Книга Закат блистательного Петербурга. Быт и нравы Северной столицы Серебряного века - Сергей Евгеньевич Глезеров

ее и обезоружили. Последний выстрел оказался фатальным: пуля угодила в голову, и Койранская вскоре скончалась.

В полиции Перова созналась, что убила Дебору Койранскую с заранее обдуманным намерением – за то, что та препятствовала женитьбе сына на ней и разрушила их семейное счастье. На следствии девушка держалась довольно спокойно и просила лишь как можно скорее разыскать своего возлюбленного…

Смерть возле русской святыни

Ранним утром 6 августа 1911 года в сквере возле Суворовского музея на Кирочной улице обнаружили обезображенный труп сторожа музея Тимофея Тихонова. На голове убитого зафиксировали четыре чудовищных раны.

Суворовский музей – русская святыня. Главный зал. 1906 г. Фото К. Буллы

«Тихонов лежал на траве лицом вниз, – сообщал репортер. – Вся голова его была облита кровью. Виднелся обнажившийся мозг». По положению трупа выходило, что убийца набросился на жертву сзади и ударом острого орудия свалил его, а потом наносил удары уже лежачему. Таким образом, было очевидно, что покойный, «небольшого роста и тщедушного телосложения», пал от руки убийцы неожиданно, не оказав сопротивления.

Выяснилось, что убитый 54-летний сторож Тимофей Тихонов жил один. Тридцать лет тому назад он расстался с женой, проживавшей теперь в Новгородской губернии. У покойного остался 23-летний сын, живущий в Кронштадте. Отец недолюбливал его за «легкомысленный характер».

Первая версия убийства, которую выдвинули сыщики, обещала этому преступлению громкую известность. Однако ограблением сокровищницы русской военной славы здесь и не пахло: дверь в музей – закрыта на замок, а все экспонаты остались на своих местах целыми и невредимыми. Тогда предположили, что убийца пытался забраться в музей ради грабежа, но сторож ценой своей жизни помешал ему занести руку на русскую святыню.

Однако на деле все оказалось гораздо проще и прозаичнее. Вместо «убийства века» – обычная «бытовуха». Совсем скоро удалось установить, что целью зверского убийства явился грабеж. Покойный сторож хранил больше ста рублей в сберегательной кассе. Кроме того, у него имелось около полусотни рублей, припасенных для поездки в деревню. Когда полицейские осматривали комнату убитого, денег нигде не нашли. Не обнаружили и пятидесяти рублей, их Тихонов всегда хранил при себе. Преступник снял с мертвого даже серебряные часы с цепочкой.

Осмотр трупа показал, что Тихонова убили вскоре после выхода на ночное дежурство, то есть после полуночи. Это подтверждалось тем, что он не оделся в бушлат, в котором обычно выходил на дежурство. При опросе других сторожей Суворовского музея подозрение сыщиков пало на Федора Григорьевича Смирнова, он дежурил до Тихонова и должен был передавать ему вахту. Кроме того, именно Смирнов жил в одной комнате с покойным Тихоновым. Как оказалось, подозрения не напрасны.

При осмотре одежды Смирнова обнаружились следы крови, а под тюфяком его кровати нашли ключ от сундука убитого сторожа. Тихонов никогда не расставался с этим ключом и всегда носил его при себе на ремешке. Улики против Смирнова подбирались неопровержимые, и полиция немедленно арестовала его.

После долгого запирательства Смирнов сознался в преступлении. «Живя вместе с покойным, я часто с ним ссорился, – рассказал он. – Главным образом ссоры происходили из-за того, что Тихонов часто приглашал к себе женщин, а мне это было неприятно, так как в одной комнате с нами жил мой маленький сын».

«В ночь, когда я убил Тихонова, – продолжал свою исповедь Смирнов, – я поссорился с ним в саду, около нашей сторожки. В пылу гнева я выхватил из кармана железную „чеку“ от оси ломовой подводы и ударил ею несколько раз Тихонова по голове. После второго или третьего удара Тихонов упал и перестал двигаться. Видя, что он лежит без сознания, я подошел к нему, сорвал часы с цепочкой и направился домой. Взятым с убитого ключом я открыл ящик в столе и вынул из него кошелек с деньгами Тихонова».

По словам убийцы, похищенные деньги он зарыл в саду Суворовского музея. Полиция немедленно отправилась в указанное место. Смирнов показал свой тайник, и действительно на небольшой глубине полицейские нашли сверток с серебряными часами, несколько часовых цепочек, а также часть похищенных денег в жестяной коробке. Тайна «преступления века» перестала существовать!

«Петербургская Лукреция Борджиа»

«Черной вдовой» и отравительницей называли Лукрецию Борджиа – легендарную женщину времен итальянского ренессанса. На протяжении веков ее судьба будоражила умы поэтов и историков. О ней сочинялись невероятные легенды и распускались грязные слухи. Говорили, что на ее руках – кровь некоторых ее мужей…

Согласно легендам, Лукреция, трижды побывавшая замужем, отличалась необыкновенной красотой и необыкновенной развращенностью. Молва приписывала ей кровосмесительный разврат с отцом и братом и отравление многочисленных любовников, однако ни современники, ни историки не сумели доказать ни одно из преступлений Лукреции. Образ герцогини Феррарской, умершей сорока лет от роду раскаявшейся грешницей, всегда привлекал людей искусства. О ней с восторгом писал Байрон, она стала главной героиней драмы В. Гюго «Лукреция Борджа», по мотивам которой создана одноименная опера Доницетти, до наших дней не сходящая с театральных подмостков.

Эту загадочную и таинственную личность вспоминали в Петербурге, когда в марте 1911 года в окружном суде, при огромном наплыве публики, рассматривалось дело жены ремесленника Ирины Васильевой, которая отравила собственного мужа. Таким же образом она отправила на тот свет свекровь, лишь чудом выжили свекор и уцелели другие ближайшие родственники. В публике ее называли «петербургской Лукрецией Борджиа».

Ирина Васильева своим видом совершенно не походила на коварную расчетливую убийцу, задумавшую свести в могилу семью мужа. Вовсе нет – перед судом присяжных предстала 23-летняя молодая дама весьма приятной наружности. Некоторые из присяжных недоумевали: неужели она действительно могла совершить то, в чем обвиняла ее молва? Однако по мере выступления свидетелей вырисовывалась жуткая картина, от которой волосы вставали дыбом.

Что же выяснилось? Выйдя замуж за Михаила Васильева, Ирина попала в зажиточную семью скромных тружеников. Михаил работал в небольшой шапочной мастерской, принадлежавшей его отцу – Николаю Васильеву. В семье Васильевых Ирину встретили ласково, как жену любимого сына, но ей самой здесь не нравилось. Вскоре начались и первые конфликты, повод к которым нередко подавала сама Ирина. «Вздорная она, злая», – говорили про нее работники мастерской.

Легендарная Лукреция Борджиа. Картина Бартоломео да Венето. Ок. 1500 г.

Свекровь Варвара Васильева нередко упрекала невестку в нежелании помогать ей по хозяйству, порицала за любовь с шиком одеваться. Ирина, в свою очередь, часто жаловалась, что работает наравне с мастерицами, а жалованья не получает. А вскоре работники мастерской стали замечать, что Ирина водит знакомство с посторонними мужчинами. Завязалась у нее