Книга Буря и пламя - Элейн Хо

ее. И не хотела, чтобы все так вышло.

– Нет… – Констанция сперва сопротивлялась, но вскоре просто уткнулась сестре в плечо и расплакалась.

– Мы одни с тобой остались, – сказала Виктория как можно мягче. – Пожалуйста… не будем ссориться.

– Я думала, мы ее защищаем, – сквозь рыдания прошептала Констанция. – Надо было ей рассказать.

– Нет, не стоило. У нас и без того трудностей было навалом.

Все сложилось бы иначе, знай Виктория, что у Эрис есть способности к магии. Если сама Эрис давно поняла это, то прекрасно скрывала. Констанция могла бы обучить ее азам, да и сама Виктория, возможно, позабыла бы о строгости. Вместо этого она убедила Эрис в том, что в Кешгиуме ей искать нечего, и та сошлась с Тварью.

Может, Констанция права. Это ее вина.

Стражи, оставшиеся в живых, держались от сестер поодаль, но Виктория заметила тревогу и нетерпение на их лицах. Они гадали, закончилась ли битва. Виктория распрямилась и прочистила горло, а Констанция вытерла слезы.

– Что ты им скажешь? – спросила она. – Что ее околдовала Тварь?

Виктория закрыла глаза. Ей хотелось запомнить Эрис. Мир должен узнать, сколько потерь она перенесла: сперва отец, потом учитель, теперь сестра. Она многим пожертвовала ради Кешгиума, но город никогда не восполнит этой утраты.

Вот только если она поведает правду об Эрис, сестру запомнят как злодейку, не лучше, чем Тварь, которой она служила. Ее проклянут в исторических хрониках, навеки запечатлят злой колдуньей в бронзе и на бумаге. Доброе имя Виктории, Констанции, Сиваса, Бахадуса, совета и всех, кто был связан с Эрис, тоже пострадает.

– Мы ничего не станем рассказывать, – отчеканила Виктория.

Констанция нахмурилась, казалось, она вот-вот снова расплачется, но сестра только смиренно закрыла глаза.

– Мы убили ту, что была с нами одной крови, совсем как короли в прошлом.

– Это нельзя сравнивать. – Даже на изуродованном лице Твари Виктория узнавала призрачные черты королей. Эрис точно совсем на них не походила. Виктории прятаться не придется. Она подтянула латные рукавицы, получше закрепила их ремешками. На руках не было ни единой раны. Шрамы не будут жечь ей кожу. Да и потом, лучше испачкать ладони в крови Эрис, чем оказаться виновной в гибели целого города.

Пожертвовать одним, чтобы спасти многих. Таков уж закон.

Вот только невозмутимость, которую Виктория оттачивала годами, не помогла сдержать слез. Они побежали по щекам, удивив и ее саму.

– Мне надо с ними поговорить, – сказала она, стирая слезы. – Без тебя я не справлюсь.

Констанция устало вздохнула.

– Я никогда тебя не брошу. Но с сегодняшнего дня я оставляю должность Второй. Хватит с меня битв. Я не смогу забыть того, что сегодня случилось.

– Я тоже.

Взгляд Констанции, по-прежнему затуманенный слезами, ожесточился.

– Это мы еще посмотрим.

Стражники и гвардейцы расступились перед Викторией. Она направилась к руинам горного хребта, поднялась на небольшой холм, на вершине раскинула руки и, возвышаясь над морем встревоженных лиц, начала речь, которую специально написала и выучила к сегодняшней победе.

– Народ Кешгиума! – звонко воскликнула она. – Мы готовились к этому дню целый год, и теперь я говорю вам: возрадуйтесь. Мы победили Тварь.

Солдаты взревели, заколотили себя в грудь. Земля задрожала от этого крика, он пронесся, точно волна, и эхом заскользил по останкам гор позади Виктории.

– Это не первая, а уже вторая победа в истории, – продолжила Виктория, когда рев стих. – Тварь нападала на нас тогда, когда мы оказывались уязвимей всего. Когда два короля унаследовали Кешгиум, Тварь, почуяв их слабость, воспользовалась их щедростью. Потом она залегла на дно на несколько столетий и по истечении неурожайных лет, когда многие фермеры вынуждены были покинуть свои дома, выставила против нас свою проклятую армию.

– В прошлом году короли удостоили нас затяжных дождей, точно предвидели грядущие несчастья… – хотя за ливни стоит благодарить меня, с горечью подумала Виктория, – но мы не успели окрепнуть, мы едва выстаивали среди бури житейских невзгод. Но вопреки уязвимости и всем страданиям мы сбросили ярмо, которое давило на нас, порвали поводья, беспощадно тянущие нас к погибели, объединились, восстали и одолели Тварь.

