Книга Стоп. Снято! Фотограф СССР. Том 2 - Саша Токсик

послал профессор Аникеев, узнать о моём здоровье и уточнить, успею ли я сделать фото его находок.

Её версия оказалась не лучше, чем у всех прочих, то есть никакая. Чувствуя, как атмосфера в палате накаляется, а тишину можно резать ножом, я и предложил совместное развлечение. В конце концов они навещать меня пришли? Вот и пускай развлекают.

До игры “трое на трое” не хватает одного человека, но это и к лучшему. Сражаясь каждая за себя, девушки азартно выплёскивают агрессию, “заваливая” друг друга, и даже оказываются способны нормально общаться.

— А ты студентка, да? На раскопках? — первой не выдерживает Лидка. — Семь пик… Не скучно целыми днями в земле рыться?

— У нас раскопы маленькие, не то, что ваши огороды. Восемь на семь… бито? — парирует Надя, — А ты где учишься?

— В школе она учится, — вступает Подосинкина. — Между прочим, с Аликом в одном классе.

— Уже закончили, — приходится сказать мне, — в этом году поступаем.

— Вместе?! — в голосе Нади проскальзывает огорчение.

— Нет, — поправляет волосы Лиходеева, — я на театральное поступаю.

Она смотрит на всех окружающих свысока, словно уже блистает, как минимум во МХАТе или “Современнике”.

— Не поступишь, — снова влезает Подосинкина. — Восемь крести.

— Это ещё почему?! — возмущается Лида

— Там конкурс огромный, я пробовала, — объясняет редакторша, — Пришлось на журналистику идти.

— Может, таланта не хватило? — ехидничает Лида.

— А ты, случайно, не Натальи Лиходеевой дочка? — меняет опасную тему Леман. — Восемь на восемь. Все восьмёрки вышли. Бито.

— Да, а вы её знаете? — округляет глаза Лида.

Свою маму она опасается, а та про театральные устремления дочери, скорее всего, не догадывается.

— Мы же договорились на “ты”, — усмехается заведующая, — да, доводилось с ней пообщаться. Но секреты твои выдавать не собираюсь. Валет бубей.

— А я бы хотела на журналистику поступить, — вздыхает Надя, — но для этого надо в Воронеж ехать, а меня родители не отпустили. Дама бубей.

— Дама.

— Король.

— Ещё дама.

— Блин… взяла.

— Вот и моя в Белоколодецк не отпускает, — находит родственную душу Лида.

— Это только кажется, что журналист, это романтика, — говорит Подосинкина, — а потом отправят тебя по распределению, дадут таких вот оболтусов, — она кивает на меня, — и делай с ними газету.

— Не место красит человека, а человек место, — немного назидательно говорит Леман. — Что мешает сделать твою районку лучшей в области? Не обижайся, но твоя карьера ещё только начинается.

— Много что мешает, — смурнеет Подосинкина, — Такое ощущение, что всё.

— Неправда, — говорю, — а я?

— Ты один и помогаешь, — приходит к неожиданной мысли редакторша.

— Алик, хороший! — кидается на мою защиту Надя. — Он нам с подругами,знаете какие снимки сделал?! Хоть на выставку отправляй.

— Я видела, — морщит нос Подосинкина.

— Видела, а в номер не поставила! — ловлю её я, — вот отвечай теперь перед народом! А то легко за газетой спрятаться.

— А мои правда на выставку отправляют, — находит повод похвастаться Лида.

— Кто-то мне фотосессию обещал, — вспоминает Леман.

— И мне тоже, — спохватывается Подосинкина.

— Вы мне хотя бы выздороветь дайте, — говорю.

— Да-да, конечно, выздоравливай, Альберт! — спохватываются они на несколько голосов.

— Ни о чём не волнуйся…

— Кушай хорошо…

— Что тут за шум?! — распахивает дверь медсестра и застаёт всю нашу компанию с картами в руках, — Что за безобразие!? Что за бедлам в медицинском учреждении! Больного разрешается посещать по одному, а не целым кагалом. Я на вас буду главврачу жаловаться! Он быстро это всё прекратит.

— Мне пора, Алик!

— И мне тоже, мы пойдём, Альберт!

— Выздоравливай, Альберт!

— Что тебе ещё принести, может, пирожных?

— Ты глупая?! Оно растает по такой жаре!

— От глупой слышу!

Моя палата быстро пустеет. На лицах у всех моих посетительниц я замечаю одинаковое, слегка виноватое, но довольное выражение лица, как у нашкодивших подростков. Даже, к моему удивлению, у заведующей универмагом Людмилы Прокофьевны Леман.

* * *

Наивные мужчины считают, что женщины красятся, наряжаются, проводят долгие часы в магазинах и салонах красоты, чтобы привлечь их внимание. Глупое заблуждение. Ни один мужчина не способен понять и проникнуться всеми гранями этого высокого искусства.

Только другая женщина может оценить по достоинству свою потенциальную соперницу. Закатайте губы, мужики! Лишь друг друга замечают они на улицах и на вечеринках, в любой новой компании или на пляже.

Мужские комплименты, цветы, подарки и даже предложения “руки и сердца” служат лишь призом зрительских симпатий в извечной борьбе за совершенство. Мужчина, только повод, который разжигает это соперничество.

Так что на низком, всего в три ступеньки, крыльце Берёзовской больницы, Марина Подосинкина успела с точностью до рубля прикинуть стоимость брючного костюма и кремовых туфель Леман, разумеется, не в магазине, там такие шмотки не достать.

Лида задумалась о том, сколько времени тратит Подосинкина на поддержание своих кудряшек в состоянии мнимого беспорядка.

Леман прикидывала, сверкают ли в ушках студенки Нади стекляшки, или настоящие бриллианты, и её опытный глаз склонялся ко второму варианту.

А ещё все трое скрепя сердце оценили безупречную фигуру Лиды Лиходеевой.

— А, может, съедим по пирожному? — неожиданно предложила Леман.

— Где? — вздохнула Подосинкина.

В её голосе отразились сразу и грусть столичной жительницы, и отношение ко всему берёзовскому общепиту сразу.

— Я не против, — заявила Надя, — только у меня с собой денег нет.

Её первоначальное смущение к этому моменту полностью улетучилось.

— О сколько нам открытий чудных… — с выражением проговорила Леман, открывая ключом водительскую дверь “Волги”, — садитесь, девчата, я угощаю.

— Ого, это ваша? — Лида благоговейно погладила обивку сиденья.

В её списке “хотелок” для будущей “богатой” жизни появилась новая жирная графа.

— Наша-наша, — усмехнулась заведующая, — поехали.

Ей, обычно хладнокровной и равнодушной, отчего-то была очень приятна эта неприкрытая зависть.

— Нравится? — спросила она Надю, которая по-хозяйски запрыгнула на переднее сиденье, — ездила в такой машине?

— Да, — ответила студентка, — только у папы чёрная.

“Точно, брюлики в ушах”, — подумала Леман. Глаз по-прежнему алмаз.

Ехали они недолго, скорее просто машину перепарковали. “Волга” остановилась