Книга Долина золотоискателей - Габриэль Коста

руках Патриции, но принял за наваждение от усталости после долгого дня. Наверное, я мог спасти все: и честь Патриции, и отца от глупого пари. Я бы не поставил судьбу ранчо на кон и не бил в грудь кулаком с криками, что спасу его. Я должен был быть осмотрительней, внимательней, а теперь я держу путь вверх в горы, с парнем, которого едва знаю.

Мы покидаем поместье под мерцание первых звезд, под взволнованными взглядами моей семьи и…

И под звуки хлыста.

Глава 12

Не так я представлял себе наш путь к расщелине. В моем воображении Грегори постоянно спрашивал меня о месте, куда мы направляемся, удивленно озирался, шутил и заполнял тишину болтовней. На деле же мы движемся молча. Природа никогда не замолкает, но сейчас, кажется, я слышу, как летает назойливый комар где-то за сотню миль отсюда. Два чертовых часа и одна моя фраза: «Следуй за мной». Кто знает, может, именно эту тактику выбрал Грегори, чтобы вывести меня на какой-то… откровенный разговор? Одна мысль об этом заставляет крепко сжать челюсти и губы.

До ущелья всего ничего, и усталость от длинного дня даже после непродолжительного и неспокойного сна тяготит. Рей тоже притих, смиренно перебирает ногами. Может, я просто накручиваю себя? Перед глазами почему-то встает давнее воспоминание: матушка разговаривает с Патрицией. Учит ее, что с мужчиной спорить при гостях нельзя и что ему вообще лучше не перечить. Мудрее обождать и в определенный момент подтолкнуть мужчину в нужную сторону. Разговор так въелся в память, что после этого я с подозрением отношусь к действиям и словам всех женщин. Но, может, стоит воспользоваться хитрым советом? Я прокашливаюсь.

– Жаль, что темно… – Я не поворачиваюсь к Грегори, но боковым зрением замечаю, как он вздрогнул. Слушает. – Мы идем как раз к тому месту, где Патриция нашла золото. Мне интересно, почему мы столько времени не могли найти почти ничего, а тут раз, и несколько самородков вымыло…

– Мы можем с утра оставить коней в безопасном месте и проверить, – предлагает Грегори. Тон у него ровный, мирный. Я все больше склоняюсь к мысли, что он просто устал, а я навыдумывал себе всякого. – Я сегодня слишком наработался, набегался, напереживался, чтобы лазить в ледяной воде ночью.

– Я не говорил, что золото было в воде, – с удивлением подмечаю я и слышу смешок. Алтей наконец-то поравнялся с Реем, и великий Грегори изъявил желание скоротать путь за разговором.

– Я вижу, ты совершенно не знаком с добычей золота? – Он самодовольно улыбается, давая мне понять, что так оно и есть.

Отец никогда не рассказывал подробностей, а я не спрашивал и делал, что говорят. Вдруг Патриция нашла самородки потому, что искала, в отличие от меня с братьями? Я замираю на мгновение, наблюдая, как лунный цвет серебрит волосы Грегори. Темная ночь полна красок.

– Молчание сочту согласием. Золото добывают в основном из горных пород или промывкой большого количества грунта. Там много деталей, которых я тоже не знаю. Уровень его залегания, механизмы… Однако вряд ли твоя сестра размахивала киркой и часами выбивала золото.

– Возможно, моя сестра просто не знает, что такое кирка. – Я усмехаюсь. От таких вещей Патриция далека, как я от швейной иглы. – Я все еще питаю надежду, что она нашла первый и последний самородок. Я молю небеса об этом.

– Почему? Разве трудиться на ранчо намного проще, чем добывать золото? – Грегори искренне удивлен. – Насколько я понимаю, ранчо и долина считаются одним целым и годами принадлежат вашей семье? Даже десятая часть заработка с богатого месторождения золота сделает твою жизнь беззаботной, Франческо. Сможешь растить лошадей не для скачек или армии, а ради удовольствия, не нужны будут бесконечные поля и рабский труд. Просто лежи в кровати и потягивай бурбон.

– Так вся жизнь пройдет от похмелья к похмелью, Грегори. – Я качаю головой и замечаю впереди столб, который мы с Джейденом вбили, обозначая путь к реке. – Долина – не только место для заработка. Это дом, а овощи, хлопок, все прочее – то, чем занимался мой отец, мой дед и то, чем буду заниматься я. Никто и не говорил, что вести ранчо просто, но наслаждение, с которым я просто гуляю здесь, дыша воздухом, слушая звуки природы… Оно ни с чем не сравнимо. Такого не будет ни в одном месте. Золото уничтожит все. Оно, как пламя, пожирает души людей и все, что им дорого. Убийства, кражи, раздоры – вот что такое золото. И уже нет никакого покоя и наслаждения, лишь вечный страх, что кончится рудник, река иссохнет или какой-нибудь бандит прирежет тебя в постели. Этот страх…

– Но ты же сам боишься потерять ранчо! Что будет, если вы не уплатите аренду? Что тогда? Золото не спасение?

– Я лучше возьму у государства ссуду и буду работать в три раза усердней. – Наши взгляды сталкиваются. – Ни ты, ни я не сталкивались с золотом лицом к лицу. Но посмотри на наших отцов. У них разные цели, мораль, а золота они хотят одинаково. Разве это не ужасно? Оно по щелчку пальцев поставило наших отцов рядом.

– Думаешь твой отец способен на… все то, что ты рассказываешь? – шепчет Грегори. Наконец-то он хоть немного похож на прежнего себя.

– Не хочу проверять. Лучше раз отказаться от соблазна, чем всю жизнь кормить грех, – закрывая тему, киваю вперед. – Разве то, что ты видишь, не прекрасно? Скажи мне, Грегори, золото или что-либо на земле способно сравниться с этим?

– Франческо…

В его глазах загорается восторг. Оказалось, что любоваться тем, кто восхищается твоей землей, не менее приятно, чем восхищаться самому. Я и раньше замечал, как Грегори нет-нет, да засмотрится вдаль, забыв обо всем. Он вообще имел привычку выпадать из реальности и отрешенно смотреть куда-то ввысь – не зря в мыслях я сравнивал его птицей, которая ни на что не променяет крылья и свободу. И вот однажды ночью птица села не ветвь дерева и больше никуда улетать не захотела. Лишь иногда она расправляла крылья и летела над ранчо, разглядывая каждый камушек. Такой Грегори нравился мне намного больше: живой и трепещущий перед природой. Может, позже я наберусь храбрости и узнаю, какая муха укусила его днем, а пока… пока лучше дать этой птице полетать вдоволь. Я направляю Рея чуть ближе к Алтею и сам смотрю вперед.

Каждый раз, как первый.

Цепь гор ночью кажется мне сухой рукой старухи, которая своими пальцами тянется к алмазной россыпи звезд,