Книга Ребекка - Дафна дю Морье

— Не знаю, смогу ли объяснить. У тебя вдруг сделался какой-то взрослый и лживый вид. Это было довольно неприятно.

— Я не нарочно.

— Да, думаю, что так.

Я отпила глоток воды, наблюдая за ним поверх стакана.

— А ты не хочешь, чтобы я выглядела старше? — спросила я.

— Нет.

— Почему?

— Потому что это тебе не идет.

— Но когда-нибудь я стану старше. Это неизбежно. У меня будут седые волосы, и морщины, и все такое.

— Ничего не имею против.

— Так против чего тогда ты возражаешь?

— Я не хочу, чтобы ты выглядела так, как выглядела минуту назад. Ты скривила рот, а в твоих глазах мелькнула вдруг опытность. Неподходящая опытность.

Во мне вспыхнуло любопытство.

— Что ты хочешь этим сказать, Максим? Что значит — неподходящая опытность?

Он ответил не сразу. В комнату вошел Фрис и поменял тарелки. Максим подождал, пока он вышел, и лишь тогда заговорил:

— Когда я впервые встретил тебя, у тебя было какое-то особое выражение лица, — сказал он медленно. — Оно сохранилось у тебя до сих пор. Я не буду его определять, я не смогу этого сделать. Но это было одной из причин, почему я на тебе женился. Минуту назад, когда ты разыгрывала здесь свою пантомиму, это выражение исчезло. Его вытеснило другое.

— Какое другое? Объясни мне, Максим, — горячо сказала я. Он смотрел на меня с минуту, подняв брови и тихо насвистывая.

— Послушай, детка. Когда ты была маленькой, случалось так, что тебе запрещали читать некоторые книги и твой отец запирал их от тебя на ключ?

— Да, — сказала я.

— Ну, так вот. Муж не слишком отличается от отца в конечном счете. Есть некоторые вещи, которые тебе лучше не знать. Лучше, чтобы они были заперты на ключ. Так-то вот. А теперь доедай персики и не задавай больше вопросов, не то я поставлю тебя в угол.

— Почему ты обращаешься со мной так, точно мне шесть лет?

— А как ты хочешь, чтобы я с тобой обращался?

— Как другие мужья обращаются со своими женами.

— Колотил тебя, ты хочешь сказать?

— Не говори чепухи. Почему ты все обращаешь в шутку?

— Я не шучу. Я сама серьезность.

— Вовсе нет. По глазам видно. Ты все время играешь со мной, словно я глупенькая маленькая девочка.

— Алиса в Стране Чудес. Это была неплохая мысль. Ты купила уже ленту для банта и пояс?

— Я тебя предупреждаю. Ты глазам своим не поверишь, когда увидишь мой костюм.

— В этом я не сомневаюсь. Ну, ешь же персик и не разговаривай с полным ртом. Мне еще надо написать после обеда кучу писем.

Он не стал меня дожидаться. Поднялся из-за стола, прошелся взад-вперед по комнате, попросил Фриса принести кофе в библиотеку. Я сидела, надувшись, стараясь есть как можно медленнее, надеясь задержать обед и рассердить Максима, но Фрис, не обращая внимания на то, что я еще не доела, сразу же принес в библиотеку кофе, и Максим перешел туда без меня.

Покончив наконец с едой, я поднялась на галерею менестрелей посмотреть на картины. Разумеется, я и так уже знала их, но никогда не рассматривала с намерением взять один из нарядов за образец для маскарадного костюма. Конечно же, миссис Дэнверс была права. А я — просто идиотка, что сама раньше об этом не подумала. Я всегда любила эту девушку в белом со шляпой в руке. Портрет Кэролайн де Уинтер, сестры прапрадедушки Максима, кисти Реберна.[16]Она вышла замуж за крупного политического деятеля из вигов и в течение многих лет была одной из прославленных красавиц Лондона, но этот портрет был написан раньше, еще до замужества. Белое платье скопировать легко — рукава буфами, воланы и прилегающий лиф. Со шляпой будет труднее, и мне понадобится парик. Мои прямые волосы ни за что так не завить. Может быть, у этого Воуса, о котором мне сказала миссис Дэнверс, смогут сделать все? Я пошлю им эскиз и свои мерки и попрошу все точно скопировать.

Какое облегчение — наконец-то все решить! У меня прямо камень упал с души. Я чуть не с радостью стала ждать бала. Может быть — кто знает? — я даже получу удовольствие, почти такое, как моя маленькая Клэрис.

Утром я написала в магазин, вложив в конверт эскиз картины, и получила вполне удовлетворительный ответ — они сочтут за честь выполнить мой заказ, он сразу же будет отдан в работу, парик они тоже сумеют сделать.

Клэрис была в таком волнении, что с трудом владела собой, да и меня чем ближе подходил знаменательный день, тем сильней охватывала праздничная лихорадка. К чаю должны были приехать Беатрис и Джайлс, но кроме них, слава Богу, никто, хотя сперва предполагалось, что к вечеру будет куча гостей. Я думала, что нам предстоит принимать в доме массу народа, но Максим решил не устраивать обеда. «Танцы и те потребуют от нас достаточно усилий», — сказал он, и я спросила себя, решил ли он так только ради меня или гости действительно утомляют его, как он говорит. Я так много слышала о многодневных приемах, которые бывали в Мэндерли в прежние времена, когда гостям из-за тесноты приходилось спать в ванных комнатах и на диванах. А сейчас мы одни во всем огромном доме, и единственными нашими гостями будут лишь Джайлс и Беатрис.

Дом приобрел новый, какой-то выжидающий вид. В большом холле настелили пол для танцев, в парадной гостиной переставляли мебель так, чтобы поместить у стены длинные столы с закусками а-ля фуршет. На террасе повесили фонарики, в розарии тоже. Везде, куда ни глянь, шли приготовления к балу. Повсюду были видны работники из поместья. Фрэнк завтракал с нами почти каждый день. Слуги не говорили ни о чем другом, и Фрис выступал с таким торжественным видом, словно успех всего вечера зависел от него одного. Роберт совсем потерял голову и путал все еще больше, чем обычно. С его лица не сходило тревожное выражение, как у человека, который боится опоздать на поезд. Еще хуже себя чувствовали собаки. Джеспер, поджав хвост, трусил взад-вперед по холлу и норовил цапнуть каждого работника, который попадался ему на глаза. А то останавливался на террасе и глупо лаял, а затем кидался в угол лужайки и, как безумный, поедал траву. Миссис Дэнверс не докучала мне своим обществом, но я все время ощущала ее присутствие. Ее голос раздавался в гостиной, когда там ставили столы для закусок, по ее указаниям настилали полы в холле. Мы не встречались с ней, но куда бы я ни пришла, в дверях мелькал подол ее платья, на лестнице звучали ее шаги. Я лишь стояла и смотрела и путалась у всех под ногами. «Извините, мадам», — слышалось позади, и мимо с извиняющейся улыбкой проходил человек, таща на спине два стула, с его лица градом катил пот.

— Ах, простите, — говорила я, быстро отходя в сторону, затем, чтобы оправдать собственное бездействие: — Могу я вам помочь? Может быть, отнести эти стулья в библиотеку?