Книга Читай меня вслух - Женя Юркина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Катя была вынуждена покинуть свое убежище. К ночи мороз крепчал, но от волнения ее охватил жар. Добравшись до места, она вытерла пот со лба и перевела дыхание. Огляделась. Рыжая полоска света пролегала по главной аллее с фонарями, а вокруг сгущалась чернильная темнота. Где-то неподалеку зашумела веселая компания, и Катя поняла, что боится ночного парка не меньше, чем своей сумасшедшей идеи. Она должна действовать – сейчас или никогда!
Замок громко щелкнул, и тяжелая дверь отворилась, приглашая ее войти. Катя проскользнула в помещение, закрылась на ключ – так спокойнее. Бросила опасливый взгляд под потолок – в тот угол, где обычно мигал красный глаз сигнализации. Лампочка не горела. Оказавшись в безопасности, она перевела дух и сняла капюшон, под которым, точно грабитель, скрывала лицо.
Здесь была кромешная тьма, но Катя не рискнула зажечь свет. Горящие окна библиотеки в ночи наверняка привлекли бы чье-то внимание.
Используя телефон вместо фонарика, она обошла первый этаж, словно боялась обнаружить задержавшихся сотрудников. Катя заглянула в комнату отдыха и с ужасом отпрянула, заметив какое-то движение впереди. Но за секунду до того, как броситься бежать, она поняла, что стоит перед зеркалом. В синеватом свете импровизированного фонарика ее лицо выглядело призрачным и уставшим. Катя захлопнула дверь и вернулась обратно, чтобы проверить читальный зал. Поднялась на второй этаж. Шаги гулким эхом раздавались на лестничном пролете, словно рядом с ней шагал кто-то еще.
Комната была заполнена длинными столами в центре и деревянными стеллажами по периметру. Комнатные цветы украшали оконные проемы, которые пропускали слабый свет с улицы. В полумраке массивные листья монстеры напоминали звериные лапы, а тонкие игольчатые листья драцены – скелет. Кате стало как-то не по себе, и она попыталась унять свое воображение. Спустилась вниз: чем ближе к выходу, тем спокойнее.
В библиотеке стояла полнейшая тишина – Катя слышала лишь свое прерывистое дыхание и гулкий стук сердца. Книжные стеллажи казались сейчас больше и выше, походя на вековые сосны, что верхушками касались неба. Катя поежилась, вспомнив картинки дремучих лесов, и уселась за библиотекарский стол, загроможденный деревянными ящиками с формулярами. Рядом, в граненом стакане, приспособленном под канцелярию, нашлись ручки, карандаши и линейка. Старая шаль лежала аккуратно свернутой на углу стола. О да, расставаться с вещами, к которым привык, очень нелегко. Катя знала это по себе, храня в ящике стола множество памятного хлама.
Порывшись в рюкзаке, она извлекла из него блокнот и ручку. Открыла чистую страницу и, не раздумывая больше ни секунды, написала:
«Она так часто смотрела в окно, что успела выучить наизусть все грязные следы на стеклах, которые никто никогда не мыл. Сегодня это напоминало карту звездного неба…»
Она выводила текст с нажимом, впечатывая в бумагу каждое слово, точно высекала их на камне. История представлялась ей от начала до конца, потому что она уже прожила ее и знала, каким хочет видеть финал.
Катя прервалась, чтобы рука отдохнула от быстрого письма. Встряхнула кистью, сжала пальцы и нервно хрустнула ими; в полной тишине этот звук показался слишком громким. Затем посмотрела на исписанные строчки, привыкая к тому, как ее мысли выглядят на бумаге.
Она выбросила все черновики, которые писала до этого – безжалостно вырвала страницы из блокнота, стерла электронные тексты и отказалась от старых идей. Если в одной истории ей не суждено было встретиться с Ником, она напишет другую!
