Книга Сад каменных цветов - Дебора Смит

– Доброе утро, – поздоровался он. – Я заглянул проверить, не нуждаетесь ли вы в чем-нибудь, леди. – Он неловко переминался с ноги на ногу.

– Неплохо было бы помолодеть, – ответила ему Сван.

– Ну…

– Ты принес мне открытку? – спросила Матильда. Она смотрела на сложенный листок бумаги, который Леон держал в руке.

– Да, мэм. Карла Энн нарисовала ее для вас.

Он передал Матильде рисунок и теплые слова, написанные шестилетней Карлой Энн, его дочкой. Я знала, что у него есть еще сын, Реджи, которому исполнилось только три года. Со своей женой Леон познакомился в Университете Северной Каролины. Она умерла от рака. Матильда души не чаяла в детях Леона и теперь прижимала самодельную открытку к груди. Леон повернулся ко мне:

– Мы вчера вечером неплохо пообщались с вашим другом здесь, в вестибюле больницы. Мне показалось, что он отличный парень.

Я осторожно покосилась на него. Что-то мне никогда раньше не приходилось видеть, чтобы Леон вдруг проникся такой симпатией к совершенно незнакомому человеку.

– Спасибо. Я передам ему ваши слова.

С видом человека, защищающего мою репутацию перед моей бабушкой, Леон добавил:

– Значит, вы отвезли его в гостиницу «Подворье Ракелоу»? – Я посмотрела на него в полном изумлении. Форрест неловко кашлянул. – Гм… Я видел джип компании, он припаркован именно там.

– А… нуда.

Я спасла Леона, но в голове у меня все смешалось. Зачем Соло отправился в «Подворье Ракелоу»? Неужели он решил снять там комнату? Но почему? Я медленно переваривала полученную информацию, пока Леон беседовал со Сван и Матильдой. Бабушка буквально сверлила меня взглядом. Как только Форрест попрощался и вышел из палаты, она тут же села в постели.

– Расскажи-ка мне об этом друге!

Я объяснила ей, кто такой Соло, стараясь четко придерживаться фактов.

– И это все, что ты о нем знаешь?

– Я познакомилась с ним несколько дней назад.

– Понимаю…

– Нет, вы не понимаете! Он замечательный человек, и сюда он приехал только потому, что я его об этом попросила. На него я могу положиться.

– Тебе следовало сказать мне об этом раньше, – коротко сказала Сван.

– Вчера вечером я не могла этого сделать. Бабушка строго взглянула на меня и приказала:

– Закрой дверь. Нам необходимо поговорить.

Я прикрыла поплотнее тяжелую дверь в палату и неловко остановилась в ногах ее постели. Сван откинулась на подушки с каким-то летаргическим спокойствием – результат лекарств и сильной воли. Но когда ее глаза остановились на мне, я прочла в них тревогу, и у меня засосало под ложечкой.

– Если помнишь, я еще вчера сказала тебе, что нам надо поговорить.

– Да, но я не представляю, какое это может иметь отношение к моему другу.

– Возможно, никакого. Но ты могла стать жертвой обмана.

– Бабушка, на что вы намекаете?

Сван расправила одеяло, и этот неосознанный жест встревожил меня еще больше. Не в ее привычках было оттягивать неприятный разговор. Но Сван быстро взяла себя в руки и приготовилась к схватке:

– Я продала две сотни акров земли за Марбл-холлом.

Я уставилась на нее. Больше шестидесяти лет эта земля принадлежала Хардигри, Эста сама покупала поместье. На проданной земле стоял Каменный коттедж, там раскинулся Сад каменных цветов. И там лежала в своей тайной могиле Клара. Я вцепилась в металлическую спинку кровати и глухо спросила:

– Вы шутите?

– Вовсе нет. Я продала участок покупателю из Мемфиса. Это был юрист, который объяснил, что вкладывает деньги своих клиентов. – Она помолчала. – Договор включает в себя несколько условий. Во-первых, покупатель должен сохранить Сад каменных цветов.

– Как вы могли так рисковать?! Люди постоянно нарушают договоры!

Я посмотрела на Матильду. Она хрипло дышала.

– Вы знали об этом? Она кивнула.

– И вы согласились?! Она снова кивнула.

– Мы сделали это ради тебя, – продолжала Сван. – Мы хотели показать, что это место не имеет власти над нами и не должно иметь власти над тобой.

– Я не могу в это поверить! Не могу представить, что вы отдали Сад посторонним…

– Да, мы рисковали. Но деньги от продажи пошли на создание центра для подростков.

Так вот откуда взялись эти полмиллиона долларов! Пот выступил у меня на лбу.

– Что вы на самом деле пытаетесь доказать? Что мы непобедимы? Что убийство по-прежнему может сойти нам с рук?

– Прекрати! – воскликнула Матильда. Она тоже села на постели, дрожа всем телом. – Мы рискнули, чтобы сделать хоть что-то хорошее для нашей семьи. Мы хотели создать то, что вернет домой тебя и Карен. Это было бы наследство, которым вы обе могли бы гордиться. И тогда ужасная ошибка стала бы благом.

Сван ткнула в меня пальцем:

– Я знаю, ты считаешь меня выскомерной и безжалостной. – Ее губы дрогнули в горькой усмешке. – Возможно, ты права. Но оказалось, что я еще и глупа. Этот адвокат был просто посредником, я знала об этом. Но я не сумела выяснить, что он представлял одного-единственного клиента и что у этого клиента оказались свои виды на этот участок.

Я выпрямилась. Неужели ситуация может стать еще хуже?

– Говорите. Сван помедлила.

– Женщиной, приходившей ко мне два дня назад, была Белл Уэйд. Это она купила землю.

Часы на стене отсчитывали секунды. Матильда медленно закрыла лицо руками. Я изо всех сил пыталась справиться с шоком, а Сван продолжала говорить:

– Они с братом намереваются найти в этой земле доказательство того, что их отец не убивал Клару.

Эли…

– Теперь тебе лучше пойти и поговорить с твоим «другом», – сказала Сван. – Ради твоего же блага я надеюсь, что он не окажется Эли Уэйдом.

* * *

После разговора с матерью и сестрой Эли решил разыскать Дарл. Он спустился по широкой лестнице и вышел в просторный холл. Двойные двери на улицу оставались открытыми, и прохладный воздух шел с мраморной веранды. Он видел аккуратно подстриженный газон у входа в гостиницу, узенькая мраморная дорожка вела от тротуара к входу.

И по этой дорожке медленно шла Дарл.

Эли замер. Она все узнала. Ему хватило одного взгляда на ее размеренную походку, холодное выражение лица, прямую спину, чтобы понять это. Дарл все узнала. Он вышел на веранду как раз в тот момент, когда она ступила на нижнюю ступеньку лестницы. Дарл остановилась и подняла на него глаза. Ее лицо оставалось непроницаемым, только в глазах застыла боль.