Книга Иного не желаю. Часть 2 - Виктория Витальевна Лошкарёва

не по плану.

Глядя сейчас на свою женщину, осторожно входящую в темный, холодный зал шотландского старого замка, я вспоминал о своих опасениях насчёт неё.

Неужели Таис и правда решилась вызвать роды раньше времени и рискнуть здоровьем нашей дочери только ради того, чтобы остаться свободной?

Зачем ей сдалась эта самая свобода, если никто не даст ей более высокого положения, чем я?

Впрочем, несмотря на её вызов, на её предательство, я не смог смотреть, как она испуганно сжалась посередине зала, и выскочил вперед, нарушая протокол Совета.

Плевать.

Эта моя женщина, беременная моим ребенком — и я не позволю испытывать ей дискомфорт.

Один из матёрых альф, поймав мой взгляд, понимающе мне улыбнулся — явно одобряя мой поступок, в то время как его друзья недовольно скривились.

Но, несмотря на это, присутствие стариков тоже было приятным сюрпризом — не знаю, чего стоило Грегу уговорить их выползти из своих стай, но так или иначе, это сработало.

Нет, де юре, они не имели какого-то большего веса, чем остальные Альфы; но, несмотря на седины и старые кости, они оставались удивительно сильны. А еще они многое помнили. И периодически напоминали нам о традициях.

Впрочем, всё шло именно так, как мы давно распланировали с Грегом. Даже Таис, когда отвечала Совету, невольно больше помогала нам, чем Баеву: всё, что она говорила, каждое её слово, было нам на руку.

Так, что даже не пришлось вытаскивать последнего джокера из рукава.

Разумеется, жалобы моей пары на насилие прочую ерунду не принимались ни одним вожаком во внимание главным образом потому, что сама Таис говорила об этом как о застарелом страхе, а не как о собственном переживании. С дополнительным пояснением Грега о её семье все дополнительные вопросы снимались.

Скорее, её речь больше всего удивила именно меня, а не остальных Альф. Те предполагали услышать нечто подобное. Я же не ожидал, что моя девочка до сих пор искренне верит, что боится меня… Нет, меня надо бояться: жена должна опасаться гнева своего мужа, только не так…

Ведь ещё месяц назад она сама ластилась ко мне, сама наслаждалась нашей близостью — без даже малейшей толики принуждения с моей стороны. И вовсе не грубость, не насилие послужило причиной её побега.

Я видел, что Таис изо всех сил старается повлиять на решение вожаков — и ощущал, насколько недоумевают вожаки от её слов. А Бай? Как он допустил подобную глупость?

Когда же Таис призналась всем, для чего она выдумала всю эту ерунду с Гильермо… нет, я, конечно, почувствовал, что старик осторожно надавил на неё своей силой — но всё равно откровения Таис повергли меня в ещё один шок. Не скрою — на этот раз приятный.

Кто бы что ни говорил, а выходит, что девочка ведёт себя как настоящая оборотница — с активной брачной меткой.

Зверь внутри меня услужливо напомнил, как именно она это выяснила.

И тогда я едва сдержался, чтобы прямо в зале не перекинуться — чувствуя, что как только верну Таис в своё владение, первым делом избавлюсь от этого удушающего запаха чужого мужика, что до сих пор на ней присутствует.

Я понимал, что за оскорбление, свою неверность, она должна получить наказание — и прикидывал в уме, что можно сделать сейчас, а что придется перенести до родов.

«Я не дам родить тебе здесь», — подумал я со злостью. — «И если ты решила рискнуть здоровьем нашей дочери ради собственного эгоизма — ты тоже за это будешь наказана».

Я сдерживался, как мог, недоумевая при этом, почему Кирилл согласился на подобное. Он ведь собирался рисковать моей сукой и моей дочерью.

И пока я размышлял над этим вопросом, Кирилл вынужденно назвал причину.

Моя дочь родится истинной парой их Влада.

Отлично!

Значит, все эти потуги на милосердие к запутавшейся самке, все эти разговоры по понимание и страхи …. Всего лишь предусмотрительность для своего собственного щенка.

Ай да, Бай. Кто бы мог подумать.

Переведя взгляд на Таис, я отметил, что она совсем не удивлена — и совершенно точно ощущается, именно это новое обстоятельство кажется ей чем — то приятным.

Неужели??? Неужели эта сука решила отдать моего щенка Баевым?

Поднявшись со своего места, я обвёл взглядом всех собравшихся.

— Надо ли мне сообщать, что эту новость от меня скрывали все восемь месяцев беременности моей пары, — рявкнул я, глядя на Баева. О да, мой злейший друг, теперь всё встало на свои места.

— Нужны ли Совету более веские причины, чтобы вернуть мне мою суку?

— Не нужны.

— Валуа в своём праве.

— Альфа Валуа должен быть восстановлен в правах на свою самку.

— Альфа Баев не имеет права настаивать.

— Я имею, — рявкнул Баев, поднимаясь со стула и застыв сейчас напротив меня. — Потому что дело касается пары моего сына. Его дочь — будущее моей семьи.

— Эммм, — вмешался Грег, — Вы забываетесь, Альфа.

А я, взглянув Баю прямо в глаза, усмехаясь, произнес:

— По нашим законам, самка сама должна согласиться перейти в чужую стаю. Или за неё это должен решить вожак.

Глухо рассмеявшись, я добавил:

— Ты только что сам требовал правосудия Совета, упомянув эти правила. Неужели у тебя настолько короткая память, Сирильо?

Кирилл застыл — на лице его ходили желваки.

— Этьен, я прошу тебя: если ты не можешь сейчас контролировать свою злость; если не можешь контролировать своего зверя, отпусти их. Тая боится тебя до смерти. Что она, что ты сможете дать своей дочери? Искалечите ещё одну жизнь? Зачем? К чему эти испытания?

Я рассмеялся, покачав головой.

— Это моя пара. И я заберу её с собой.

Покосившись на Грега, я поинтересовался.

— Совет будет голосовать?

И Грег, кивнув, объявил голосование открытым.

Это не заняло много времени.

Подавляющее большинство вожаков поддержало меня.

— Ни один Совет, ни один Альфа не может встать между оборотней и его истинной парой, — подводя итог совета, произнес Грег. — Особенно, когда самка тяжелая.

Решение было ожидаемым — мы заранее подготовили вожаков к тому, что они услышат от Баева и Таис.

И надо отдать должное Альфам, многие из них могли бы из одного сочувствия к беременной самке ограничить меня в моих правах на Таис. Но благодаря долгой, кропотливой работе, никто не принял её страхи всерьез. Почти все Альфы согласились с тем, что Таис должна вернуться в мою стаю.

Отныне и навсегда — она была моей; моей сукой от начала и до конца.

Я видел испуг в карих глаза Таис, видел напряжение на