Книга Собачий рай - Иван Сербин

Особенно актуально смотрелся фрагмент, на котором придурковатого вида Иван-царевич и обнимавшая его «красна девица», страдающая жесточайшей формой косоглазия, шли в кавалерийскую атаку на роту выползающих из моря Ихтиандров-гидроцефалов самого разного роста и сложения, зато одетых в доспехи из консервных банок. При этом «девица» игриво косила здоровым глазом и протягивала зрителю «наливное яблочко» размером с астраханский арбуз, словно предлагая сыграть в игру «А ну-ка, отними». Вместо коня герои-кавалеристы восседали на спине жуткого черного, как смоль, монстра. Четвероногое чудище было плодом изощренных генетических мутаций, поскольку габаритами и мордой являло собой нечто среднее между коровой и лошадью, но имело ослиные уши, волчьи лапы и неустановленного происхождения хвост. Хорошо, хоть слюна из пасти не капала.

Гордеев, увидев «шедевр», на секунду остолбенел. Покачав головой и пробормотав что-то вроде: «А потом спрашивают, за что дети не любят Пушкина», огляделся. Фойе было усыпано вещами. Портфель, из которого высыпались учебники — «Математика» и «Русский язык» для второго класса. Джинсовая сумка с надписью «Ramstain», выполненной шариковой ручкой. Красная, порванная на боку курточка. Яркий желто-черный ботинок. Второго видно не было. Несколько тетрадей в пестрых обложках. На обтянутой дерматином банкетке — одежда. Подальше аккуратно стоящая пара сандалий. Еще дальше — мешок для обуви с подмигивающим Микки-Маусом. Не составляло труда догадаться: собаки нагрянули, когда младшие дети переодевались, собираясь по домам.

Кое-где виднелись натеки крови. Мелкие капельки тянулись бурой дорожкой куда-то за колонны. На панно, на широкой морде лягушки в короне — окровавленный отпечаток ладони. Судя подлине пальцев, взрослого. Правее еще несколько мазков. Но трупов Гордеев не увидел. Может быть, эти собаки еще не научились убивать сразу, молниеносно. Или научились, но растерялись в густой толпе.

Если класс находился в левом крыле, скорее всего, собаки блокировали лестницу именно с той стороны. Значит, правая должна быть свободна. Гордеев пошел через фойе к левой двери. Нижняя часть, видимо, во избежание несчастных случаев, была заделана толстой фанерой. Стекло начиналось на высоте примерно полутора метров и было забрано стальными прутьями. Очевидно, чтобы старшие случайно не разбили его и не поранили малышей. Оправданная забота, но лучше бы дирекция побеспокоилась о пожарных лестницах. Случись на втором этаже пожар — с третьего никто не ушел бы живым. В его время, помнится, пожарные лестницы были в каждой школе. А теперь вон решетки на окнах первого этажа. Это же не школа, а братская могила.

На ходу Гордеев подбирал вещи. Детские шарфики, куртки, выложил из «рамстайновской» сумки пару тетрадей, две аудиокассеты и плейер. Отстегнул ремень от брошенного портфеля.

Аккуратно прикрыв левую дверь, ведущую из фойе на лестницу, он туго замотал дверцы ремнем от портфеля. Ремень был, сплетен из синтетических волокон и казался достаточно прочным. К тому же створка открывалась внутрь. Теперь можно было не опасаться, что собаки вырвутся через первый этаж.

Покончив с этой немудреной работой, Гордеев захромал к правой лестнице. В общем-то, то, что он увидел в школе, лишний раз подтвердило его опасения: люди оказались абсолютно не готовы к нападению, несмотря на все предупреждения. Не потеряй та девочка голову от страха, прояви она побольше элементарной смекалки, и она, и дети давным-давно могли бы оказаться в безопасном месте.

Первый труп Гордеев обнаружил на площадке между первым и вторым этажом. Здоровенный парень в черном эффектном комбинезоне, с желтой прорезиненной эмблемой в виде кошачьей головы с разверстой пастью и надписью «Барс» на рукаве, сидел, уронив голову на грудь. Комбинезон был пропитан кровью, под телом натекла целая лужа. Гордеев опустился на корточки, принялся осторожно расстегивать на парне кожаную портупею.

