Книга Опрокинутый купол - Николай Буянов

– Они сестры? – спросил он.

– Родные сестры, – мэтр назвал фамилию, которая Глебу ничего не говорила. – В своем роде знаменитые личности. В молодости работали в Управлении внешней разведки, находились на связи с нашим резидентом в Харбине. Когда резидент провалился (сдало свое же руководство в Москве: какие-то закулисные. игры), обе попали в тюрьму, в камеру смертников. Потрясенный Глеб покрутил головой.

– Как же они выбрались?

– Их обменяли на шпиона, действовавшего при западногерманской миссии. Забавные девочки, как-нибудь я вас познакомлю. – И мэтр сосредоточенно завозился с ключами. Дверь открылась, длинная тень легла на порог. На девушке был шелковый халат с крученым пояском и свободными рукавами-крыльями.

– Ты сегодня рано, – сказала она. Подошла и чмокнула мэтра в щеку. – Здравствуй, дедуля.

– Привет, внучка. А это, так сказать, мой любимый ученик, познакомься.

Она скользнула рассеянным взглядом.

– Очень приятно.

Он тоже посмотрел и даже сказал в ответ что-то соответствующее случаю. Девушка улыбнулась – тонкие яркие губы, алые, без помады, улыбка для них с «дедулей» и не для них – только для себя.

– Значит, будущий Феллини?

– Со временем постараюсь, – сухо проговорил Глеб, чувствуя, что краснеет.

– Алечка, – подал голос мэтр. – Будь паинькой, свари нам кофейку.

Кофе был крепок и пахуч, колониальный аромат полз по гостиной, смешиваясь с пряным запахом сигары, которую курил учитель («Настоящая „гавана“. Один кубинский режиссер прислал в подарок – он сейчас готовит документальный сериал о Фиделе… Тоже, кстати, сидел в тюрьме – такие вот у меня знакомые подобрались»). Он откинулся на спинку старомодного кресла и завел разговор о «Глубине экрана» – автобиографическом романе Козинцева, недавно вышедшем из печати: заметки «на полях», о Максиме с Выборгской стороны, «Алых парусах» и «Короле Лире» – и как в одном человеке может уживаться столь разное… даже непреодолимо противоречивое? Плавно перешли на «Дон Кихота» – Глеб высказал свою принципиальную точку зрения касаемо Рыцаря печального образа:

– Да никакой он не печальный. Живет себе старикан в свое удовольствие. Надоело сидеть на одном месте – кликнул слугу (существо бесправное и угнетенное), надел медный таз на голову, поскакал играть в войну. Наскучила война – вернулся назад.

– Ну, это вы переборщили. А как же идеи утраченного рыцарства?

– Рыцари, я читал, вовсю жгли мирные селения и ловили младенцев на копья.

– Это же раньше, во времена крестовых походов… Кстати, вот вам великолепное поле для размышлений, можете использовать в будущей дипломной работе: мечты о прекрасной Дульсинее и подвиги в ее честь (поединок с ветряными мельницами и тому подобное) – и «коллеги» с крестами на плащах, разоряющие деревню бедных сарацинов. Богатый материал и бесконечные возможности аранжировок.

– Кто ж даст денег на такое?

Мэтр благодушно рассмеялся. Неизвестно, заметил ли он, что ученика сжигал изнутри совсем иной огонь. Тот, правда, усиленно изображал равнодушие и некую разморенную лень, свойственную «юным дарованиям»… Ну да именно под такой маской они в большинстве и скрывают возникшее вдруг влечение.

– Ну, я, пожалуй, пойду, – сказал Глеб, вставая. – Спасибо, кофе был великолепен.

– Это Алечка делает по какому-то своему рецепту.

Она тоже встала, закинула руки за спину, перехватывая белые волосы черной бархатной ленточкой.

– Я вас провожу.

– Я вам признателен, – проговорил Глеб.

– За что?

– За этот вечер. Всеволод Янович уверен, что я будущий гений, а я обыкновенный шалопай, мечтающий удрать с уроков.

– Ну уж?

– Серьезно. Заумные разговоры о Феллини и Эйзенштейне у меня уже в печенках. Она рассмеялась.

– Я не подозревала, что вы такой.

– Какой?

– Я думала, вы в очках, потертых джинсах, нескладный и нахальный. И все ждала, когда же вы прольете кофе на скатерть.

С ней было очень приятно идти под руку. Он вдруг остановился, прервав себя на какой-то полуфразе, обернулся к ней и внимательно посмотрел в глаза.

– Не могу отделаться от чувства, что я знаю вас давным-давно. Точнее, знал когда-то. Звучит банально, но…

– Я тоже, – призналась она. – Я поняла это, как только вы вошли. И с того момента силюсь вспомнить, где, когда… Нет, не могу.

Круг странствий – бесконечный пруд с белой беседкой и бездействующей, но белоснежной (в упрек недоверчивым иностранцам) церковкой, крошечными посольствами в переулках, стремящихся остановить время, узкие дорожки, по которым гоняли малолетние «рокеры» и старушки прогуливали своих шпицев, декадентский дом с целым вернисажем мемориальных табличек – благополучно завершился у станции метро.

– Я тебя еще увижу? – спросила она.

– Конечно. Мне еще учиться целый год, если не выпрут.

– А потом?

– А потом я напишу сценарий гениального фильма и приглашу тебя на главную роль.

– Кого же я буду играть?

– Древнерусскую княгиню, – не задумываясь ответил он, увлекая ее в какой-то свой, неведомый мир. Только представь: зима, санный след по замерзшей реке, и прекрасная всадница на серой лошади, в развевающемся плаще…

– Разве княгиня может скакать на лошади?

– Ты будешь не просто княгиней – ты будешь правительницей града Житнева, города-легенды… И потом, ты торопишься предупредить своего любимого о том, что враги устроили на него засаду.

– Болтун, – ласково сказала она, приподнялась на цыпочки и поцеловала его в щеку. – Я никогда не слышала о таком городе. Что с ним стало?

По моему мнению, Глеб был удивительно беспечен и это меня злило. Две стрелы, билась в голове мысль. Две стрелы, два промаха. Откуда ждать третью?

По какой-то странной ассоциации вспомнился черный кот, который жил в квартире Бронцева (понятие что за колдун без черного кота?). Он пришел с улицы, открыл лапой дверь на кухне. Поэтому Марк не обратил внимания на скрип… Однако Ермашина клянется, что захлопнула замок…

– Меньше слушай старую дуру, – буркнул Глеб.

– Почему «старую дуру»?

– А, для меня все женщины старше сорока – старые.

– Возможно, – задумчиво сказал я. – Но она произвела впечатление очень здравомыслящей…

Глеб махнул рукой.

– Все равно это ничего не дает. Или Бронцев впустил убийцу, или у того был свой ключ. Мы с тобой отвлеклись.

– Нет, нет. Я чувствую: это звенья одной цепи. То есть нападение на тебя и убийство экстрасенса. – Я помолчал, пытаясь вновь сосредоточиться, но мелькнувшая было искорка поманила издалека и погасла. – Что-то тебе, братец, известно такое… О чем сам, наверное, не догадываешься. А Марк извлек это из твоей памяти и записал на магнитофон.