Книга Пробуждение - Тина М. Дженкинс

Карен сидела, положив руки на колени. В эти минуты она выглядела такой несчастной и растерянной, что Нат счел своим долгом как-то ее подбодрить.

— Ладно, не обращай внимания, — сказал он. — Давай лучше продолжим наши занятия. Я больше не буду тебя отвлекать, о'кей?

И Нат попытался выжать из себя улыбку, чтобы заставить Карен хоть ненадолго забыть о своей печали. Он давно заметил, что, несмотря на в общем-то жизнерадостный вид, Карен всегда очень быстро расстраивается.

— Давай, — согласилась Карен. — Только сначала нужно просканировать твой мозг и убедиться, что он работает как надо.

Разглядывая на экране карту мозга Ната, оба так увлеклись, что забыли о своих огорчениях. Нат уже умел неплохо контролировать свои мозговые импульсы. Ему показали, что для этого нужно делать, и теперь он мог зажигать сигнальные огоньки, отмечавшие прохождение импульса, именно там, где ему хотелось. Нат довольно быстро запомнил, какие мысли вызывают свечение в той или иной области мозга, и развлекался, создавая собственные световые картины.

— Ощущение счастья, как ты, наверное, знаешь, представляет собой довольно сложное чувство, — говорила Карен, старательно делая вид, будто ничего не произошло. — Оно складывается из физического удовольствия, отсутствия отрицательных эмоций и некоего конкретного содержания, которое весьма индивидуально для каждого человека. Я понимаю, что в настоящий момент тебе довольно сложно испытывать полное счастье, однако мы попытаемся максимально к нему приблизиться. Я надеюсь, мне удастся возбудить когезионную реакцию в передне-срединном участке коры твоего мозга…

— И как ты собираешься этого достичь? — поинтересовался Нат.

— Я собираюсь стимулировать нервные цепи удовольствия.

Карен нажала кнопку на своем устройстве, и Нат почувствовал, как его охватывает какое-то очень знакомое и приятное ощущение. Не сразу он сообразил, что слышит необычайно чистые аккорды акустической гитары, вдруг заполнившие собой всю комнату.

— Неужели весь этот звук исходит из такого маленького устройства? — удивился Нат, жадно прислушиваясь к простым, мелодичным каденциям инструмента.

— Да, — кивнула Карен и улыбнулась.

— Невероятно!

Тем временем зазвучала еще и электрическая гитара, затем Нат услышал придушенный, словно жестяной вокал человека, имени которого он не помнил.

— Это же «Липкие пальчики»! — сказал он, даже не отдавая себе отчета в том, что узнал музыку.

— Точно. «Роллинг стоунз», двенадцатый альбом, который они выпустили аж в 1971 году. Если, конечно, мои справочники не врут… — с гордостью подтвердила Карен.

— …А песня называется «Дикие лошади»! — подхватил Нат. — Кто-то из моих крестных родителей подарил мне оригинальный виниловый диск с автографами всех «Роллингов». Я хорошо помню рисунок на конверте — на нем была изображена ширинка Мика Джаггера с настоящей молнией… Автор этого рисунка, кажется, сам Энди Уорхол. Разумеется, я никогда не слушал саму пластинку, но музыка мне хорошо знакома. Мартин Скорсезе — был в мое время такой режиссер — использовал ее в нашумевшем фильме «Казино». Должен сказать, я по-настоящему полюбил «Липкие пальчики» только после того, как посмотрел фильм.

— Превосходно, Нат, молодец! Я ужасно рада, что угадала с выбором.

Голос Кита Ричардса на подпевке был, как всегда, хорошо узнаваем: хриплый, мяукающий, чуточку дегенеративный.

Пока Нат слушал, Карен увеличила изображение его мозга, чтобы и он мог видеть огоньки, вспыхивающие в его слуховом центре.

— Смотри, как вырабатывается допамин!

И она переключилась на изображение ростро-медиального предлобного участка коры. Там сияла уже настоящая иллюминация — миллионы нейромедиаторов, прыгая от аксона к аксону, двигались по проводящим импульсы удовольствия путям, вызывая в подсознании ощущение блаженства. «Роллинги» тем временем доигрывали композицию, завершавшуюся на редкость меланхолическим пассажем.

— Ну как, ты что-нибудь вспоминаешь?

Нат ответил не сразу. Он вслушивался в ритмические фигуры, служившие как бы сопровождением к сольной импровизации. «Дикие лошади»… Довольно старая блюзовая композиция — в меру чувственная и небесталанная. И она действительно подхлестнула его память, вызвав из темноты какие-то смутные пока картины.» Нат закрыл глаза. Закрыл и увидел свой старый дом. Небольшой, построенный еще в 1920-х годах коттедж на океанском берегу, на который они с Мэри набрели однажды в грозу, заблудившись среди каналов калифорнийской Венеции.

— Н-нет, пока нет, — солгал он. Ему не хотелось обсуждать с Карен то, что ему так дорого.

— Ничего, не спеши. Потерпи еще немного, — сказала она.

Но Нату не было нужды терпеть. Он уже вернулся в прошлое и в мыслях стоял у дверей своего бывшего дома. Когда они с Мэри впервые увидели его, входная дверь была заколочена, но, обойдя дом кругом, они обнаружили висевшую на одной петле дверь черного хода. «Пойдем отсюда», — сказал Нат. «Нет, я хочу посмотреть», — возразила Мэри и потянула дверь на себя.

Судя по всему, дом стоял заброшенный уже несколько десятилетий. Какое-то время он, вероятно, служил пристанищем для хиппи, которых можно было встретить на каналах в 1960-х; даже сейчас отставшие, отсыревшие обои и балки, поддерживавшие набранный из сосновых планок потолок, издавали едва уловимый запах марихуаны.

«Это он, Нат! — проговорила Мэри с непонятно откуда взявшейся уверенностью. — Это он. Мы будем жить здесь».

Обходя дом, они насчитали по меньшей мере дюжину комнат и закутков, приспособленных для спанья. И каждый такой уголок имел индивидуальные отличительные черты вроде резных полок или раскрашенных кроватных изголовий. Ветхие занавески, прикрепленные обычными канцелярскими кнопками, все еще висели на окнах, а на кроватях и лежанках, покрытых связанными вручную покрывалами, догнивали груды старой одежды. В одной из комнаток они нашли несколько номеров журнала «Нэшнл джиографик» за 1964 год. Казалось, всю коммуну хиппи выселили отсюда в один день, а дом оставили заколоченным и пустым. Уже позднее, во время ремонта, Нат нашел под домом множество примитивных глиняных трубок, бус, бисерных фенечек, самодельных протезов, велосипедных колес, черепов опоссумов и старых авиационных карт, но никаких сокровищ, которые по идее должны были быть здесь зарыты.

«Мы зароем собственный клад!» — сказала тогда Мэри. Вместе они разыскали герметичный металлический контейнер и сложили в него все мелочи, которые были им дороги: пропуска на конференцию, где они познакомились, свои свадебные фотографии, которые им не хотелось показывать никому из посторонних, старинную брошь, принадлежавшую матери Ната, и серьгу с бриллиантом — одну из пары, которую Нат подарил Мэри в первую годовщину их свадьбы. Контейнер они заклинили между двумя опорами, зажгли свечу, окурили подвал шалфеем в память об исчезнувших хиппи, а потом поднялись в спальню и занялись любовью.

— Есть что-нибудь, Нат? — спросила Карен.