В это поверил бы только сумасшедший, но Катя не позволяла себе усомниться в силе своего воображения. Оно спасало ее от детских страхов и одиночества, не давало погрязнуть в рутине, утешало и исцеляло. А потом создало Ника. И если существовало место, где Ник мог стать реальным, – то оно было здесь, в библиотеке. Она сожгла все бумажные черновики, чтобы написать новую историю, представляя не книжного персонажа, но настоящего человека. У этого Ника были карие глаза, отвратительный почерк и скверный характер. Этот Ник неумело бренчал на гитаре и порой пел мимо нот. Он состоял из несовершенств, странностей, свободных мыслей и чувств – совсем как обычный человек…
Мысль оборвалась: по библиотеке прокатился оглушающий грохот. Катя испуганно дернулась, и выводимое «о» обзавелось длинным зигзагообразным хвостом. Она оглянулась, высвечивая фонариком стеллажи. Шум не умолкал, объединяя в себе гулкий стук, будто падали камни, и беспокойный шелест, словно хлопали десятки крыльев потревоженных птиц.
Это были книги.
Катя вскочила со стула, готовая броситься на шум, но тут же передумала. Страх ощущался как тугой клубок под ребрами, а она, нитка за ниткой, разматывала его, чтобы найти в себе смелость проверить, что происходит.
Грохот смолк, библиотека снова погрузилась в дребезжащую тишину. Лишь тогда Катя сделала несколько осторожных шагов, освещая фонариком пространство впереди. Рука дрожала, и слабый поток света рябил перед глазами.
– Э-э-эй, – тихонько позвала Катя.
Высокие стеллажи поглотили ее голос. От испуга казалось, что они медленно смыкаются вокруг нее. И пусть это была только игра воображения, но дыхание перехватило по-настоящему. Минуты растянулись до бесконечности, время словно застыло в этих стенах.
Наконец, Катя добралась до середины ряда. Фонарик высветил какую-то фигуру на полу, но это оказалось всего лишь горой рухнувших книг. Ровные стеллажи зияли пустыми полками, словно кто-то нарочно сбросил их содержимое. Не раздумывая, как это могло произойти, Катя принялась судорожно собирать книги. Нужно вернуть все на место и убираться отсюда поскорее!
Она потянулась за очередным томом – и вдруг книжная груда зашевелилась. Катя вскрикнула, неуклюже отскочила назад и налетела на стеллаж. Тот качнулся и в следующее мгновение обрушил на нее книги. Катя инстинктивно прикрыла голову руками, выронив телефон.
В библиотеке стало темно и тихо.
В панике Катя бросилась искать под книжными завалами единственный источник света. Пальцы ощущали твердые переплеты и гладкие страницы, острые уголки обложек и шершавый срез бумаги. Но внезапно Катиной руки коснулось что-то странное. Оно едва дотронулось до запястья, точно боялось причинить боль. Слабый свет фонарика, пробившегося сквозь щель между книгами, высветил длинные, тонкие пальцы, покрытые вязью символов.
Она забыла, как дышать и двигаться. Все смотрела на эти руки как завороженная. Но когда кто-то тихо произнес ее имя, Катя закрутила головой, пытаясь в полумраке отыскать того, кому принадлежал бархатистый, тягучий голос.
Вначале она увидела темные глаза, в которых бликами отражался свет фонарика. Потом – широкие дугообразные брови, придающие лицу драматичности, скулы, подчеркнутые ровными строчками из символов, небрежно взъерошенные волосы… и бесчисленные символы на коже. Это было похоже на безумные татуировки, покрывающие все тело. Красивый и ужасный, притягательный и отталкивающий, он молча смотрел на Катю, позволяя привыкнуть к себе такому.
– Ник, – выдохнула она, впервые произнеся его имя вслух. Вместо ответа Ник кивнул, подтверждая, что догадка верна.
Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга, словно пытались сложить в голове персонажей-буквы и персонажей-картинки. Одно неловкое движение могло разрушить всю магию.
– Ты уничтожила все свои старые записи, – сказал он с сожалением.
– Все до единой! Ничего не осталось! Сожгла в мусорке старые тетради и вырванные из блокнота страницы. Стерла все, даже с компьютера!
– Было немного неприятно, когда ты жгла страницы, – признался Ник. Только сейчас Катя заметила темные пятна на его шее и предплечье, похожие на подпаленные края бумаги. Стало неловко и стыдно.
– Прости, – прошептала она, – но это был единственный шанс.
– Я боялся предложить тебе такой план. Боялся, что огонь уничтожит меня вместе
