же не думаю, что нам хоть кого-то удалось обмануть. Говорят о нас немного, но никто не считает, что мы просто ушли. Думают, что мы сумели выкопать глубокую нору, натаскать туда уйму вина, баб и жратвы, а после скрылись туда сами. И назад не вернемся, пока все они тут не повымрут.
– Ребята, я уж, как мог, старался насчет вина, баб и снеди… Но получилась только нора, сами видите.
– Вода убывает, – откуда-то из темноты сообщил Масло.
– Что?
– Верно, Мурген. Уже на пять футов ниже.
– Неужели из-за затопления города такая разница? Нет? Тогда с чего она убывает?
Гоблин с Одноглазым обменялись значительными взглядами.
– Что у вас? – спросил я. – Выкладывайте!
– После того, как проведем испытание.
– Ладно. Что до остальных… О наших трудностях вам известно. Подумайте, как от них можно избавиться.
– Ну говорите, – обратился я к ведьмакам.
– Мы полагаем, – начал Гоблин, – с тобой что-то проделали. Там.
Он мотнул головой в сторону холмов.
– Что? Что за шуточки? Я…
– Никаких шуток. Тебя не было долго. И ты изменился. Сколько припадков у тебя было после возвращения?
Я честно подсчитал:
– Только один. И то не наверняка. Когда меня похитили. Я ничего об этом не помню. Пил чай с Глашатаем – а после оказался на улице, где вы меня нашли. Представления не имею, как туда попал. Что-то такое с запахом дыма да еще дверь, войдя в которую я оказался вовсе не там, куда шел… Еще смутно помню, как что-то думал об обители боли.
– То есть тебя пытали.
– Это точно.
Синяки и ссадины сохранились по сию пору. Хотя я совершенно не помнил, о чем меня расспрашивали – если расспрашивали вовсе. Я подозревал, что ко всему этому приложили руку приятели Зиндху. Как и к покушению на Могабу.
Если так, то жизнь им сделается вовсе не в радость, когда Черный Отряд разыщет их.
– Мы наблюдали за тобой, – сказал Гоблин. – И поведение твое временами очень странно. Словом, мы хотим тебя усыпить, а после поглядим, удастся ли добраться до той части тебя, которая бодрствовала, когда все происходило.
– Я же ничем не смогу помочь.
– И не надо. Только не мешай.
– Точно?
– Уверен, – ответил Гоблин.
Голос его звучал весьма неуверенно.
Проснулся я на своем тюфяке, ничуть не отдохнувшим. Кто-то отер мое лицо холодной, мокрой тряпицей. Я открыл глаза. В свете тощей свечи Сари казалась еще прекраснее, нежели обычно. Прекраснее, чем можно вообразить. Она продолжала отирать мне лицо.
Снова, точно с похмелья, трещала голова. Что они там со мной сотворили? По крайности, получил ли я удовольствие, за коим обычно следуют подобные боли?
То Тан принялся реветь. Он спал в корзине под моим письменным столом, замотанный в зловонное тряпье. Я, дотянувшись, взял его за руку. Он прекратил плач, почувствовав человеческое прикосновение, и больше не взывал к матери.
