Книга Развод и прочие пакости - Татьяна Рябинина

Это не помеха, но тут нужен индивидуальный подход в постановке кисти. Нет, не у Ани, вообще. У нее, с точки зрения стандартов, постановка неправильная. Но идеально удобная для нее. В консе на руки уже не смотрят. Если уж сумел до нее добраться, играй как играется. А до этого запросто какой-нибудь особо рьяный типа педагог прицепиться может: девочка, да ты все делаешь не так, вот так надо. А это полный капец.

- Ну да, наверно, - согласился Феликс. - Как руки встали, о них вообще не думаешь, чего они там делают. Я если не с первого класса, то со второго точно о них забыл навсегда. Ориентируешься уже на звук, а не на положение или движение. Вот только, Ир, это нам с тобой понятно. А им ни о чем не говорит.

- Если тебе интересно мое мнение… - я заглянула в телефон: такси где-то застряло.

- Конечно, интересно.

- Так вот, какое тебе дело, что подумает бывшая теща? Да, я понимаю, ей плохо, мужа потеряла, дочь потеряла. Но это не значит, что нужно ломать жизнь внучке. А твоя мама… Наверно, это цинично, но сейчас ей с собачкой будет веселее, чем с шестнадцатилетней девицей, которая, к тому же на нее смертельно обидится. Потому что оставь ее здесь, и Аня будет обижена на всех вас. И не факт, что простит.

Тут подъехало такси, и я отправилась домой, оставив Феликса переваривать услышанное. Но, вообще-то, я была почти уверена, что он думает так же.

Вот сейчас музыкант во мне четко взял верх над всем остальным. Я бы, конечно, предпочла, чтобы Аня жила в Вене, и по другим причинам, хотя никому в этом не призналась бы и причины эти вполне могла задвинуть куда подальше. Но сейчас все это было уже неважно - по сравнению с тем, что Аня не должна загубить свой талант.

Вот только скажи я об этом кому-нибудь, кроме Феликса и самой Ани, и никто не поверит. Все будут думать, что просто не хочу такой обузы.

Ну а мне-то, собственно, не все ли равно? Главное, что будет думать Феликс. И Аня.

Ну… как сказать, как сказать. Мать и сестра для него значили очень много. Я им, кажется, понравилась. Но если они переменят отношение ко мне из-за Ани, это будет неприятно.

В итоге я решила следовать тому, что сама же и озвучила: пусть пройдет время. Скорее всего, к концу месяца все устроится либо само, либо не само, но все равно без моего участия.

Время шло. К теме вслух больше не возвращались, но Аня занималась и по музыкальной, и по общеобразовательной программе так, словно ждала возвращения в Вену. Днем она гуляла по городу, разумеется, заставляя Феликса волноваться, потом играла, по вечером читала что-то школьное. Сама, не из-под палки. Просто чудо-ребенок.

В оркестре все шло рутинно. Репетировали, выступали, пару раз съездили в короткие однодневные поездки. Расписание занятий на октябрь оказалось настолько жутким, что стало ясно: в этом зале мы не задержимся. Дом музыки готов был принять стаю блудных попугаев обратно, но, разумеется, не бесплатно. Антон мялся, чем вызывал еще большее раздражение.

Мы с Феликсом подвисли в какой-то неопределенности. Он заезжал за мной перед репетициями, потом, если позволяло время, ехали ко мне, но эти короткие свидания оставляли ощущение неудовлетворенности. Не физической, - упаси боже! - а эмоциональной.

Как преступные любовники. Я помнила эту фразу, сказанную Феликсом в самом начале наших отношений. Мол, противно прятаться. Сейчас мы ни от кого не прятались, однако проводить ночи вместе, хоть у него, хоть у меня, считали неэтичным.

А потом случилась вещь, которая в полной мере подтвердила китайскую мудрость: если долго сидеть на берегу, река пронесет мимо труп врага. Феликсу даже особо долго сидеть не пришлось. Из Александринки он ушел, когда другой музыкант стал концертмейстером группы в обход него, а сейчас ему предложили вернуться именно на эту позицию.

- А что стало с тем? - удивилась я.

- А ничего, - усмехнулся Феликс. - Не потянул и сам отказался. Причем предложил: а давайте Громова обратно позовем.

- И ты пойдешь?

Вообще-то я придерживалась принципа “уходя, уходи”. Если уходишь, бахнув дверью, а потом возвращаешься, всерьез тебя уже воспринимать никто не станет.

- Ой, Ира, будь проще, - возразил Феликс. - В нашей истории удельных князей выгоняли пинком под жопу, потом уговаривали вернуться. А я сам ушел. И приду на повышение. Ну а здесь с Марковым мне точно ничего не светит, ты же понимаешь. Тем более я все равно временно, пока ваша девушка из декрета не вернется.

Пришлось признать, что он прав. Но все равно было жаль. Сейчас хотя бы каждый день виделись, а будем какими-то совсем урывками. Если, конечно, не решим все-таки жить вместе.

Или не поженимся.

Глава 67

- Фил, ты до последнего дня будешь тянуть с оглашением приговора? – поинтересовалась я не без сарказма. – Или тебе его просто ссыкотно озвучить?

- Зришь в корень, - он спихнул мою ногу со своего живота. – Ты же понимаешь, каким он будет. И Анька понимает. Сидит себе спокойно, читает свои учебники, играет свою программу. Ездит к бабушкам, но молчит, как партизан. Мы друг друга поняли.

- Не, ну так не пойдет. Дай им хотя бы неделю на принятие ситуации. Если ты скажешь: я решил, завтра мы с Аней едем в Вену, она будет там учиться… Ну, в общем, тогда я тебе точно не завидую, сурок. А кстати, про театр ты кому-нибудь сказал? Или тоже в последний день?

- Володьке сказал, но он будет молчать. А Маркову – да, в последний день. Вместе с заявлением на отпуск без содержания. По семейным обстоятельствам. Он же сказал, что я могу не возвращаться. Вот и не вернусь. А в театре тоже знают. Приеду и выйду.

- Они там не передумают за это время?

- Не знаю, - он закинул руки за голову, и я тут же уткнулась носом ему в подмышку. – Вот честно, у меня все это сейчас на втором плане.

Невольно пробежала мысль, что и я сейчас у него примерно там же, но без обиды, просто как факт. Ничего удивительного в этом не было. Главное - разобраться с Аней, с ее наследством и учебой. А остальное - по ходу парохода.

-