Книга Год 1914-й. Время прозрения - Александр Борисович Михайловский

пуская слюни перекошенным ртом, только и смог сказать владыка Австро-Венгерской империи, но ему уже не подчинялись не только руки с ногами, но и голосовые связки.

- Врача, скорее врача! - открыв дверь, прокричал Франц Конрад фон Хётцендорф. - Нашему императору плохо!

На эти вопли прибежал лейб-медик, постоянно находившийся подле августейшего пациента, и результат даже первого поверхностного медицинского осмотра был неутешителен.

- У нашего императора от неприятных новостей случился апоплексический удар, - сказал служитель Гигии и Асклепия, брезгливо вытирая руки платком. - Учитывая возраст пациента, даже частичное выздоровление маловероятно. Медицина тут бессильна. Возможно, сочтены даже не дни его жизни, а часы...

- Тогда немедленно вызовите сюда в Шенбруннский дворец Наследника Престола эрцгерцога Франца Фердинанда, - заявил Начальник Австрийского генерального штаба слугам, - ибо воюющая страна ни минуты не может оставаться без высшей власти. Бегом, канальи, ибо в противном случае будущий император Франц Третий вас не помилует!

6 сентября 1914 года, два часа пополудни. Вена, Шёнбрунский дворец, рабочий кабинет императора Франца-Иосифа.

Присутствуют:

Регент империи эрцгерцог Франц Фердинанд

Начальник Гэнштаба генерал-полковник Франц Конрад фон Хётцендорф

Примас Австрии и архиепископ Венский кардинал Фридрих Густав Пиффл

Министр-президент Цислейтании Карл фон Штюргк

Император Австрии, король Богемии, Хорватии и Венгрии, еще дышал и отправлял прочие естественные надобности, но как политическая фигура во всех частях своей державы он пребывал уже в глубоком прошлом. Правда, в Транслейтании (то есть на территории Большой Венгрии) недееспособный Франц-Иосиф продолжал считаться полноправным королем, и все дела там шли «как обычно». И вообще, эти венгры себе на уме: имеют собственное правительство и конституцию, а главенство старого маньяка воспринимают как неизбежную формальность. К тому же в Будапеште знают о планах эрцгерцога Франца Фердинанда уравнять славян с венграми и австрийскими немцами, и противятся им изо всех сил. Некоторые экстремисты (между прочим, входившие в со став правительства) уже предлагали в случае его воцарения сразу же устроить акции неповиновения, организовать мятеж и выйти из состава единого государства. Но тогда время было мирное, а сейчас момент для смены царствования подобрался щекотливый. После разгрома австрийской армии в Галиции под ударом оказывается территория самой Венгрии до самого Будапешта.

- Итак, господа, - сказал Франц Фердинанд, - вынужден признать, что руководство моего дяди поставило нашу империю на грань разгрома. Враждебные нам силы в ярости от устроенных им репрессий против сербского и русинского населения, и сила их ударов все время нарастает...

- Мы можем отдать соответствующие распоряжения в Боснию и Галицию и остановить творящиеся безумства, - торопливо сказал Франц Конрад фон Хётцендорф.

- Мой добрый Франц, - вздохнул регент, - сорвавшуюся со склона снежную лавину не остановить одними распоряжениями. В настоящий момент обозлены уже обе стороны, и участие в зверствах принимают не только представители нашей власти, но и простонародье. Соседи доносят на соседей о том, что те ждут русскую или сербскую армию, а потом растаскивают имущество казненных и заключенных в концлагеря. Известный вам герр Сергий сразу предупредил, что этого зверя лучше вовсе не выпускать на свободу, чем потом пытаться загнать его обратно в клетку. К тому же в Боснии все территории, населенные сербами, и так уже полыхают настоящей народной герильей, а по тайным тропам в этот костер продолжают поступать вооружение и обученные специалисты. Пока три сербских армии сражаются на фронте, четвертая армия воюет у нас в тылу. Что касается Галиции, то, покончив с нашими окруженными армиями, русские сами прекратят там все безобразия, очистив территории проживания русинов от всяческого присутствия наших войск. И никакие ваши распоряжения им для этого не потребуются.

- Ваше императорское высочество! - вскричал министр-президент Цислейтании Карл фон Штюргк. - Вы ни в коем случае не должны проявлять мягкости к врагам Австро-Венгерской империи и католической веры! Особенно это касается проклятых сербов, устроивших покушение на вашу священную жизнь! Неужели вы забыли выстрелы в Сараево, раз требуете смягчить отношение к этому преступному народу?

- Покушение в Сараево устроила кучка экстремистов, и сербский народ как таковой не имеет к нему отношения, - веско возразил Франц Фердинанд. - На настоящий момент у наших следственных органов есть вся необходимая информация по исполнителям, руководителям, организаторам, заказчикам и конечным бенефициарам этого преступления, в том числе и по тем личностям, что проживают в одном с нами городе. Мой дядя запрещал давать этому делу ход, поскольку сам был заинтересован в устранении неудобного наследника, но теперь, когда он уже не может нам ничего запретить, каждого мерзавца возьмут за ухо и вытащат на всеобщее обозрение.

- Почти триста лет сербы, не жалея своей крови, сражались с турками на нашей стороне, - с ядом в голосе добавил к словам эрцгерцога Франц Конрад фон Хётцендорф. - Если другие территории Империи выставляли одного солдата от пятидесяти человек, сербское пограничье посылало в нашу армию одного бойца-граничара от семи жителей, что означает, что под ружьем стояло все взрослое мужское население. Но едва османская угроза была устранена, для таких как вы, герр Штюргк, сербы стали преступным народом.

- Но все равно они - схизматики-православные, - елейно произнес кардинал Пиффл, - а значит, прокляты перед лицом нашего Господа Иисуса Христа. На Западном фронте имеет место борьба между республиканским и монархическим принципами устройства государства, а также между аскетической умеренностью германской нации и безудержной галльской распущенностью. По сути, это наш внутренний европейский спор о том, как будет устроена тысячелетняя новая Римская империя. На Востоке в то же время мы имеем войну религиозную, в которой адепты истинной католической веры сражаются со схизматиками-православными, являющимися для нас беспощадным внешним врагом. В такой борьбе не может быть милосердия к врагу, представляющего собой угрозу самим основам существования нашего европейского христианского мира.

Эрцгерцог посмотрел на кардинала взглядом, тяжелым, как могильная плита.

- Ваше Преосвященство, - глухо сказал он при этом, - вы должны быть счастливы, что таким же образом этот конфликт не воспринимает противоположная сторона. В противном случае вы беседовали бы сейчас не со мной, а с самим Вельзельвулом, ибо к Святому Петру вас не подпустили бы и на пушечный выстрел. Я знаю, о чем говорю, ибо имею представление, на чьей стороне Господь в этой бессмысленной войне. Наша задача -вывести из этой войны Империю с минимальными потерями, а не разжигать ее пламя до небес, чтобы в нем сгорело все, что нам так дорого. Именно в этом я вижу свой долг как Регента и Наследника престола,