Парню не повезло. Очевидно, один из псов разорвал бедняге вены на руках. Никаких других смертельных покусов Гордеев не обнаружил. Настораживало то, что хватка у пса была вполне профессиональной. Похоже, в первой же атаке он впился коренными зубами охраннику в предплечье, размозжив локтевые мышцы и повергнув человека в болевой шок. Затем отпустил и ухватил снова, но уже выше локтя, резцами разорвав вены. Будь на парне одежка потолще, свитер или, скажем, байковая рубашка, последствия могли бы оказаться куда менее плачевными. Во всяком случае, при удачном стечении обстоятельств охранник все еще мог бы быть жив.

Издалека донеслась приглушенная возня, собакам было скучно. Тем не менее они не уходили со своего поста. Ждали.

«Вряд ли это члены большой стаи, — думал Гордеев, напрягаясь изо всех сил, аккуратно переворачивая мертвого охранника на живот. — Нет. Не стали бы они столько ждать. Зачем? Пищи им хватает и так. Тело торговца на той стороне улицы. Охранник этот, опять же. Агрессия „охотник-жертва“? Вряд ли она была бы столь длительной без дополнительного стимула. Проще найти другую добычу, раз уж этой удалось вырваться. А они сидят здесь. Значит, либо это „пограничники“, либо несколько слабых собак, отколовшихся от более крупной стаи. Им нужен запас пищи, припрятанный в укромном месте, претендовать на собственную территорию они еще не могут, а заходить далеко на чужую не решаются. Школа же, судя по маршруту собачьего „караула“, стоит как раз на стыке двух территорий».

Гордеев обшарил карманы трупа. Деньги… Кому они теперь нужны? Свисток. Полезная штука, если нужно подать сигнал. Он сунул свисток в карман. Резиновая дубинка. Его «шило» понадежнее будет. Баллончик со слезоточивым газом? На людей-то, бывает, не действует, а у собак болевой порог куда выше. Им эта штука — что человеку дезодорант. Была бы перечная вытяжка, еще куда ни шло, а так даже и думать не стоит. Впрочем, никогда не знаешь, когда и что может пригодиться. Если бросить его в костер — сойдет для шумового эффекта. Отпугнуть, например. Тяжеловато, однако.

Гордеев закинул портупею на плечо и продолжил подъем. На втором этаже он тоже обнаружил капли крови. Следы вели к двери со стеклянной табличкой «Учительская». Наверное, в ней тоже прятались люди, но заниматься поисками сейчас Гордеев не стал. Не потому, что не хотел, а просто боялся оказаться в той же ловушке, что и группа, запертая этажом выше. Да и времени у него не было. Осторожно, метр за метром, он продвигался по коридору, в сторону противоположной двери, ведущей на левую лестницу. Гордеев смертельно рисковал. Если бы собаки обнаружили его присутствие, он бы распрощался с жизнью, как пить дать. Отбиться даже от такой маленькой стаи ему, калеке, не под силу. Ноги почти не слушались его. Они казались чужими.

Собачья возня, рычание, повизгивание становились все отчетливей. Гордеев зажал в правой руке баллончик и решительно шагнул на открытое пространство — в узкий закуток перед дверью. Как он и ожидал, на площадке второго этажа молча, положив голову на лапы, устроился «пограничник». Увидев человека, он моментально вскочил, залаял. Слава богу, в обязанности «пограничника» не входит бой. Его задача — поднять тревогу, призывая «основные» силы, и по возможности удержать чужака на границе территории. Все, как у людей. Но Гордеев пока и не пересек границу. Он нажал клапан баллончика. Из сопла с тонким шипением ударила струйка прозрачной, пылеобразной жидкости. Расчет Артема Дмитриевича строился не на том, чтобы вывести собаку из строя, а на том, что «пограничник», скорее всего, никогда не видел таких баллончиков и проявит осторожность. Именно это и произошло. Собака, встревоженная непонятным шипением, отступила на несколько метров, забравшись на нижние ступеньки. А сверху уже катилась небольшая даже не стая — стайка голов в семь, среди которых Гордеев увидел пару крупных дворняг и несколько собак менее внушительных, от боксера до низкого, но очень эффективного в охоте фокса.