Книга Возвращение - Николас Спаркс

выходу.

На борту Натали погрузилась в молчание, да и я притих. Мы оба понимали, что совместная поездка подходит к концу, однако не хотели это озвучивать. Еще во время посадки я заметил, как Натали тайком поглядывает на других пассажиров, явно беспокоясь, не узнают ли ее. Понимая, что ее волнение обоснованно, я ощутил внутри пустоту.

Когда мы шли по терминалу в Нью-Берне, кто-то окликнул Натали по имени. Какая-то женщина – на вид ее ровесница – подбежала поболтать. Намек во взгляде Натали подсказал мне убраться восвояси.

Я в одиночестве поплелся на парковку, борясь с желанием оглянуться и гадая: неужели мы больше никогда не увидимся?

* * *

Через пятнадцать минут я приехал в больницу и поднялся на третий этаж.

Дверь в палату была открыта, и я сразу же отметил, что на голове у Келли больше нет повязки, а волосы похожи на воронье гнездо. Как обычно, в углу работал телевизор, и Келли, едва меня увидев, тут же уставилась на экран. Я подвинул стул ближе к койке и сел.

– Как себя чувствуешь?

– Хочу домой, – буркнула Келли.

– Я побеседовал с доктором Ноблз…

– Да, она приходила, – перебила девушка. – Говорит, донора пока не нашли.

Я посмотрел на Келли, стараясь представить, каким трудным выдался у нее прошедший год.

– Я ездил в Джорджию, – перешел я к главному.

– И что? – Она поглядела с опаской.

– Теперь я знаю, кто ты.

– Нет, не знаете!

– Тебя зовут Карен Джонсон, тебе шестнадцать. В прошлом мае ты сбежала из дома в Декейтере, штат Джорджия. У тебя есть родители – Кертис и Луиза, а еще младшие сестренки-близняшки – Хизер и Тэмми.

Оправившись от изумления, Келли прищурилась:

– Значит, вы позвонили родителям? Они уже едут?

– Нет, – ответил я. – Я им пока не звонил.

– Почему? – удивилась Келли. – Вы хотите, чтобы меня арестовали?

– Нет. Хочу, чтобы ты связалась с родителями, прежде чем это сделает полиция.

– Я же говорила – не буду с ними общаться! – почти выкрикнула девушка. – Сколько раз повторять?

– Ты мне много чего говорила, – спокойно произнес я. – Однако ты еще подросток и числишься пропавшей без вести. Завтра – и ни днем позже – полиция позвонит твоим родителям. Это дело решенное, чего бы ты там ни хотела. Родные про тебя узнают и, конечно, приедут. Я просто подумал, что лучше им будет услышать обо всем от тебя. Уверен, они очень скучают и волнуются.

– Ничего вы не понимаете! – перебила Келли.

– И что же я не понимаю?

– Они меня ненавидят! – Девушка то ли всхлипнула, то ли подавила крик отчаяния.

Внимательно на нее посмотрев, я вспомнил о газетной заметке.

– Это из-за того, что случилось с Роджером?

Услышав имя, Келли вздрогнула – похоже, ее накрыло волной воспоминаний. Девушка молча прижала колени к груди и закачалась взад-вперед. Я очень хотел ей помочь, но по собственному опыту знал: с виной нужно сразиться один на один, в этой битве нет места союзникам. Келли заплакала – и тут же яростно смахнула слезы тыльной стороной ладони.

– Хочешь, поговорим об этом? – предложил я.

– Зачем? – вздохнула она. – Ничего не изменить.

– Ты права, – согласился я. – И все же разговоры о горе или чувстве вины могут немного облегчить боль. И тогда в сердце появится больше места для радости.

Повисло долгое молчание.

– Он погиб из-за меня, – произнесла Келли дрожащим голосом. – Я должна была за ним присматривать.

– То, что произошло с Роджером, – ужасная, ужасная случайность, – возразил я. – Уверен, ты очень любила младшего братика.

Келли обняла руками колени. Вид у нее был опустошенный. Я молча ждал, позволив ей решать самой. Проходя лечение, я на себе испытал, как целительно бывает молчание; тишина помогает людям понять, как именно они расскажут свою историю – и расскажут ли вообще. Наконец девушка заговорила, словно обращаясь к себе самой:

– Мы все любили Роджера. Родители всегда хотели сына, но после рождения Хизер и Тэмми мама долго не могла забеременеть. Когда появился Роджер, это было похоже на чудо. Мы с сестренками обращались с ним как с любимой куклой – наряжали, фотографировали. Он радовался всему на свете – есть такие дети, которые всегда улыбаются. Как только он научился ходить, тут же начал бегать за нами, как хвостик. Мне всегда нравилось за ним присматривать. – Келли вздохнула. – Родители редко куда-то уходили вдвоем, но в тот вечер они отмечали годовщину свадьбы. Тэмми и Хизер ночевали у подружки, мы остались одни: я и Родж. Поиграли с Паровозиком Томасом[58], а когда проголодались, я привела братика на кухню, чтобы сделать ему хот-дог. Он их обожал. Я порезала хот-дог на маленькие кусочки, а затем позвонила моя подруга Мэдди, и я вышла на крыльцо. Ее бросил парень, отчего она очень грустила. Мне показалось, мы болтали совсем недолго, но когда я вернулась в дом, Роджер лежал на полу с посиневшими губами, и я не знала, что делать… – Келли запнулась, будто вновь очутившись там, на кухне. – Ему было всего четыре годика… Я закричала. Соседка услышала и прибежала на помощь. Она позвонила в «911», затем вернулись родители, приехала скорая… Но к тому времени… – Келли глубоко, прерывисто вздохнула. – На похоронах на братике был синий костюмчик – родители купили. Мы все положили ему в гробик по игрушке, я выбрала Паровозик Томас. Все происходило… как в кошмарном сне. Роджа было не узнать. Волосы ему зачесали на другую сторону – помню, я поймала себя на мысли, что если бы пробор сделали в нужном месте, то я бы проснулась, и все стало бы как прежде. С тех пор все изменилось, наступила черная полоса. Мама не переставая плакала, отец пропадал в гараже, Хизер и Тэмми ссорились. В комнату Роджера никого не пускали, она осталась такой же, как в тот день, когда мы с братиком катали там паровозики. По пути в свою комнату или в ванную я проходила мимо его двери и всякий раз думала: если бы мы тогда поиграли чуть подольше, Мэдди не позвонила бы, когда он ел, ничего плохого бы не случилось. А мама с папой… они смотрели будто сквозь меня. К тому же все произошло в их годовщину. Я и это разрушила навсегда.

Я потрясенно молчал. Ужасная трагедия.

– Келли, уверен, родители тебя не винят.

– Неправда! – Она перешла на крик. – Вас там не было! Однажды ночью я подслушала их разговор! Мол, если бы я не болтала по телефону, Роджер был бы жив! Если бы сразу вызвала скорую, врачи спасли бы братика!

Я подумал, что услышать такое – невероятно тяжело.

– Это еще не значит, что они тебя разлюбили, – заметил я.

– Я и правда виновата! – воскликнула Келли. – Поперлась на улицу, чтобы поболтать по телефону, оставила Роджера одного! И каждый раз, когда мама с папой на меня смотрели, я знала, о чем они думают! А потом… все стало еще хуже. Папу уволили, мама заболела