Книга Роман и Лариса - Леонид Каганов

Перед ним в космосе висела база. Мы не станем утомлять читателя рассказом, какими кувырками и прыжками яхты Рогдай подлетал к базе — эта секретная техника штурма была разработана когда-то им самим и позволяла приближаться в космосе к любым объектам противника под встречным шквальным огнем. Хаотичные и непредсказуемые прыжки мешали прицелиться лазерным орудиям, а чудовищно сложные в исполнении обманные петли сбивали с толку самонаводящиеся торпеды, заставляя их сталкиваться друг с другом. Более подробно об этой секретной технике нам рассказывать запрещено, потому что эта книга может попасть в руки злоумышленников (не обижайся, читатель).

Оставалось лишь непонятным, как Рогдаю удалось проделать все эти маневры на такой разбитой и так плохо управляемой яхте, да еще без хорошего обзора — если не считать обзором двенадцать разноцветных камней, торчащих в борту как глаза паука. Однако, Рогдай по праву считался непревзойденным мастером, поэтому удивляться тут нечему. Впрочем, ему еще сильно помог тот факт, что с базы его почему-то не обстреливали. База молчала.

Причаливать Рогдай не стал, а при подлете просто выпрыгнул из кабины, вцепился в обшивку и взломал ее секретными приемами борьбы с обшивкой — почти что при помощи одних голых рук. Ну, не считая кое-каких портативных приспособлений для взлома обшивок космических баз, о которых нам тоже рассказывать в книге категорически запретили.

Попав внутрь, Рогдай сгруппировался, перекувырнулся несколько раз через голову и с психологически-устрашающим криком «батальон, прикрой!» сделал несколько обманных выстрелов из небольшого, но очень травматического пистолета-бластера — просто чтобы прикрыть себя огнем. Собственно, бластер был прежний — «Углич», просто, готовясь к штурму в закрытом помещении, Рогдай снял панорамный широкоугольный объектив-дуло, и навернул вместо него дуло травматическое — для стрельбы по живой силе противника. Такой бластер оставлял на физиономии противника неизгладимые синяки, шишки и ссадины, за что космодесантники его называют «портретником».

Однако коридор был пуст, никто не стрелял в ответ, и никто его не преследовал. С удивительным проворством добежав до угла, Рогдай кинул туда гранату: свето-шумо-тактильно-вкусо-вонючую. И, не давая противнику опомниться, скрутил с бластера дуло портретника, а вместо него привинтил заугольник — специальное изогнутое дуло-объектив для штурма за углом.

Сделав из заугольника несколько отвлекающих выстрелов за угол, Рогдай прыгнул туда сам. Но противника не оказалось и за углом. Такое отсутствие противника было очень нехарактерно для базы космической мафии и очень подозрительно. Рогдай начал подозревать в этом тщательно продуманную ловушку.

Короткими перебежками он несся по коридорам, останавливаясь перед каждым поворотом. Рогдай высовывался, снова прятался, делал несколько выстрелов из заугольника, быстро менял дуло на портретник и делал несколько выстрелов из него тоже. Так он проделал довольно большой путь по коридорам, пока не оказался у входа в спальню Блэкмора. Внутренняя интуиция, которая никогда не ошибалась, подсказывала Рогдаю, что здесь главное логово врага.

Он вышиб ногой дверь, но бросаться внутрь не рискнул, лишь для начала закидал комнату сразу целой пригоршней свето-шумо-тактильно-вкусо-вонючих гранат. А сам, закрывшись рукавом, притаился за дверью, дожидаясь пока стихнет шум, погаснет свет, выветрится вонь, исчезнет горечь во рту и прекратит ощущаться нестерпимая чесотка во всем теле.

Затем Рогдай засунул в дверной проем дуло заугольника и сделал контрольный лучевой выстрел. Тут же в ответ раздался мощный залп — он вылетел из дверного проема, ударил в стену напротив двери и выжег на ней здоровенное круглое пятно.

Рогдай сурово сжал зубы, выждал момент и снова выстрелил. И снова из комнаты раздался ответный выстрел, Рогдай едва успел отдернуть руку. На стене перед дверью появилось второе пятно. Рогдай сделал третий выстрел, взяв чуть пониже, но на это раз ему не повезло совсем: вспыхнувший одновременно ответный луч попал прямо в дуло заугольника и расплавил его объектив — только капли расплавленного металла и брызги нано-стекла полетели во все стороны.

Рогдай быстро снял с бластера испорченный заугольник и снова поставил травматический портретник. С ним, встав в полный рост, он кувырком перекатился мимо дверного проема, успев в полете сделать несколько выстрелов. И едва успел спрятался у стены по другую сторону двери: в ответ мгновенно раздалась серия выстрелов, и стена напротив двери совершенно оплавилась и начала дымиться. Рогдай еще раз повторил маневр, прокувыркавшись в обратную сторону, но на этот раз ему не повезло совсем: ответным выстрелом противник угодил в сам бластер и расплавил его. Лишь перчатки спасли руки Рогдая от страшного ожога.

Рогдай затаился. В комнате тоже было тихо. Рогдай принялся готовиться к последней решающей атаке. Рассудив, что раз бластера у него не осталось, а свето-шумо-тактильно-вкусо-вонючие гранаты тоже кончились, остается последнее: идти в рукопашный бой.

Привычными массажными движениями он вылепил себе страшное лицо, достал из потайных карманов и развесил на теле оставшееся оружие и боеприпасы. Он вынул черную губную помаду и, не экономя, нарисовал себе на щеках боевой макияж — черные полосы и пятна. Поискав в складках комбинезона, он нашел трубочку поддува и с натугой дул в нее, пока комбинезон не раздулся до огромных размеров — не как шар, а словно оброс гигантскими мускулами, для психологического устрашения. Наконец, Рогдай надел на правую руку кастет с шипами, а в левую взял зазубренный десантный штык-кинжал.

Застыв на секунду, он собрался с духом и — с ревом прыгнул в комнату. Что он там увидел — мы можем лишь догадываться, но в следующий миг он с жалобным криком «мама!» прыгнул обратно, выронив кинжал. И лишь затем понял, что комната пуста, а напротив двери во всю стену висит здоровенное зеркало, которое, как оказалось, прекрасно отражает все. В том числе — и лучи бластера.

Глава двадцать первая, в которой впервые ссорятся Фарлав и Наина

Яхта Фарлава неспешно двигалась по космосу, никуда не торопясь и ни от кого не убегая. За минувшие пару дней Фарлав устал от присутствия видеокамер — ему приходилось постоянно помнить, что глядят на него миллионы, и это чувство оказалось весьма обременительным.

Но к концу третьего дня у него проснулся элементарный здравый смысл (что бывало не часто) и закрались резонные подозрения, что камер никаких и нет. Однако нехватка элементарных технических знаний мешала ему проверить, как все обстоит на самом деле. Это волновало Фарлава. Но куда больше его волновала Наина. Она волновала его постоянно — когда сидела, стояла, хихикала и даже когда ела. Но как к ней подступиться, Фарлав до сих пор не знал.

Вот он, выждав момент, попытался игриво ее обнять — но Наина мягко отвела его руку. Вот он попытался как бы шутя, как бы рассеянно и как бы увлеченный беседой приподнять край ее юбочки. Но тут же получил удар по руке — не слишком сильный, но меткий. Причем, такой же шутливый и такой же рассеянный, словно тоже мимо делом.

— Наиночка, — не выдержал Фарлав, — но почему?! Давай мы все камеры заклеим пластырем, свет выключим и начнем целоваться!