Книга Страж Раны - Андрей Валентинов

Покуда Лас Дас бегал распоряжаться по поводу повозок — до Морадабада было километров двадцать — Арцеулов предложил обсудить один важный вопрос. В городе им придется иметь дело не с Лалом Дасом и его деревенскими коллегами, а с настоящими хозяевами этих краев — англичанами. А с ними придется объясняться всерьез.

— Оу! — отмахнулся Тэд. — Нет проблем! Вы, то есть мы — экспедиция, вернее отряд научной экспедиции археологического департамента Сорбонны! У меня есть разрешение на наем рабочих. Наши документы потерялись при переправе через горную реку. В конце концов я обращусь к консулу и дам телеграмму в Париж…

— А аэростат? — улыбнулась Наташа.

Тут уж Тэду пришлось задуматься.

— А че! — вмешался Степа. — Да, чердынь-калуга! Попали в плен к разбойникам, ну и это… убежали…

— Разбойники на аэростатах. Пираты голубого океана, — невозмутимо прокомментировал капитан.

Косухин обиженно засопел.

— Нет проблем! — вновь заявил Валюженич. — Мой друг, мистер Карно, решил провести воздушную разведку Тибета, для чего и арендовал аэростат…

— За воздушную разведку Тибета вы схлопочете от британского правительства лет десять каторги, — вздохнул Арцеулов. — Тэд, это не годится, поверьте.

На этот раз обиженно засопел Валюженич.

— Позвольте, господа, — вмешалась Берг, — представьте себе, что мы летели не от Шекар-Гомпа, а от… ну хотя бы от Челкеля. Попали в плен к генералу Мо и бежали, как верно указал Степан Иванович.

Косухин гордо поднял голову.

— Ремиз, — покачал головой капитан. — У Тэда бумаги на тибетскую экспедицию. Придется сказать часть правды — мы попали в плен. В какой-то монастырь, где у нас забрали документы. Там гнездо бандитов — их в Китае сейчас не счесть. Мистер Валюженич нас выручил, — ну, а дальше по уже известному сценарию. Карты у нас нет — забрали. Тэд, сожгите карту…

Валюженич задумался, затем со вздохом сунул карту в догорающий очаг.

— И еще, — вел далее Ростислав, — Наталье Федоровне незачем скрывать свою личность, а вот вам, Степан, придется на время забыть о ваших любимых Марксе-Ленине-Бронштейне. Британцы будут не в восторге, узнав, что в Индию прибыли трое русских. У них давний страх перед казаками на берегах Ганга. Но если один из них окажется агентом Коминтерна…

— Нет проблем, — для Валюженича в это утро проблем, похоже, не существовало. — Стив, вы скажете, что вы белый офицер… Ну, лейтенант.

— Поручик, — поправил Арцеулов. — Правда, если вам, Степан, предпочтительнее быть полковником…

Степа заупрямился:

— Ну это, чердынь-калуга… Пусть хоть рядовым… Или унтером…

— Никаких унтеров, господин комиссар! — хмыкнул капитан, которого подобная перспектива начала забавлять. — Тут вам не Совдепия! Тут чины ценят. Вы станете не просто поручиком Косухиным, а дворянином Косухиным, братом известного русского летчика Николая Косухина-Лебедева. Я что-то перепутал?

Степа молчал — проклятый беляк явно глумился, пользуясь моментом, а ответить было нечего.

— Мы сошьем вам форму, Косухин, — добавила масла в огонь Берг. — А потом мы пойдем на бал к местному губернатору, вы пригласите меня на вальс и преподнесете корзину цветов…

Степа чувствовал себя несчастным и затюканным. Он хотел гордо бросить в лицо своим мучителям страшное слово «интеллигенты», но в последний момент сообразил, что это лишь еще более позабавит их. Корзина цветов его особенно возмутила, хотя почему именно, он так и не понял.

Запыхавшийся Лал Дас сообщил, что повозки для «сахибов» поданы. Это оказались две обыкновенные телеги на высоких колесах, покрытые сверху небольшим навесом, наподобие тента. Вместо лошадей были впряжены мелкие, но крепкие с виду длиннорогие быки.

Вначале ехали молча. Разговора не выходило. Даже Тэд, обычно не переносивший молчания, тоже замкнулся и лишь кидал недовольные взгляды на полицейских. Наконец, он не выдержал:

— То… мистер Ростислав. Я… не мочь казать по-английски… Паны жандармы розумеют…

Он секунду помолчал, вспоминая полузабытый язык предков, затем продолжил:

— То… коли мы быть в… не буду именовать обитель. Там естем един святой ойтец — ен не розмовляем… Ю андестэнд ми?

— Помню, — шепотом подтвердил капитан. — Старый монах, который, кажется, понимает по-русски…

— Так… Коли вы отправляться, я вас чекам… Чекам поки сгасне сяйво электричнэ. Та перед цим той святой ойтец подарував нам презент. На спомин…

Валюженич покопался в своих вещах и достал небольшой замшевый мешочек.

— Тоди я навить не… як то… А'в дон'т син… Я чекав вас. И забув. Токи цього ранку я щось шукав — и натрапыв. От…

Он аккуратно вытряхнул мешочек. Свет утреннего солнца заиграл сине-фиолетовым отливом — на ладони Тэда лежали четыре больших прозрачных камня.

— О Господи! — только и прошептал Арцеулов.

— Я реагував також — то вы чули зранку, — усмехнулся Валюженич. — То е сапфиры. Ен, пан святой ойтец, рахував — нас четверо — то камней стойко ж. Кожному — по едному…

Арцеулов ошеломленно молчал. О деньгах он подумал как раз утром, накануне отъезда, прикинув, можно ли в этих краях как-нибудь подзаработать, хотя бы грузчиком.

— Як то достанусь до Дели, — закончил Тэд. — То там знайду, як то… джэвелз… Нам усем выстачить грошей до века Мафусаилова…

— Стойте, Тэд, — Арцеулов отогнал радужные видения, мысль вновь заработала четко и спокойно. — Нам дали камни не для того, чтобы мы прожили безбедно до старости. Это оружие, Тэд! Такое же оружие, как винтовка. Понимаете?

Валюженич задумался, затем кивнул:

— Пан мае рацию…

Морадабад оказался белым, двухэтажным, с полупустыми улицами, на которых можно было встретить лишь деревянные повозки, а также редких в эти часы пешеходов. Пахло провинцией, такой же глухой, как и поминаемые Косухиным Чердынь с Калугой. Правда, в северных палестинах не попадались перебегавшие прямо через улицу обезьяны и странные, чем-то похожие на пинии, деревья. На этом экзотика исчерпывалась. Совершенно обычным оказалось и учреждение, куда их доставили — полицейское управление — или скорее участок, — как две капли воды напоминавший уже позабытые околотки Империи. Только стражи порядка щеголяли здесь в белых чалмах, да вместо покойного Николая на стене в кабинета красовался король Георг, впрочем, весьма с Николаем схожий.

Их ждал худой загорелый англичанин в фуражке с высокой тульей, в монокле и тоже с усами, хотя и не в пример меньшими, чем у его подчиненных. Он представился, произнеся фамилию настолько невнятно, что никак нельзя было понять, «Джонс» ли он, «Джойс» или «Джоунз».