Солдаты затопали в унисон.

– Не стоит думать, что это конец. Где есть добро, всегда найдется место и для зла. Тварь еще вернется, и не надо сидеть сложа руки. Возможно, она воскреснет уже завтра или через десять лет, а может, мы на своем веку уже о ней не услышим. И все же стоит помнить: битва с силами тьмы будет длиться вечно. Мы должны оставаться бдительными и всегда стремиться к правде и благу.

Виктория машинально сжала пальцы, но в них уже не было жезла.

– Возносим молитвы возлюбленным нашим королям, Саулосу и Ананосу, которые направляют нас милосердно и вершат нашими руками божественное возмездие. Мы не забудем жертв тех, кто подверг себя опасности, выступив против могущественного врага. Мы не забудем невинных, безвременно лишенных жизни. – Виктория выдержала паузу, готовясь произнести то, что трогало ее до глубины души. – И никогда не забудем жертв, принесенных во имя нашего города.

– Приветствуем Верховную священницу Викторию! – крикнул кто-то в толпе.

– Виктория! – вторили стражники с каждым разом все громче и громче. Голоса слились, и вскоре слов было уже не различить, остался лишь ликующий хор, и его песнь разнеслась над руинами, в которые превратили неприятельские земли.

Победа не радовала Викторию. В сравнении с ее потерей она была ничтожна. И все же она позволила себе улыбнуться и бросила взгляд на сестру. Констанция тоже натянула улыбку. Улыбку, скрывавшую боль.

Обе скорбели по Эрис, а мир вокруг них торжествовал.

Эпилог

Звук напомнил ей шуршание шелка.

Ручеек негромко, но уверенно струился по сверкающим камням когда-то пересохшего ущелья и впадал в более мощный поток, который сбегал со скалы и с ревом – как водопады вокруг – обрушивался вниз. То тут, то там из-под воды выглядывали камни с отметинами, оставшимися от цепких корней. Справа и слева от одного из водопадов лежали пологие скалы – по ним легко было взобраться наверх.

Эрис приникла к скалистому выступу, пытаясь спрятаться. Ее платье и сорочка висели рядом и сушились на солнце. Ободранные костяшки защипало, когда она со вздохом опустила руки в ручей. Вода быстро смыла с кожи грязь.

Крупные костистые руки схватили ее за запястья, достали их из воды. Ее спутник повернул ее ладони вверх, осматривая кожу. Потом оторвал лоскут от своего плаща – теперь он был ему велик. Его движения были чересчур судорожными и неуклюжими. Он стал промакивать ей руки кусочком ткани и случайно ее выронил. Эрис поймала лоскут и вложила в его ладони.

– Никак не могу приноровиться, – со смехом пожаловался он. Голос у него уже не был таким грубым, как прежде, ведь грудная клетка уменьшилась, но ритмичный смех нисколько не изменился.

В ответ Эрис ничего не сказала. Она думала о том, что, истребив магию, подписала приговор городу и всем его жителям. Ради того, чтобы его спасти.

Он вскинул бровь, коснулся ее подбородка.

– Все в порядке, – торопливо заверила Эрис, но его хмурый взгляд ясно дал понять, что он ей не поверил. Он хотел было что-то сказать, но тут по ущелью разнеслось эхо звонкого женского голоса.

– Народ Кешгиума…

Он поднял взгляд, узнав голос Виктории.

– Они живы!

Эрис судорожно выдохнула. Бремя незнания тут же испарилось с ее плеч. Когда он погиб, все ее мысли были о воскрешении, и, лишь когда они прояснились и Эрис сумела сделать так, что он пришел в себя, она всерьез встревожилась о сестрах. Она была рада, что они выжили, но к этому счастью примешивалась злость – ведь они ее предали – и печаль – ведь больше она их никогда не увидит.

– Надо отправить им весточку, – предложил он, прочитав на лице ее чувства. – Сообщить им, что ты жива. А я умер. Они будут рады с тобой увидеться.

Она уже один раз сообщала им, что жива, – казалось, что это было целую вечность назад. Тогда Констанция чуть не разрыдалась от радости у стены горящих роз. Наивное время. В ту пору Эрис думала, что может помешать войне пылкими словами, но ее ждало разочарование. И предательство. Все решения привели к этой точке. Больше она не подвергнет его опасности.

Покончить со всем, чтобы спасти