Книга Эми и Исабель - Элизабет Страут

Улучив минуту тишины, которая вдруг повисла в душной столовой, Ленора сказала, не поднимая глаз:

— Что, Дотти, тарелочки не прилетали больше?

Это было жестоко. Бессмысленная и бесцельная жестокость. Ну ладно бы, если бы это сказала Арлин, кому-то могло показаться, что есть некая стервозность в изгибе ее нарисованных бровей, но Ленора — обычная, добродушная болтушка с лошадиными зубами. Ее одержимость обескураживала.

Дотти Браун побагровела, а потом сморщилась и заплакала.

— Ой, да ладно тебе, Дотти, осспади.

Ленора растерянно забарабанила пальцами по клеенчатой поверхности стола. Наверное, это было не совсем то, чего она ожидала, но, несмотря на смущение, Ленора тут же ляпнула:

— Да ладно тебе, Дотти, брось ты это!

Дотти отодвинула стул и вышла. Вот тогда Толстуха Бев направилась следом и по пути негромко сказала Исабель, кивнув на Ленору:

— Вот почему она просто не заткнется?

И действительно, Леноре пора было заткнуться. Если Дотти Браун или еще кто приходит на работу и сообщает, что они видели на мосту двенадцать белых кенгурят, — это их личное дело. Можно считать их ненормальными, но язык следует держать за зубами.

Исабель уселась за свой письменный стол.

— Я согласна с тобой, Бев. Абсолютно.

Бев направилась за Дотти в дамскую комнату, а Исабель принялась печатать письмо, делая ошибку за ошибкой. В груди трепыхалась паника, как у учительницы на замене, когда класс внезапно выходит из-под контроля, а директор где-то в отлучке. «Что, если эти женщины сошли с ума? Ведь это вполне возможно, — подумала Исабель, и у нее слегка задрожала рука, — такая ужасная, ужасная жара! Что, если они свихнулись, и Эйвери вернется, а в конторе — полный кавардак. Вот тебе и осталась на хозяйстве…»

Да нет же, она за это не отвечает! Ради бога, Эйвери платят за организацию порядка в конторе, а ей — нет. Исабель выдернула испорченный лист и начала письмо заново.

А тем временем в туалете произошло нечто из ряда вон: Ленора Сниббенс вошла туда вслед за Дотти Браун, обдумывая, как бы извиниться. К ее ужасу, Дотти отстранилась от раковины и ударила ее по голой руке. Звук был почти неслышен — Дотти ударила тыльной стороной руки, но Ленора сейчас же взвизгнула, отшатнулась, потом вдруг подалась вперед и плюнула Дотти в лицо. Плевок был слабый. Не так-то много скопилось слюны во рту у ошарашенной Леноры, но ее намерения сомнений не вызывали: брызги пронеслись в воздухе и осели на щеках Дотти, Дотти тут же яростно утерлась и взвыла:

— Ах ты, мерзкая прыщавая свинья!

Услышав подобное о своей несчастливой внешности, Ленора снова плюнула, на этот раз более результативно и в бешенстве издала губами детский презрительно-пукающий звук.

Толстуха Бев, которая с ужасом наблюдала это безобразие возле умывальника, возмущенно встала между ними и прорычала таким голосом, какого не помнила за собой с того времени, когда ее дочери были подростками:

— Сейчас же прекратите! Обе!

Минуту спустя она нагнулась над столом Исабель и сообщила, что должна отвезти Дотти домой и что сама, наверное, уже сегодня на работу не вернется.

— Конечно, — встревоженно ответила Исабель, ибо понятия не имела, чем вызваны такие экстренные меры, — разумеется, поезжай, Бев.

Ленора вернулась к своему столу со слезами на глазах, не сказав никому ни слова. В конторе повисла тишина. Даже жужжание вентиляторов в форточках, казалось, стало вдвое тише, как будто и они насторожились. Только изредка скрипнет стул, громыхнет задвинутый ящик. Дважды было слышно, как сморкается Ленора.

