Книга Дон Алехандро и его башня - Инди Видум

как Оливарес ковыляет вокруг ограды, что-то бормоча себе под нос. Со стороны казалось, что это ругань и проклятья, но в чародейском зрении было видно, как под его руками расцветали охранные чары и оседали на металл и камень.

— При всем своем сволочизме Оливарес неплохо разбирается в деле, — одобрил разворачивающееся действие Шарик. — Виден опыт и нестандартный подход. Слабость компенсируется изворотливостью, поэтому результат весьма занимателен.

— То есть его методы тебе не знакомы?

— Не совсем так. Дон Леон использовал совсем другие принципы, но он не был ограничен в силе чар и не был столь искусен в проклятьях. При наличии последнего не исключаю, что дон Леон использовал бы и такую методику защиты. Впрочем, в последнее время ему хватало своей. В тайном убежище добраться до него врагам было невозможно.

— Жаль, что со смертью дона Леона его убежище схлопнулось.

— Если бы оно схлопнулось, балбесина, мы бы с тобой сейчас здесь не разговаривали, а давным-давно предстали бы перед Всевышним.

Шарик выглядел на редкость агрессивно: встопорщенный, размахивающий передними лапами и шипящий для постороннего наблюдателя нечто невразумительное. Я подозревал, что это были ядреные ругательства из языка ками, но перевода Шарик не делал ни разу, приходилось догадываться по контексту.

— Я имел в виду, что со смертью создателя со временем рассеиваются чары, поддерживавшее это убежище, — пояснил я, удивленный горячностью ками.

— Вовсе нет, при определенном уровне энергии убежище консервируется.

— Зачем? — удивился я. — Какой в этом смысл, если туда никто не может попасть?

— С чего ты взял, что не может? — недовольно заскрежетал жвалами Шарик. — Наследник может попасть через определенное время, достаточное, чтобы смерть создателя посчиталась необратимой.

— То есть я мог бы туда проникнуть, еще будучи в Сангреларе? — вкрадчиво уточнил я, понимая, почему злится ками. За двести лет любая смерть посчитается неотвратимой.

— Да! — рявкнул Шарик. — Согласен, балбесина я. Но сообразил я это только сейчас, когда ты заговорил о возможности схлопнуться для убежища. Я его давно считал потерянным для себя, и вообще я за эти двести лет много о чем напрочь забыл. Радуйся, что не забыл про тебя и чары.

— Я радуюсь, спасибо.

— Радуется он, — проворчал ками. — Поди, тому, что появилась причина ткнуть меня в мои недостатки?

— Откуда у тебя недостатки? Небольшие проблемы с памятью таковыми не являются. Насколько я понимаю, вход в убежище дона Леона может быть открыт из любой точки?

— Теоретически. Но для этого ты сначала в него должен попасть. А попасть ты можешь только из той точки, где оно последний раз открывалось.

Услышанное мне активно не понравилось.

— А ее сейчас вообще реально определить? Я тогда только кусты запомнил, в которые ты шмыгнул, а они за двести лет могли замениться как деревьями, так и полянкой.

— По месту смотреть надо. Но тебе оно все равно не столь актуально, как тогда, потому что ты без пяти минут признанный наследник Мибии.

— Но там может быть что-то интересное…

Шарик обреченно махнул лапой.

— Дону Леону мало чего удалось сохранить из наследства Мурильо. Основное у него было в голове, а это уже не вытащишь. Лаборатория у тебя лучше, чем там, библиотека маленькая, и тебе оттуда мало что будет доступно. Я не намекаю, что ты тупой…

— А прямо говорю, — поддержал я беседу.

Ками возмущенно вскинулся на моем плече, чувствительно треснув по уху.

— Не приписывай мне мыслей, рожденных твоими комплексами. Уровень знаний у тебя сейчас недостаточный, чтобы все это воспринять. Короче, с точки зрения знаний, тебе туда рано лезть, а с точки зрения безопасности — еще и не надо, потому что пока ты туда доберешься, тебя сто раз съедят.

— А как же помощь твоей камии?

Шарик недовольно посопел прямо мне в ухо.

— В конце концов, полагаться исключительно на помощь женщин неприлично, даже если они не твоего вида.

— Поругались, что ли?

— Да! И все из-за тебя.

— А я-то при чем?

— Ты не разрешил съесть вот эту донну, которая сейчас заняла твою спальню и перекрашивает на свой вкус твою вазу.

Исабель мирно работала кисточкой и в мою сторону даже не смотрела. Ее лицо выглядело спокойно-отрешенным, и все же меня не оставляла мысль, что она на меня обижена. И я никак не мог взять в толк почему, так как поругаться мы просто не успели.

— Та ваза точно была не на мой вкус.

— Она и остальное перекрасит. А, о чем с тобой говорить, жалкий представитель человеческого вида, озабоченный жаждой размножения?

Ками махнул лапой, опять намеренно задев меня по уху, после чего быстро соскользнул на пол и удрал, чтобы больше от меня ничего не выслушивать. Но отголоски его чувств до меня доносились «Какой я балбес… Как стыдно-то… Нет прощения моей глупости… Хандро еще ничего, другой бы мне всю шерсть на лапах выщипал по волосинке…» Думал он громко, но по мере удаления все тише и тише и вскоре затих окончательно, убравшись так далеко, что сейчас я бы до него вряд ли докричался бы. Что ж, все мы люди, всем нам свойственно ошибаться. И Шарик не исключение, хотя и не человек.

Без его комментариев наблюдать за Оливаресом оказалось не столь интересно, поэтому я переключился на артефакты освещения. Намеки по общей системе у меня были, потому что какой смысл ставить артефакты освещения по отдельности, если каждый при новом включении нужно будет настраивать каждый?

Причина молчаливости Изабель выяснилась почти сразу после ухода ками, донна подняла на меня свои бездонные глаза и обманчиво спокойно спросила:

— Значит, дон Контрерас, мою помощь в установке защитных чар вы принять не могли, а помощь дона Оливареса вам оказалась кстати?

— Он мой учитель и защищает в том числе и свое имущество.

— Свое?

— Пристройка сделана на деньги Ортис де Сарате, которые должны дону Оливаресу, и не только деньги.

— Нормальный чародей давно бы уже проклял эту донну, выглядящую только что вышедшей из борделя. Донельзя вульгарная особа.

— А откуда вам знать, донна Болууарте, как должна выглядеть особа из таких заведений?

— Дочь герцога должна уметь отличать подобных особ от приличных сеньор, — неохотно сказала она. — Папа мне всегда объяснял такие вещи. И да, что такое бордель, он объяснял тоже.

— Надеюсь, на экскурсию не водил? — неуклюже пошутил я, потому что, вспомнив про отца, Исабель помрачнела и мне захотелось хоть немного поднять ей настроение.

Получилось так себе, потому что Исабель улыбнулась лишь кончиками губ, прежде чем ответить:

— Только показывал со стороны как заведение, так и особ, в него заходящих. И донна