Книга Огненный остров - Александр Дюма

— Что с тобой, дитя? — спросил ван ден Беек.

— Господин, вы хотите, чтобы я со спокойным сердцем смотрела на те места, которые вызывают во мне такие мучительные воспоминания?

— Мы никогда не скрывали от тебя, в какую сторону собираемся направиться; для того чтобы начать огорчаться, тебе незачем ждать, пока мы приблизимся к цели нашей поездки: мы уже на месте. Так вот она, эта гора, что скрывает в своих склонах несметные богатства, которые станут нашими!

— Господин, господин! — воскликнула Кора. — Подумайте хорошенько перед тем, как протянуть к ним руку; дух горы жаден, как люди, и, подобно им, охраняет и упорно защищает свои сокровища.

Мысль овладеть неиссякаемым источником богатства, на который он позарился, так ослепила Эусеба, что угроза столкновения со сверхъестественным духом, от которой он содрогнулся бы после своей встречи с Базилиусом, теперь не произвела на него ни малейшего впечатления. Он пожал плечами.

— Господин, — продолжала Кора. — Разве мы не были счастливы в большом доме на Вельтевреде: вы — теми бесчисленными благами, какие послал вам Бог, и любовью вашей жены, я — тем, что иногда ловила сочувственный взгляд, брошенный вами на свою рабыню? Ах, почему мы покинули Вельтевреде!

В голосе негритянки, когда она произносила эти слова, звучали слезы, а тон выдавал глубокое волнение.

— Рабыня, — почти угрожающе обратился к ней Эусеб. — Несмотря на все твои хитрости, я отгадал правду: ты обманула меня.

— Я! — в отчаянии вскрикнула Кора.

— Ты меня обманула, признайся в этом! История находки этого алмаза — сказка, существование впадины, наполненной такими же камнями — легенда; ты посмеялась надо мной и над моей глупой доверчивостью.

— Нет, господин, я не солгала; о, не думай так, заклинаю тебя духом моей матери, которая умерла, чтобы спасти мне жизнь, я сказала правду, клянусь тебе.

— Хорошо, — согласился Эусеб, почти убежденный твердостью, с какой говорила Кора. — Завтра, когда будет светло, мы тронемся в путь и, когда проделаем два льё, когда окажемся на склоне Текоекуа, одна сторона которой обращена к морю, другая — к равнине, увидим, не лгала ли Кора, поклявшись духом той, что дала ей жизнь.

— Нет, не завтра, нет, не пойдем на Текоекуа, откажись от твоих планов, господин!

— Никогда! — закричал Эусеб. — Я не позволю провести себя! И хотя бы для того, чтобы уличить тебя в наглой лжи, мы поищем завтра площадку, примыкающую к каменной стене, с высоты которой падает ручей, увлекающий в своем течении алмазы. Ты видишь, Кора, я все помню!

— Если только эти блестящие камни могут тронуть твое сердце, господин, скажи, и я обойду все ручьи на других горах, обыщу их ложа, израню пальцы о камни на дне и принесу тебе весь мой улов, ничего себе не оставив, клянусь тебе.

— Безумная! Как будто на всем острове может существовать хотя бы еще одно месторождение, подобное тому, о каком ты мне рассказала! Ну, Кора, повторяю тебе: должна ли эта поездка обогатить нас или всего лишь уличить тебя во лжи, приготовься совершить ее завтра на рассвете и послужить мне проводником.

— Нет, ищите другого проводника, — ответила негритянка, качая головой. — Кора не сможет отвести вас на Текоекуа.

— Несчастная! — уступив порыву гнева, Эусеб замахнулся на нее.

Но он тотчас же устыдился своей вспышки и добавил уже мягче:

— Так вот, значит, та безграничная признательность, которую Кора якобы испытывает к своему господину!

— Пусть рука, которую ты занес, опустится на меня! — воскликнула Кора. — Бей свою рабыню, топчи ее ногами, но не клевещи на нее, господин!

Здесь Кора остановилась, издав глухой крик, словно страшное видение сдавило ей горло и заставило замолчать; она судорожно дрожала всем телом, ей трудно было дышать; блуждающий взгляд ее был устремлен в сторону горы Текоекуа.

Проследив за его направлением, Эусеб увидел столб красноватого дыма, поднимавшийся у основания горы из-за опоясывавших ее деревьев.

Он решил, что это обыкновенный костер какого-нибудь охотника, и не подумал связать с ним внезапный ужас, охвативший Кору.

— Ну что? — спросил он, повернувшись к ней.

— Вы этого хотите, господин, — ответила она еще сдавленным от волнения голосом. — Вы этого хотите, и я пойду, я отведу вас туда, где алмазы спят под толщей жидкого хрусталя.

Эусеб был слишком возбужден для того, чтобы уснуть.

Не прошло еще двух третей ночи, как он встал с постели и с самыми большими предосторожностями, чтобы не разбудить Эстер, направился к дивану, служившему ложем негритянке.

Он слегка задел колыбель, где спал его сын; но, к своему изумлению, не увидел на циновках молодой женщины.

Эусеб испытал мучительную тревогу; он предположил, что Кора, поддавшись выказанному ею накануне чувству отвращения к этой экспедиции, сбежала.

Он поспешно спустился расспросить о ней.

Направляясь через тростники, окружавшие его жилище, к дому, где разместил слуг, Эусеб услышал глубокий вздох и остановился.

В двух шагах от себя он разглядел в тени черную фигуру.

— Это ты, Кора? — спросил Эусеб.

— Кто, кроме Коры, станет бодрствовать оттого, что вы не спите?

— Бедная Кора! Знаешь ли ты, что на минуту я испугался, не вернулась ли ты на Вельтевреде?

— Кора всего лишь рабыня, и дороги не открыты ее воле.

— Кора, вторая мать моего сына, всегда была другом нашего дома, и я не хочу, чтобы другие узы, кроме привязанности, соединяли ее с нами; я даю ей свободу.

— К чему перерезать веревку из кокосовых волокон, раз на ноге остается тяжелая железная цепь, сжимая ее? Кора всегда будет рабыней — твоей и еще кого-то другого, более могущественного, чем ты.

— Кто этот другой хозяин, Кора?

Негритянка несколько секунд колебалась и наконец сказала:

— Судьба, которая говорит мне: «Иди!»— и заставляет меня идти, даже если я вижу бездонные глаза подстерегающей меня смерти.

Эусеб пожал плечами.

— Так ты не образумилась со вчерашнего вечера!

— Я готова отвести тебя на склоны Текоекуа, — заявила молодая женщина; она встала и отошла от бамбукового столба, прислонившись к которому сидела.

— Хорошо; тогда я разбужу моих слуг, чтобы они сопровождали нас.

— Нет, — возразила Кора. — Дух горы не только жаден, но и недоверчив; один мужчина и одна женщина вызовут у него меньше подозрений.

— Хорошо! — согласился Эусеб, решив, что может в этом уступить суевериям бедной негритянки. — Но дай мне взять хотя бы лошадей.

— К чему? Какими бы проворными ни были их ноги, они не унесут нас от опасности, если она встанет перед нами, а на склонах гор они будут бесполезны для нас. Если мольбы моего сердца не тронули тебя, если любовь к этим блестящим камням заставляет тебя пренебречь опасностями, о которых я тебе говорила, как и слезами, что катятся из моих глаз, — возьми меня за руку, и пойдем.