Исабель огляделась и увидела, что Бев стоит в дверях и жестами зовет ее. Она взяла сумочку и тихо вышла в коридор, как будто просто в туалет.

Машина Бев заглохла. Что-то с ней случилось, пока она жарилась целый день на раскаленной стоянке. Обычно Бев старалась оставить машину в углу под деревом, но сегодня это место было занято. Бев сказала Исабель, что это чепуха, если бы ей не надо было немедленно увезти Дотти. Дотти необходимо вернуться домой. Мол, она лично полагает, что у Дотти нервный припадок, но сейчас главное — отправить ее домой. А потом Бев сказала Дотти, что позвонит Уолли на работу…

Тут Исабель жестом остановила ее.

— Хватит, — сказала она, — пошли.

Горячее марево висело перед глазами, когда они выезжали со стоянки. Дотти сидела рядом с Исабель, лицо у нее было покорно-равнодушное. Бев курила в окно, сидя на заднем сиденье. Исабель вела машину, словно сдавала экзамен по вождению. Когда Эми была еще маленькой, Исабель довелось пару раз волонтерить во время школьных экскурсий — она тогда тоже испытывала жуткую неловкость, сидя за рулем автобуса, полного скучающих и злобных детишек.

— Я ее ударила, — произнесла Дотти бесцветно, слегка повернув лицо к Исабель.

— Что-что? — Исабель опустила козырек; машина сзади шла слишком близко, Исабель терпеть этого не могла.

— Я ударила Ленору. В туалете. Бев тебе не сказала?

— Господи, не может быть, — в зеркале заднего вида Исабель встретила лаконичный и горький взгляд Бев, — ты правда ее ударила? — Исабель повернулась к Дотти, та кивнула.

— По руке треснула. — Дотти показала на своей руке, куда именно, и стала рыться в сумке в поисках сигарет.

— Ну, — Исабель задумалась, поворачивая направо у знака стоянки, — бывает, человек доходит до точки, — неожиданно великодушно ответила она.

— А Ленора в ответ на нее плюнула, — подала голос Бев, будто подбадривая Исабель в ее намерениях.

— Господи.

— Она не виновата, ведь это я ее ударила, — вздохнула Дотти.

— Это разные вещи, — возразила Исабель, все еще нервничая по поводу своего не очень умелого вождения, вот она как раз неудачно повернула налево, думая о взрослых женщинах, которые дерутся и плюются.

«Господи боже», — подумала она и сказала:

— Ударить — это не совсем то же самое, что плюнуть. Хотя драться тоже плохо, — поспешно добавила она, снова почему-то вспомнив автобус с младшими школьниками, и повернула на дорогу, ведущую к дому Дотти. — Но по крайней мере… — она помолчала, подбирая подходящие слова, — по крайней мере, это понятно. Но плеваться — немыслимо!

— Дотти назвала ее прыщавой свиньей, — сообщила Бев со своего заднего сиденья, а Дотти, не понимая глаз, хмуро кивнула в знак согласия.

— Мерзкой прыщавой свиньей, — уточнила Дотти, будто желая дополнить отвратительную картину, и затянулась поглубже.

— Боже мой! Господи! — бормотала Исабель, осторожно двигаясь по узенькой сельской дороге. — Господи, — повторила она.

— Дальше налево, — показала рукой Дотти.

Длинная подъездная дорога исчезала где-то у реки.

Это было чудесное местечко — кругом простирались лужайки, клены толпились у дома. Участок принадлежал семье, Исабель знала, что теперь Дотти не может себе позволить такой дом. Фасад заметно нуждался в ремонте. Крыльцо сползло на один бок, почти развалилось, серая штукатурка давным-давно облупилась. У Исабель при виде всего этого защемило в груди, к тому же за домом застыл на приколе ржавый грузовик, который годами не двигался с места и уже никогда не заведется.